Алекса

Сэнсэй открывает глаза, чтобы тут же снова зажмуриться от удовольствия.

– Молочный! Из тестовых запасов?

– Так точно, – вздыхает Алекса. – Мне кажется, Даник боится, что шоколад скоро вытеснит его из дома. Хочет избавиться от соперника раньше, чем тот наберёт силу.

– Иногда так оно и бывает, – задумчиво кивает сэнсэй. – А бывает, что и нет.

Как всегда, до конца непонятно, о чём сэнсэй это сказал. О том, что иногда шоколад вытесняет из дому людей? О том, что люди наносят упреждающие удары по соперникам? О том, что люди боятся быть вытесненными? Или обо всём этом сразу?

В этом месте, в принципе, уже можно принимать позу лотоса на тёплом асфальте (сэнсэй предпочитает более-менее классические формы медитации) и начинать размышления. Но Алекса, разумеется, этого не делает. Кто будет размышлять, когда пришёл навестить лучшего друга? Алекса помечает для себя в небольшом блокноте: Даник и шоколад, размышления во время визита к другу. Маленькие коаны, на которых можно будет сосредоточиться в ближайшее время. Это, конечно, не настоящие буддийские загадки, но для тренировки ума оно даже и хорошо.

Сэнсэй поднимается из своего кресла, аккуратно ставит стакан с коктейлем на подлокотник.

– Мохито, – поясняет он. – Безалкогольный. Мятой пахнет. И красивый. Люблю разглядывать. Хочешь?

– Н-нет, – после некоторого раздумья отвечает Алекса. – Лучше чайку!

Чай у сэнсэя восхитительный. Кому нужно какое-то там мохито, пусть даже и очень красивое, когда есть такой чай? Пока они поднимаются на террасу, Алекса помечает в блокнотике: поразмыслить над тем, как сэнсэю удаётся разглядывать мохито с закрытыми глазами. На террасе она осторожно опускается в одно из пёстрых сооружений у садового столика, в который раз поражаясь тому, как сэнсэй умудряется садиться на эти штуки быстро, плавно и контролируемо, а не плюхаться, как мешок с мукой. Алекса смутно догадывается, что эта его способность как-то связана с тем, что сэнсэй может свободно выполнить три-четыре полных приседания на любой ноге, но додумывать эту мысль нет необходимости, и она сосредоточивается на чайной церемонии. В доме сэнсэя чай пьют в сосредоточенном молчании, изредка обмениваясь улыбками и невербальными выражениями удовольствия. Минут пятнадцать они посвящают этому занятию. Жизнь должна состоять преимущественно из занятий приятных и помогающих сосредоточиться, говорит сэнсэй. Тогда ты всегда в контакте с собой и готов к неожиданностям. В том числе и неприятным.

– Пойдём прогуляемся? – предлагает сэнсэй.

Рука об руку они прохаживаются по посёлку. На сэнсэе сегодня пёстрый халат, разрисованный диковинными зверями и птицами. На Алексе голубые джинсы и голубая толстовка, на которой изображены пухлые весёлые облака. Алекса не очень любит привлекать внимание, хотя иногда, конечно, этого всё равно не избежать. Но, к счастью, когда они прогуливаются с сэнсэем, все встречные прохожие обычно рассматривают сэнсэя. Ну хотя бы потому, что этот самый халат с диковинными созданиями для него самая обычная домашняя одежда.

– Расскажи про сны, – просит сэнсэй.

Алекса принимается рассказывать. Она старается не упустить ни единой детали, ни одного ощущения. Она, Алекса, бежит изо всех сил. Сердце вот-вот выскочит из груди. Мягкое нечто (лапки? крылья? щупальца?) прикасается к её телу, пытается обвить, остановить, затормозить. И обязательно должен прийти рассвет, чтобы проснуться. Всё как обычно. Сэнсэй знает этот сон, наверно, уже наизусть. И всё равно всякий раз выслушивает Алексу с очень серьёзным видом и полным вниманием.

Алекса благодарна ему за это. Ей самой эти сны уже надоели дальше некуда. Хотя бы кому-то интересно, что она производит своим рехнувшимся мозгом чуть ли не каждую ночь.

– Сэнсэй, – тихонько говорит Алекса. – Почему они всё время повторяются?

– Кто-то хочет тебе что-то сказать, – задумчиво, почти вопросительно произносит сэнсэй. – Или не тебе. Или не сказать, а сделать.

– А мы можем узнать, кто это? Или что именно он хочет сделать?

– Лекса, – сэнсэй смотрит на неё с внезапной решительностью во взгляде, совершенно ему не свойственной. – Я думаю, мы можем. Только это будет опасно.

