Облом в благородном семействе

Раз Лариску увезли, значит, менты подозревают ее в убийстве Славика. И что же мне теперь делать? Ехать за Павликом, Ларискиным сыном, в лагерь? А что я ему скажу? Почему именно я приехала за ним? Разве можно сказать десятилетнему ребенку, что его родная мать убила его отца? А вдруг убийца не она, ведь этого пока никто не доказал, а я наговорю ребенку черт знает что? Вот задача!

Но до десятого числа время еще было, к тому времени все могло измениться и Лариску могли выпустить. Как-то не верила я в ее причастность к убийству.

«Стоп! – в моей голове что-то щелкнуло. – У Славика, насколько я в курсе, родители живы. Вот горе какое – потерять единственного сына. Теперь у них только Павлик остался. Отец у Славика уже совсем старенький, он у нас в институте преподавал, профессор, а мать значительно моложе отца, тоже в институте работала, в отделе кадров. Ей сейчас не больше шестидесяти лет, вполне может забрать внука к себе. Почему Лариса поручила мальчика мне, а не ей? Впрочем, знаю почему».

Славик с Лариской встречаться начали на третьем курсе. Он-то в нее с первого курса влюблен был, хвостом за ней ходил, а она – нет, выбирала, потом все-таки ему отдала предпочтение. Наверное, поэтому Раиса Карповна, мать Славика, на дух не переносила Лариску, противилась браку сына. Все ей не нравилось в будущей невестке: и то, что она родом из убогого поселка, и то, что ее мать простая рабочая, и то, что без отца выросла. Короче, неровня ее сыночку. Только когда ее поставили перед фактом – Лариска беременна, – Раиса Карповна махнула рукой и в сердцах сказала: «Делайте, что хотите!» – и больше преград женитьбе сына не чинила.

Павел Иванович соблюдал по отношению к невестке нейтралитет: никогда не обижал, но и не защищал. Когда родился Павлик, дед внуку обрадовался и по мере возможности баловал. Раиса Карповна, напротив, к новорожденному отнесла с прохладцей, простить не могла, что Лариска своим пузом ее Славика из родительского дома увела, и никогда не упускала случая лишний раз попрекнуть невестку «до срока» родившимся ребенком.

Как-то теперь Раиса Карповна будет относиться к Павлику? Он ведь – единственный внук, единственный сын ее единственного сына. Правильнее родителям Славика забрать мальчика из лагеря. А что я с пацаном делать буду? Почему Лариска меня обязала забрать Павлика из лагеря? Помнится, у нее еще имеется мать и тетка родная, могла и им своего сына поручить. Интересно получается, у ребенка полно живых родственников, а навязали его мне.

«Может быть, я зря колочусь? Подождем несколько дней, похоронят Славика, а там и Раиса Карповна вспомнит о внуке, или другая бабка объявится, или Лариску выпустят. Нет, это маловероятно, при подозрении в убийстве так рано не отпускают. Если это не Лариска Славика убила, то ментам, прежде чем ее на свободу выпустить, настоящего убийцу найти нужно. А если это она мужа прикончила, что не исключено, то я затрудняюсь сказать, сколько времени ей придется провести за решеткой». – Ничего умного мне в голову не приходило, я никак не могла для себя решить, что мне делать, и делать ли что-нибудь вообще.

Сидеть на лавке в чужом дворе никакого смысла не имело, я поднялась и поплелась в сторону своего дома. Идти на работу я была не в состоянии – после бессонной ночи и сегодняшних событий, я чувствовала себя совершенно потерянной. Ничего с этой работой не случится, скажу, что заболела, тем более что у нас сейчас полное затишье: никто ни продавать, ни покупать жилье летом отчего-то не торопится. В июле и августе мой начальник с радостью отпускает сотрудников в отпуск, а если кто-то после положенного отпуска просит еще отпуск за свой счет, он рад до беспамятства, в этом случае ему приходится меньше работнику платить, что для фирмы какая-никакая, а экономия.

По пути я зашла в аптеку. Вчерашнюю девушку сменила пожилая женщина.

– Я вчера в вашей аптеке отложила аспирин-упса. Вот деньги, дайте мне, пожалуйста, мою упаковку и передайте своей сменщице, что я расплатилась.

