Жанна д"Арк из рода Валуа книга третья

– Я верю в тебя, Жанна.

– А я – в тех, кто идёт за мной…

– Я иду за тобой. Помнишь, под Жаржо ты крикнула: «Кто любит меня – за мной!»?

– Я… Я хотела сказать: «кто верит».

– А получилось «любит».

– Для меня любовь неотделима от веры…

– Я бы хотел, чтобы ты верила в меня…

– Я верю. Верю вам, как самой себе, мой… прекрасный… герцог….

Она ещё шептала, когда до их слуха донёсся топот копыт несущегося во весь опор коня. Низко пригнувшийся к конской шее всадник летел как раз со стороны северо-запада, где находился городок Пате.

– Ваша светлость, ваша светлость!!! Жанна!!! Там, за кустарником ОНИ! Они готовят позицию! Их лучники спугнули лань и выдали себя! Что прикажете делать?!

Дурман, вскруживший голову, мгновенно рассеялся.

– Я же говорила! Вот он – знак! Немедленно атакуем их тяжёлой конницей! Пускай Ла Ир и Ксентрайль идут в авангарде и нападают, не раздумывая! Я же с Бастардом и с основными силами…

– Нет! – решительно заявил Алансон. – Сегодня я тебя никуда не пущу! Я сам, Бастард, де Ре, кто угодно, но только не ты! Сражение в поле – не взятие крепости…

– Но у нас восемь тысяч солдат, а у них не более трёх!

– Нет! При Азенкуре у нас было тридцать тысяч… И не спорь! Не спорь, пожалуйста… Сейчас каждая минута дорога!

Войско мгновенно пришло в боевую готовность.

Тяжеловооруженные рыцари, звеня уздечками, скорым маршем развернулись и понеслись по дороге на Пате.

– Не дайте им окопаться! – кричал на скаку Ла Ир. – Если успеют вбить колья, нам будет только хуже!

Подняв дорожную пыль, авангард исчез из вида подобно грозовой туче, набирающей ярость.

– Ходу! Ходу! – кричали командиры, подгоняя растянувшуюся по дороге армию, хотя в понуканиях никакой нужды не было.

Вся восьмитысячная армия французов, только что робко, ощупью пробиравшаяся по следам противника, за мгновение подобралась словно зверь, почуявший добычу, и рванулась вперёд одним стремительным броском.

* * *

Земля дрогнула и затряслась.

– Французы! Мило-о-орд!!!

Оруженосец графа Шрусбери, командовавшего английским арьергардом, почти визжал, указывая на стремительно приближающиеся клубы пыли. На бледных от ужаса солдат страшно было смотреть.

– Копайте быстрее, что замерли!!!! – заорал Шрусбери.

Ах, чёрт, они так и не успели толком подготовиться!

Эта французская ведьма – пропади она совсем! – вынюхала их всё-таки!

Господь, если ты это видишь, почему ты это допускаешь?!

А ведь как всё было хорошо задумано!

Талбот сам выбрал это место, сказал, что лучше не придумать. За невысоким кустарником, вдоль дороги, разместился бы арьергард из пятисот лучников, которые, пользуясь тем, что противник потерял их из вида, подготовили бы позицию, укрепили её и, дав пройти первым отрядам французов, начали бы массированный обстрел, пока основные силы, которые Фастольф отвел на невысокий холм неподалёку, не развернутся в полном боевом порядке и не перейдут в наступление.

О да, всё было бы хорошо, кабы не те несколько идиотов, тела которых качаются сейчас на деревьях в том перелеске! Им, видите ли, захотелось поохотиться! А чертова лань, которую они упустили, возьми и выбеги прямо на французов!..

– Стреляйте! Стреляйте же, чёрт вас всех раздери!!!

Уже через минуту после того, как тяжёлые французские конники прорвали недостроенные укрепления, Шрусбери стало ясно, что с его арьергардом покончено. Но он всё равно вытащил меч из ножен, готовясь дорого продать хотя бы свою жизнь.

Что толку, что Талбот спешит на помощь со своими отрядами?! Следом за конницей уже накатывала мощь основных сил французского войска. И началось… Нет, уже не сражение. Нельзя называть сражением преследование бегущих в страхе людей. И сэр Джон Фастольф с высоты холма, на котором он держал свою армию, над собственными действиями долго не задумывался.

– Отступаем, – пробормотал он, чувствуя подступающую к горлу панику.

Внизу, в этой бойне, какой-то рыцарь прямо на его глазах широким взмахом опрокинул на землю Талбота.

– Отступа-а-ем!!! Бего-о-ом!!!

Поводья путались в руках. Взбешённый шпорами конь хрипел. Перед глазами сэра Джона коротко мелькнули перекошенные лица командиров.

– И не возражать! Если тут колдовство, спасайте свои души!

О, никто и не возражал.

Треть английского воинства покинула место гибели двух тысяч своих товарищей меньше чем через час после начала сражения, оставив пленными многих знатных лордов. Шрусбери тоже было отказано в геройской гибели. Словно издеваясь, французские конники объезжали его, готового умереть, но не сдаться. И только когда все пятьсот лучников арьергарда были перебиты, барон де Ре подъехал к лорду почти вплотную и попросил его меч.

– Будь ты проклят, слуга дьявола! – по-английски прохрипел Шрусбери, швыряя оружие на землю.

Но барон его понял.

Смачно плюнув на брошенный меч, он подобрал поводья, развернул коня и процедил на прощание:

– Не считайте себя моим пленником, милорд. Я беру в плен только рыцарей, которые дорожат своим мечом, потому что клялись на его рукояти в верности Господу. Вы свой меч бросили, и для меня вы больше не рыцарь!…

Шрусбери принял на выкуп какой-то безвестный дворянин, но Алансон решил всё же выказать почтение именитым военачальникам и откупил на себя и Талбота, и Шрусбери, и некоторых других.

– Победитель должен быть милосердным, – возвестил он громко, чтобы слышала и Жанна. – Мой король примет вас, как почётных пленников.

– Ну да, с которых он откроет счёт остальным…

Усмехнувшись тем, кто услышал его замечание, Ла Ир стянул с головы шлем и осмотрелся.