Опасно? Это слово тоже абсолютно не похоже на то, что он обычно говорит. Как правило, сенсэй настроен настолько мирно, что на него иногда даже бабочки садятся.

– Когда твои сны стали более тревожными? – спрашивает он. – Недели две назад?

– Да. Две или две с половиной.

– Всё совпадает, – тихо говорит сэнсэй. Именно тогда пропала четвёртая тетрадь.

Четвёртая тетрадь – это заключительная часть какого-то супер-пупер важного текста, связанного с Учением. Хранится у сэнсэя дома. Насколько Алексе помнится – хранится в сейфе. Надёжном таком. Очень, очень надёжном.

Внезапно Алексе становится холодно.

– Это тоже опасно? – спрашивает она немного севшим голосом.

– Не совсем, – отвечает сэнсэй. – Это необычно. И… неправильно. Кто-то забрал тетрадь, хотя мог просто попросить дать её почитать. Мы не делаем тайны из наших священных текстов, тем более что священные они только по документам – помнишь, как нами заинтересовалась администрация?

Это Алекса помнит. Была какая-то дурацкая история, когда сэнсэй получил очень вежливое уведомление от администрации посёлка. Мол, каждую неделю к вам приезжают какие-то странные люди, и вы вместе делаете какие-то странные вещи. Не будете ли вы так добры объясниться, и так далее, и тому подобное. Сэнсэй тогда ещё шутил, что люди не верят в магию, но склонны пугаться и считать служителями Сатаны любых людей, которые проводят рядом с ними незнакомые ритуалы. Даже если они читают нараспев «Как привести дела в порядок» Дэвида Аллена. В результате он куда-то поехал на целый день и вернулся с какой-то официальной бумагой, которую показал администрации. Администрацию эта бумага полностью устроила, и «великолепная шестёрка» продолжила заниматься своими делами. Стало быть, сэнсэй всё же зарегистрировал что-то вроде секты, предположила Алекса. Со священными текстами. Но мало ли вокруг священных текстов? Да их в районной библиотеке пруд пруди, за всю жизнь не перечитаешь. Особенно если читать не так обычно, а вдумчиво. Алекса сама видела.

– Вариантов остаётся не так много, – продолжает сэнсэй. – Либо они ошиблись, и сейчас тетрадь валяется где-то в мусорном баке… либо они знают об этих тетрадях что-то, чего не знаем мы.

– Но сэнсэй, – удивлённо говорит Алекса, – эти тетради – это же ваши собственные размышления на бумаге. Что-то вроде конспектов того, что происходит в голове, вы же сами говорили.

– Совершенно верно, – задумчиво произносит сэнсэй. – В этом-то всё и дело.

– И мои кошмары имеют к этому какое-то отношение?

– Мне кажется, да. Я предположил, что кто-то пытается завладеть твоим сознанием. Когда ты спишь, подобраться к твоему сознанию легче.

– Но даже если бы они завладели моим сознанием, это ничего бы им не дало, – удивлённо говорит Алекса. – Я ведь не имею доступа к сейфу.

Сэнсэй ласково треплет Алексу по голове.

– Да ты ж мой бесстрашный Лексус, – улыбается он. – Ни ужаса, ни обиды, одно только любопытство. Какие боги помогли мне вырастить тебя такой?

– Сама выросла, – отмахивается Алекса. Ей гораздо интересней, зачем неведомые щупальца пытаются до неё добраться. Особенно теперь, когда одна из тетрадей уже похищена.

– Я не знаю, как именно связаны эти две вещи, – объясняет сэнсэй. – Но нутром чую: какая-то связь здесь точно имеется. Когда два процесса хотя бы один раз согласованно изменяют свой статус, это уже выглядит подозрительно. А тут целых два совпадения.

– Два?

– Когда ты начала видеть свои кошмары… ты была ещё совсем маленькой, и мы с тобой жили вместе, в одном доме.

– Ну да, – с некоторым недоумением соглашается Алекса. Ей непонятно, зачем сэнсэй вспоминает такие очевидные вещи. Сэнсэй воспитывал Алексу с трёх лет, с тех пор, как встретил её в детском доме. Своих биологических родителей Алекса не знает. До шестнадцати лет она жила у него дома, сначала в небольшой городской квартирке, а потом здесь, в доме, похожем на жилище персонажа из какого-нибудь голливудского фильма. В шестнадцать Алекса сказала, что хочет пожить самостоятельно, и переехала из уютного коттеджного посёлка в большой город. С тех пор она только навещает сэнсэя – но зато прилежно делает это каждую неделю, и их разговоры сделались ещё интереснее, хотя раньше Алексе казалось, что интереснее они уже стать не могут.