Женщина с интересом на меня посмотрела. Не издав ни звука, она приняла от меня деньги и протянула ту самую начатую упаковку аспирина. Думаю, аптекаршу проинформировала напарница, как вчера одна ненормальная особа лечилась здесь от головной боли.

– Спасибо, – сказала я и выскользнула из аптеки. – Хорошо, что обошлось без упреков.

Глава 3

Дома я сварила себе крепкого кофе, села за кухонный стол, подперла ладонью щеку и задумалась: «Хочется мне или не хочется, а Борьке звонить, видно, придется. Что делать с Лариской и ее сыном – ума не приложу. Может быть, я даже не имею права забирать мальчика? Как бы мне хотелось, чтобы это было именно так. Нутром чувствую, Ларискина просьба забрать Павлика на время к себе мне выйдет боком. – Я тяжело вздохнула, вспомнив о брате. – Борис у нас самый умный, всех учит и поучает, вот пусть и посоветует что-нибудь дельное. В конце концов, это даже по его профилю. Не зря же он выбрал профессию полицейского».

Мой братец младше меня на два года, но отчего-то всегда считалось, что именно он старший, наверное, оттого, что он с детства нудный и рассудительный. Сколько себя помню, его всегда ставили мне в пример. «Посмотри, Ирочка, какой Боря аккуратный», – вечно говорила мне мама, когда мы возвращались с прогулки. А что здесь удивительного, если мальчик в белой рубашке выходил во двор, садился на корточки рядом с песочницей и вытянутыми ручками, держа двумя пальчиками совочек и формочку, боясь запачкаться, делал куличики, и так два отведенных на прогулку часа. Я за это время успевала с подругами обежать все соседние дворы, обмазаться мелом с головы до пят, играя в «классы», облазить все деревья, потерять при этом на ветках свои ленты из косичек, а он возвращался домой, не испортив пробора на прилизанных рыжих волосах.

Но тогда он хоть меня не доставал, зато в школьные годы мне от него житья не было. Иной раз мне хотелось придушить его, спящего, подушкой. Он постоянно сдавал меня родителям, докладывал все: и то, что вместо занятий музыкой перед телевизором торчала, и то, что первые уроки прогуливала, и то, что подружки ко мне приходили – уроки ему, видите ли, учить мешали. Ко всему прочему он был еще круглым отличником с первого по десятый класс.

Дальше было еще хуже, когда подрос, он стал мне советовать, с кем дружить, а с кем нет. Мои друзья по большей части ему не нравились. Даже не буду перечислять, что конкретно было ему не по душе. Родители всегда с ним полностью соглашались.

«Слушайся Бореньку, слушайся Бореньку, он у нас – светлая голова. Все, что он делает, правильно, ты должна к нему прислушиваться, он плохого не посоветует», – твердила мама после очередного Борькиного доклада на тему нравственности и морали в юном возрасте.

Может быть, поэтому я так рано, будучи еще студенткой, выскочила замуж, чтобы от его всевидящего ока избавиться. Правда, так же быстро развелась, к всеобщей радости родственников, потому как родителям, а в особенности Борьке, мой избранник не нравился. Единственной выгодой от раннего замужества стала однокомнатная квартира, доставшаяся мне после развода с мужем. Так что мне не пришлось возвращаться в родительский дом под неусыпный контроль со стороны братца.

После распределения я промаялась несколько лет в проектном институте и при первом сокращении удрала на «вольные хлеба», чем дала повод к очередному Борькиному выступлению в мой адрес.

По его мнению, только в государственной системе можно трудиться честно, а разные там МП – это не более чем лазейки для воровства. А уж об обществах с ограниченной ответственностью и говорить не стоит, только вдумайтесь: «с ограниченной ответственностью». Это что же значит, люди вообще не должны нести ответственность за содеянное?

Надо сказать, мой братец оправдал ожидания своих родителей в полной мере: после школы он поступил в школу милиции, а затем окончил юрфак. Теперь этот аккуратист и моралист работает в городском управлении полиции, что, наверное, и правильно, если вспомнить «крылатую» фразу Дзержинского о чистых руках и горячем сердце, нетерпимом ко всякого рода правонарушениям.

