Солнечная Долина

Влада закатила глаза, чувствуя подступающее раздражение. Вкратце пересказала ему события насыщенного дня и, не слушая возражений, попрощалась. Нажала на отбой и прислонила телефон углом ко рту. Улыбающемуся рту. Зубы обнажились в улыбке, и плечи затряслись от смеха. Ну, надо же! Она напрочь позабыла о своем парне! Она подумала о коте, даже о рыбках, а о нем забыла! Дела…

Вот таким неприметным был этот Игорь. Так-то он славный парень из хорошей семьи, с хорошей наследственностью. Про таких, как он, говорят «хороший». Это такое безликое прилагательное, которым наделяют всех скучных, но надежных парней. От которых гуляют, но с которыми заводят семьи. А потом снова гуляют, но не уходят, потому что надежный, хороший…

Приехала домой. Скинула толстовку и осталась в одной майке и свободных джинсах. Разобрала сумки. Взяла на руки упитанного Барсука и встала у окна. Почесала его за ухом и кот громко заурчал. Она улыбнулась, глядя на скамейку во дворе. Много теплых вечеров, да и ночей, провела она там с веселой компанией друзей. Именно здесь ее Барсику придумали новую кличку. Она снимала квартиру в старенькой «хрущевке». Двор окружали еще три таких же. Живя на первом этаже, ее кот имел свободный выход на улицу в теплое время года, когда форточка была открыта настежь. Вот тогда-то он и обхаживал всех местных кошек. Стали шутить над тем, что Барсик – король местных сук, а дошутились до того, что Барсик стал БарСук'ом.

– Уеду я, парень. Ты тут без меня хозяйничай, – приглушенно пробормотала Влада, уткнувшись в его мягкую шкурку на загривке. Барсук мяукнул, услышав голос хозяйки.

– Не, не как в прошлый раз, – виновато улыбнулась та и перевела взгляд в большие блестящие глаза кота.

В прошлый раз она ушла в загул на несколько дней, удивив этим даже саму себя. Пригласила друзей в ночной клуб и закатила там настоящую пирушку по поводу закрытия кредита за свою машинку. Потом случайно оказалась втянутой в компанию новых знакомых. Потом каким-то чудом оказалась у своего бывшего. А в себя приходила уже у нынешнего. Барсук тогда сутки голодал, пока Влада не вспомнила о нем и не попросила свою верную Лену покормить его.

– Баб домой не води. Приеду – всех выгоню! – шутливо пригрозила она. – Лена будет кормить тебя, так что рыб не трогай. Да ты и так все знаешь. Ладно, – она чмокнула кота в мордочку, – пора спать.

Глава 2

Ясное небо по-летнему высоко стояло над землей. Пронзительная голубизна его заставляла щуриться и отводить глаза. Солнце раскаленным диском высилось в зените. Знойный воздух окутывал шерстяной шалью, тяжело ложился на плечи. Бескрайние поля, высушенные сухим ветром, выжженные лучами солнца, на окраинах, в дали, в неясной знойной дымке оканчивались редким лесом. Протяжный жалобный переклич соколов застревал в слоях тяжелого воздуха. Тень от размаха их крыльев размеренно скользила по сухой земле до тех пор, пока хищник не приметет добычу. Тогда, сложив крылья, он камнем бросался вниз, и разморенная от жары и духоты незадачливая мышка оказывалась в цепких когтях птицы.

Долина притихла и замерла. Не слышалось шутливое переругивание работников, такое обычное в часы рассвета и по вечерам. Не разносилось по всей округе разнотональное пение петухов. Не звучал оглушительный гогот гусей, в ожидании кормежки. Не брехали собаки. Не доносилось из крытых загонов лошадиное ржание и нетерпеливый перестук копыт, поторапливая выпустить животных на выпас, пока удушливая жара не загонит их обратно в тень. Не прокатывался над всей этой суматошной возней рокот моторов рабочей техники. Все затаилось, пережидая душные часы обеденной жары.

Три человека лениво играли в домино, медленно переставляя кости. От полуденного пекла их хоть немного спасал навес, под которым стоял простенький деревянный стол, за которым они сидели, да кувшин с клюквенным морсом, доверху наполненный колотым льдом. Они неохотно ворочали языками лишь в крайних случаях. Когда, например, кто-то из них явно и бессовестно мухлевал. Один из них первым заслышал звук приближающегося мотора.