– Примерно в тот период я и начал записывать свои размышления. Мне было около тридцати пяти лет, я долго изучал различные течения дзен-буддизма, много над этим размышлял. И в какой-то момент я начал писать. Исписал четыре толстых тетради за полгода. Ощущения были очень странные – как будто записываю то, что мне рассказывают внутри моей же собственной головы. Желание записывать было очень настойчивым – как голод или жажда. И как только закончил четвёртую тетрадь, рассказ в моей голове тоже закончился.

– Если предположить, что это как-то связано, тогда эти, со щупальцами, хотели добраться до вас через меня. До вас и до рассказа в вашей голове.

– Вот и я так подумал, – кивает сэнсэй. – И то, и другое как-то связано с содержанием четырёх тетрадей. И у меня есть предчувствие, что мы скоро узнаем, как именно.

***

Алекса возвращается домой со странным ощущением, как будто что-то твёрдое и лёгкое поселилось в груди, рядом с сердцем. Она спрашивает себя, не страх ли это. Алекса нечасто боится, но страх распознавать умеет. Нет, это не он. От страха ноет в груди, дрожат конечности и лицо становится каким-то жалобным, как будто вот-вот заплачешь. А это чувство распирает изнутри, слегка кружит голову, и Алекса как будто немного утрачивает способность ориентироваться в пространстве. Больше похоже на тревогу. Ангст, иронически произносит про себя Алекса. Тотальный ужас перед неизвестностью и непредсказуемостью бытия. Не хватало ещё сейчас на всю электричку начать рассуждать вслух об экзистенциальной разнице между страхом и тревогой.

Тут уже Алекса со всей очевидностью осознаёт, насколько сильно она встревожена. А ну-ка, глубокий вдооооооох. Раз, два, три, четыре. Задержать дыхание. Раз, два, три, четыре, пять. Выыыыыдох. Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Вдоооооох. Алекса дышит и пытается понять, откуда взялось столько тревоги. Сэнсэю, судя по всему, ничто напрямую не угрожает. Иначе что-то плохое уже произошло бы. Эти прекрасные люди выкрали четвёртую тетрадь из его дома. Из очень хорошего сейфа. Если бы они хотели что-то сделать с сэнсэем, то сделали бы, отчётливо понимает Алекса и усиленно продолжает дышать. Прекрасные люди… почему она вообще решила, что это люди? Мы же не в романе про воинов-ниндзя и не в фантастической саге вроде «Стартрека». В реальном мире никакие люди не могут провернуть такой фокус – во всяком случае, без «казачка». Должен быть кто-то в окружении сэнсэя, кто помог нашим героям добраться до тетради. Кстати, почему они забрали только четвёртую? Чем-то отличается от остальных? Но чем? Кто из окружения сэнсэя и почему им помог? Люди ли это? Может, это вообще инопланетяне. Бррррр, Алекса, возьми себя в руки, ты рассуждаешь, как в первом классе. Сначала проверь самые вероятные гипотезы, а потом уже ныряй в океан своей бурной фантазии. Алекса усмехается, дышать становится легче. Выходя из электрички, она уже чувствует себя почти как обычно.

Только руки у неё по-прежнему ужасно мёрзнут, и она зябко прячет их в рукавах толстовки.

Дома Алекса садится у окна, рассеянно обозревает окрестности и, хрустя огромным розовым яблоком, ещё раз обдумывает рассказ сэнсэя. Итак, кто-то похитил четвёртую тетрадь. Почему четвёртую? Будут ли ещё похищения? Скорее всего, нет. Любое вменяемое разумное существо в этой вселенной забрало бы всё содержимое сейфа, если бы интересовалось всеми четырьмя тетрадями. Значит, в четвёртой тетради содержится что-то, что нужно похитителю. Либо похититель просто не хочет, чтобы оно оставалось в чужих руках. Сэнсэй говорил, что записи в тетрадях делал в состоянии потока, которое прекратилось к моменту завершения четвёртой тетради. Допустим, он случайно настроился на какой-то канал передачи информации, поймал чужую волну. Не будем пока фантазировать о том, каким способом это произошло. Есть многое на свете, и так далее. В общем, сэнсэй на что-то настроился и зафиксировал в четвёртой тетради некую ценную информацию. Или её часть. Сам о том не подозревая. Возможно, таинственную передачу оборвали так резко именно из-за того, что кто-то на том конце догадался о существовании, так сказать, приёмника. Возможно, они догадались также, что сэнсэй сам не понял, что за информация оказалась в его руках. Как догадались? Вероятнее всего – потому что он никак этой информацией не воспользовался. А значит, речь уж точно не идёт о постулатах, задачках и всяких там технических приёмах Учения.

Почему не выкрали тетрадь сразу? Допустим, не знали, где она находится. Или искали способ выкрасть. Но вероятнее, конечно, что искали саму тетрадь. Потому что искали долго. Прочёсывали вселенную.