Последняя любовь Синей Бороды

– Сергей Петрович, здравствуйте. Это вас Марина Клюквина беспокоит.

– Узнал. А голос почему такой? – весело спросил Воронков.

– Видите ли, тут такое дело… У нашей подруги жениха убили. Мы сейчас как раз в его квартире… И сам он тут…

Как того и следовало ожидать, первые пять минут Воронков орал как не в себе, обзывая нас «божьим наказанием», «некрофилками», «пинкертонками несчастными» и прочими обидными словами – нового ничего не добавил. Все это мы уже слышали и много раз. Я даже на время отвела руку с трубкой подальше от уха, чтобы не раздражать громкими звуками барабанную перепонку. Возражать не имело смысла. По опыту я знала, сейчас он покричит-покричит и успокоится. Надо только время выждать.

– Адрес диктуйте!

Я зажала рукой трубку.

– Катя, адрес скажи.

Вслед за Катей я повторила название улицы, номер дома и квартиры.

– А в другом районе вы труп не могли найти? В полицию сообщили? – спросил Воронков, записав наши координаты.

– Нет… – протянула я. – Только в «Скорую» позвонили и вот вам.

– Почему мне звонили, понятно. По-вашему, я без работы сижу и, чтоб со скуки не умер, вы мне работенку решили подкинуть. В «Скорую» зачем звонили? Трупу температуру померить? – съязвил майор.

– Да нет, а вдруг… Нужно же удостовериться, что он труп?

Я вновь взглянула на растянувшегося у балконной двери Говорова. Сомневаться в том, что он мертв, не приходилось: кожа уже приобрела желтоватый оттенок, а глаза почти остекленели. Надо было бы закрыть ему веки, но сделать это до приезда полиции мы не рискнули.

– Сергей Петрович, – спохватилась я, – вы так и не сказали, вызвать нам полицию или нет? Наша подруга в таком состоянии, что сама, того и гляди, трупом упадет, отворачиваясь от Кати, прошептала я.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Воронков.

– Я в том смысле, что она вся на нервах, может и в обморок упасть.

– Вот как… Не надо никого вызывать. Я сам приеду, – буркнул майор в трубку и отключился.

– Ну вот, – вздохнула я. У меня словно камень с души свалился. – Мы вызвали специалиста, он во всем разберется. Не сыщик, а бультерьер. Вцепится – не отпустит.

– В кого вцепится? – испуганно спросила Катя.

– В преступника, разумеется.

– А… Преступника еще найти надо.

– Найдем, – сорвалось у меня с языка.

«Скорая помощь», которую Катя успела вызвать, приехала одновременно с бригадой Воронкова. Собственно, и полиция, и врачи появились в квартире Говорова довольно быстро. Времени Кате хватило только на то, чтобы сменить банный халат на джинсы и футболку и выпить успокоительные таблетки, дабы не разрыдаться в присутствии официальных лиц. Мы с Алиной даже не успели ее проинструктировать, что надо говорить полицейским, а что лучше утаить.

По большому счету мы толком так и не выслушали Катю. Она находилась в состоянии шока, а какой разговор может быть в таком состоянии? Одни лишь эмоции.

Молодой доктор, который приехал в карете «Скорой помощи», констатировал смерть, чуть коснувшись запястья покойника. И сделал он это только потому, что того требовала инструкция.

– Весьма сожалею, но медицина здесь бессильна, – сказал он, уступая дорогу Воронкову. – Ваш клиент.

– Наш, – кивнул майор.

Он прошел мимо меня и Алины, едва не наступив нам на ноги. При этом он даже не взглянул на нас, будто вообще не заметил. Меня его поведение ничуть не удивило. Есть у нашего приятеля такая особенность: если он злится, то в упор не замечает человека, будто того и нет вовсе.

Майор, присев перед Говоровым на корточки, стал разглядывать пистолет, который под ладонью покойного едва был заметен.

– Маленький какой! – воскликнула Алина. – Дамский, что ли? – ляпнула она и, спохватившись, прикрыла ладонью рот. Если пистолет дамский, то кому он мог принадлежать? Женщине! Мужчина не станет стреляться бабским пистолетом, тем более такой мужчина, как Говоров.

Воронков резко повернул к нам свое лицо.

– А эти почему здесь? – зло спросил он у своего напарника, кстати, хорошо нам знакомого лейтенанта Алексея Петрова.

Мы долгое время общаемся с майором и знаем практически всех его сослуживцев. Например, Леша сидит в соседнем с Воронковым кабинете и иногда оказывает нам мелкие услуги. Бывает, что мы обращаемся к нему с просьбой узнать чей-то адрес или по номерному знаку автомашины определить, кому она принадлежит.

– А мы свидетели, в смысле понятые, – вместо лейтенанта ответила Алина.

– В понятые вас никто не приглашал. Оставьте территорию, дамочки. Я с вами позже поговорю. Езжайте на работу, займитесь своими делами.

Услышав, что ее лишают поддержки, Катя заплакала навзрыд.

– Уведите пострадавшую, – ледяным тоном велел Воронков. – Как только мы здесь освободимся, я с ней поговорю.

Алексей отвел рыдающую Катю на кухню. Мы, чтобы не злить Воронкова, вышли вслед за ними. Переступив порог спальни, Алина косо взглянула на Воронкова и зашептала:

– Благими намерениями услана дорога в ад. Обругал ни за что. Все настроение испортил, – недовольно пробурчала она.

– А увидев мертвого Говорова, у тебя настроение не испортилось? – с сарказмом спросила я.

– Не придирайся к словам. Сама знаешь, о чем я. Воронков грубый и нетактичный. Мент, одним словом. К тому же недалекий. Глупо отказываться от нашей помощи.

– По-моему, он как огня боится нашей помощи, – вздохнула я.

– Конечно, боится оказаться не таким умным и удачливым, как мы.

– Удачливым? Он другого мнения. В чем наша удача? Новый труп нашли?

– Марина, но не о трупах же речь! Речь о том, что в расследованиях нам сопутствует удача. Ты же не можешь это отрицать? – спросила она. Я промолчала. – Рубль за сто даю, что мы быстрее Воронкова распутаем это дело и выйдем на убийцу.

– Алина, кажется, прошлое наше расследование было последним, – напомнила я.

– Никогда не говори «никогда». Мы же не можем вот так бросить Катьку? Смотри, как она, бедняжка, убивается, – сказала Алина, бросив тревожный взгляд на Журавлеву.

Мы стояли перед дверью в кухню, еще не решив, ехать нам в «Пилигрим» или остаться с Катей, несмотря на приказ Воронкова.

А Кате и впрямь было плохо. И чем больше ее успокаивал Алексей Петров, тем истеричнее она рыдала.

– Господи, ну что он делает? Ей наоборот сейчас надо выплакаться, тихо и спокойно излить слезами свое горе. А он своими неуклюжими сочувствиями только к истерике подталкивает. – Алина не выдержала и смело шагнула к Кате. – Леша, иди к шефу, – велела она.