– Неужто Алексеич возвертается? – высказал он вслух догадку. Сдвинул шляпу на седой затылок и поглядел на въезд в Долину.

– И надо ему, окаянному, мотыляться взад-вперед? Не сидится, приблудному, на месте, – вторил глухой голос другого старика. Он откинулся на спинку шаткого стула. Достал из нагрудного кармана клетчатой рубашки пачку папирос и закурил.

– Не он это, – возразил третий мужчина гавкающим баритоном на вид моложе первых двух. – Слышь, как собаки брешат? Чужаки едут.

И впрямь, собаки, посаженные на цепь днем и только по ночам спускаемые стеречь Долину по всему периметру, заливались хриплым лаем. Старая грузная сучка, прародительница всего приплода, натягивала цепь до предела, рвалась вперед, щерилась и огрызалась, подавая своим потомкам пример ретивой службы. Более молодые суки и кобели вторили ей. Все они были непонятной масти, угольно-черного окраса с редкими рыжевато-бурыми пятнами и лохматой, местами свалявшейся, шерстью.

Немного погодя они увидели облако пыли на проселочной дороге, а вскоре и причину самой этой пыли. Подпрыгивая на ямах и ухабах, объезжая особо крутые, к ферме подъезжала махонькая по местным меркам машинёшка. Такие «игрушечные» машинки были только у городских или у туристов. Из-за толстого слоя пыли на кузове невозможно было различить цвет автомобиля.

– Не иначе, как залетные туристки заплутали, – крякнув, сказал Степан Егорович. Он перекатил обмусоленную веточку с одного края рта на другой, от чего морщинистые старческие губы растянулись, будто в улыбке. Поправил тяжелую шляпу на седых, мокрых от пота волосах. Но глаза сочного голубого цвета, окруженные тонкой паутиной морщин, следили изучающе-пристально за приближением машины.

– Или опять из энтих органов ихних, умных, – предположил Толик. Уж больно ретиво шла машинка, будто точно знала, куда путь держит. Заблудшие туристы едут крадучись, осторожно.

Толику шел седьмой десяток. А может и перевалило уже – никто точно не знал. Даже сам Толик. Но все всегда кликали его «Толик» и никак иначе. Документов он не имел, как и родственников. Не знал он своего происхождения, не имел образования. Да и зубов хоть бы половина со всего рта набралась – и то ладно. Из нажитого на нем какая-никакая одежа да пара сменного белья – вот и все имущество.

– Чтоб их черти затаскали, сучье вымя, – Виталий злобно сплюнул. Отодвинул стул, будто хотел встать и уйти, но передумал. Надвинул широкополую шляпу ниже на глаза. Презрительно скривил рот на заросшей темной щетиной тяжелой нижней части лица. Скрестил руки на груди и хмуро уставился на не прошеных гостей.

Тем временем, машина миновала главный въезд и, сопровождаемая громким лаем собак, подкатила прямо к мужичкам.

Влада глянула на приборную панель – за бортом показывало +36 градусов по Цельсию. Ей жуть как претило выходить из блаженной прохлады салона в это адское пекло. Но она приехала. Ее трехдневное путешествие на полуостров закончилось. Она собрала волю в кулак и вышла. На нее тут же обрушились сжигающие заживо палящие лучи солнца. Легкие обожгло при первом же глотке воздуха с примесью пыли. Она непроизвольно прижала ладонь к горлу, сдерживая кашель. Задышала ровнее. Поправила солнцезащитные очки на носу и оглядела дом, перед которым остановилась.

Ничего кричащего или вычурного. Простой выбеленный дом из камня с мансардным этажом. На окнах спущены жалюзи. Возле окон конструкции кондиционеров. Только они и спасают от такой жары. Она и двух минут не простояла, а рубашка-топик уже стала прилипать к намокшей спине. Собралась, было, пойти к парадному входу в дом, как ее окликнули.

– Подсказать чего, милушка? – подал голос Толик.

Влада только сейчас заметила трех мужичков, что сидели под навесом сбоку от дома. Как бы ни манила прохлада дома, но она направилась к ним.

– Добрый день, – поздоровалась она. – Я верно приехала в «Солнечную Долину»?

– А то ж, – кивнул Степан Егорович.

– Мне нужен Елагин Даниил. Подскажите, где я могу его найти?