Грешным делом я думала, что он весь целиком окунется в сыскную работу и забудет о моем непутевом существовании. Не тут-то было! Не так давно я привела на смотрины в родительский дом своего воздыхателя или поклонника, как хотите его назовите, это не столь важно, положительного и состоятельного, и к тому же страшно желавшего узаконить наши взаимоотношения и соединиться со мной узами брака. Родители мои были бы безмерно счастливы увидеть меня вновь замужем и ничего не имели против моего выбора, но их чаяния не сбылись. В самый неподходящий момент появился мой братец, он как бы случайно забрел на огонек и уселся вместе с родственниками за стол. Сидел молча он недолго, а затем вроде невзначай спросил у жениха, честно ли он платит налоги, не было ли у него судимостей, а также какой у него по счету будет брак, потому что по возрасту он мог бы иметь уже не только детей, но и внуков. Жениха моего после этого вечера как ветром сдуло, я же потом даже не пыталась выяснить, почему передумали на мне жениться.

– Боря, мне нужно с тобой посоветоваться, – после долгих сомнений, звонить или не звонить, начала я.

– У меня дел по горло, говори быстрее.

Еще бы! Это я одна такая бездельница! А он без устали днем и ночью искореняет преступность ради светлого будущего нового поколения. Мне даже обидно стало за себя, оттого что я несопричастна к такому благому делу, как ловля тех, «кто честно жить не хочет».

– Боря, ты помнишь мою институтскую подругу Лариску Симакову? Она вышла замуж за Славика Гончарова. Ну, напрягись, они к нам еще в гости заходили и на свадьбе у меня были.

– А чего мне напрягаться! Она, что ли, мужа своего убила? Я всегда говорил, твои друзья далеки от нравственного идеала.

Началось. Он даже говорить по-человечески не умеет! «Далеки от нравственного идеала!» Это же надо так загнуть! Сказал бы проще: «Твоя алкашка мужа прикончила», как принято у нормальных людей, не так было бы тошно. Я бы тогда ему в ответ тоже какую-нибудь пакость бросила, он бы высказался на мой счет, мы бы поругались и остались каждый при своем мнении. А тут и возмутиться не на что – литературно и бесстрастно. Обидно!

– Боря, сейчас не о том! Какие они ни есть, они мои друзья.

– А я о том! Ты никогда не умела выбирать друзей. Я, поверь, совсем не удивился твоему звонку, протокол с места происшествия как раз перед моими глазами. Читаю: «Со слов вдовы потерпевшего: «Накануне я общалась со своей институтской подругой Ириной Глебовой, мы посидели, выпили…» Этого мне только не хватало! Стыд-то какой! Хорошо, что ты после развода не вернула свою девичью фамилию. Хотя и так мое имя полоскать будут – вскоре все узнают, что ты моя сестра.

– Извини, если я своим родством подпортила тебе репутацию. Только я не понимаю, что тебе, собственно, не нравится? Что мы встретились с Лариской, посидели, выпили? Разве среди обыкновенных людей подобное не в норме? Это патология? – закусив удила, ринулась я в атаку. – Откуда я знаю, что произошло в доме Гончаровых после того, как я ушла? Или ты подозреваешь, что это я на тот свет Славку отправила? – Борька молчал. – Поскольку я тебя, братец, очень хорошо знаю, не сомневаюсь, даже если тебе не удастся доказать мою причастность к убийству, ты приложишь все усилия, чтобы меня взяли под стражу и в целях профилактики годик-другой в тюрьме подержали!

Борис пропустил мимо ушей мою тираду и сухо поинтересовался:

– Кстати, у тебя алиби есть?

«Мент есть мент! Одно на уме – алиби, улики, мотив и преступление. Борьке все равно, кто перед ним, посторонний человек или сестра родная. Родителям следовало бы назвать его Павликом, был бы тогда тезкой пионеру-герою Павлику Морозову, заложившему родного отца», – подумала я и гордо заявила:

– Да. Можешь не беспокоиться, свою физиономию я засветила.

– Это хорошо, потому как тебя обязательно спросят, где и с кем была. Так что ты от меня хотела услышать?

– Раз ты уже в курсе дела, спрашиваю по пунктам. Родителям Славика уже сообщили о случившемся? И когда будут похороны? Вот, собственно, и все. – Следовало бы, конечно, спросить, в какое время убили Славика, а также имею ли я право забрать мальчика к себе, но разговор складывался совсем не так, как я рассчитывала, поэтому я ограничилась лишь этими двумя вопросами.