– Это Алексеич, чё ли? – уточнил Толик. Он оперся рукой о стол и вместе со стулом развернулся лицом к гостье. От этого движения камешек, что подпирал сломанную ножку, выскочил и стол накренился вбок. Егорыч, ворча, нагнулся за камешком и вернул его на место. А Толик улыбался почти беззубым ртом вставшей перед ним девушке.

Пока Влада рылась в глубинах памяти, вспоминая отчество искомого субъекта, другой, молчавший до этого, каркающий голос рявкнул:

– По кой хрен он тебе?

Влада поёжилась под его злым щупающим взглядом. Но потом расправила плечи и постаралась стать выше своего и так не малого роста.

– А это вы? – высокомерно спросила она. Тот мотнул головой. – Значит, не вашего ума дело!

Вот опять из нее попёрла эта неуместная дерзость.

– Будет тебе зубоскалить! – осадил его товарищ постарше, когда он собрался что-то ответить. Тот смачно сплюнул. Влада решила сменить тактику от греха подальше.

– Меня зовут Владислава Ларина. Я корреспондент журнала «Нужные люди». Я приехала взять интервью у Даниила Елагина и написать о нем статью в нашем журнале. С этой целью и разыскиваю его, – как можно дружелюбней представилась девушка.

Аа, эт можно! – глотая и одновременно растягивая слова, снова улыбнулся словоохотливый Толик. – Он зараз должён быть в подс…

– Язык придави! – резко оборвал его Виталий. Окинул насмешливым взглядом озадаченную такой противоположной реакцией девушку. – Ишь, резвая какая! Так он тебе и дал эту… интерю. Держи карман шире!

– Мне непонятен ваш скепсис, – оторопела Влада. Виталий не понял значение этого слова. – Насколько мне известно, он очень уважаемый человек в вашем округе. И что плохого в том, чтобы о его благодеяниях узнали все, благодаря статье?

– И то верно! Алексеич дюже славный малый! – подхватил улыбчивый Толик. – Только вот писать об себе… кхм…

– И я о том. Ехала бы ты отсюда. Нечего здесь вертеться. Тут и без ваших статей хорошо живётся! – снова гаркнул самый молодой.

– Да почему вы за него решаете?! – взорвалась Влада. Она стояла на самом солнцепёке. Короткие волосы на затылке намокли от пота. Тоненькие струйки текли между лопатками и по бокам из подмышек. Это добавляло раздражения. – Вы кто? Его представитель? Опекун? Он что, неразумное дитя или калека, что не может сам за себя ответить?!

И только эти слова с гневом сорвались с губ, как до нее дошло, что ляпнула лишнего. Неудобно вышло. Но идти на попятную было поздно.

– Хорош собачиться! Нехай сам решит, – оборвал их перебранку Егорыч на удивление зычным голосом. Потом обратился к девушке более мирным тоном, – В полях он. В подсолнечниках. Как ехать в Долину по правую руку. Зараз там, а нет, так вечером тута будет. Хошь – поезжай, хошь – обожди здесь, дело хозяйское.

– Спасибо, я попробую найти его.

Все трое смотрели вслед удаляющейся размашистым шагом девушке.

– Курва зубоскальная. Огребём мы с ней хлопот, помяните мое слово. Эта пристанет, как короста липучая, – бухтел себе под нос Виталий. Он вынул папиросу, закурил.

– Ты пошто въелся в бабу? Дорогу штоль перешла? Поперёк легла где? Нехай Алексеич сам с ней потолкует. Не твое это дело, – урезонил его Егорыч.

Озлобленная на весь мир натура Виталия недобрую службу служила ему. Конфликтный он человек. Паскудный. Отчего так? Поди, разбери. Сколько проблем было у хозяина из-за него – всех не перечесть. И драки затевал, и споры разжигал. Намаялся с ним Алексеич. Выгнать – не выгонишь: куда он пойдет? Ни дома, ни родни. Вот и решил оставлять на ферме со стариками – только они на него и знали управу.

Влада облегченно вздохнула, вновь ощутив прохладу автомобиля. Завела двигатель и рванула с места. Ох, и довел ее этот… умник! И чего пристал, спрашивается? Она медленно выпустила из себя воздух, надув щеки. Побарабанила пальцами по рулю. Оставалось надеяться, что этот «Алексеич» посговорчивее будет.