Княжна. Тихоня. Прачка

– Тут фонарь, светло как днем, – возразила девочка, неуклюже пряча маленький томик в юбках.

– Что читаешь?

– Да так… ничего.

– Покажи. Я не мамка, ругать не буду. Обещаю.

Девочка неохотно показала мне заголовок: “Записки леди Мадьяр”. Гадость редкостная, которую и взрослым-то в руки брать не следует.

– Где ты это взяла?

– У подружки.

– Отдай обратно. Почитай лучше “Тайну лорда Строббели” или “Замок с призраками”. Или хотя бы “Приключения Аглаи и Маноны”. Тебе понравится.

– А там про любовь есть?

Я вздохнула.

– Есть. Хорошие добрые книги. А про любовь… “Рыцарь и пастушка” еще есть.

– А откуда вы знаете? Вы же вдова. Из черных горожан. Говорили, что и читать не умеете.

– Я в хороших домах служила, – выкрутилась я. – Всякие разговоры слышала. Вот про “Леди Мадьяр” дурно говорили. Дай мне книгу, пусть у меня полежит. Не стоит такое юным девочкам читать.

Нехотя Катерина отдала мне книжку. Я бросила ее на подоконник.

Какая ей любовь, ничего хорошего в той любви нет. Лучше пусть о чести девичьей думает. А без мужа, кстати, жизнь спокойнее и тише.

– Завтра у тебя выходной, помнишь?

– Да. Мы с матушкой на ярмарку осеннюю пойдем. А вы?

– И я пойду, пожалуй. Детям обувь нужна, а мне теплый плащ. Ночью ветер холодный.

– Тогда увидимся завтра, – весело пискнула Катарина и ускакала прочь.

Я опустилась на тюфяк, обхватив руками колени. Устала. Нет, магия дается мне довольно просто. Я не делала ничего такого, что перегрузило бы резерв. Но эта постоянная гонка… Должна бы уже привыкнуть, но почему-то с каждым днем становилось все сложнее.

Во-первых, я не рассчитала, что дети быстро растут. Если ботинки, штанишки и рубашки Марэка можно было надеть на Амалу, то мальчишке срочно нужны были новые вещи. Да и девочке хочется купить платье. Пусть не новое – но подходящее по размеру.

Во-вторых, Катарина меня очень выручает, но вечно пользоваться ее помощью не выйдет, она тоже устает и порой не слишком внимательна. Не так давно Амала ссадила коленку, а Марэк порвал почти новые штаны. И это я им в парк на пруд строго запретила ходить. Знаю я этих малышей – только отвернешься, а они уже ныряют. Сама такой была.

В-третьих, госпожа Шанская обещала рассказать обо мне подругам. Я славно потрудилась на прошлой неделе в ее доме, почистив все стены и потолки – и потом целый день не могла даже пошевелиться от отката. Сама виновата, польстилась на быстрые деньги. Покупка своего дома, конечно, стала немного ближе, да и в «Петухе» отнеслись к моему прогулу с пониманием, но больше на такую масштабную уборку я не соглашусь. Мало, что сил много ушло, так теперь еще и дознавателей бояться буду. Оштрафуют меня – и моя цель отодвинется еще на пару месяцев.

А ведь если все получится, то из «Петуха» придется увольняться. И прощайте тогда бесплатные обеды! Зато с детьми больше времени проведу.

Тяжело вздохнув, я принялась раздеваться. Нужно еще умыться холодной водой, почистить зубы, переплести волосы. Матушка пришла бы в ужас, меня увидев. Я совсем перестала за собой ухаживать. Ни кремов у меня нет, ни притираний, ни даже цветочной мыльной воды. Я уж молчу про артефакты. Только брусок серого и вонючего мыла и старая мягкая тряпка вместо белоснежного пушистого полотенца.

Ничего, я справлюсь. Меня учили быть сильной.

Уснула я сразу, как только голова коснулась подушки. И проснулась лишь от того, что Амала облизывала мои волосы, а Марэк сосредоточенно пытался разжечь горелку. Умные детки и, видимо, голодные. Хорошо еще, что сын не слишком умеет пользоваться магией. Он природник, может ненароком и огонь зажечь.

Пришлось подниматься, переодевать всех, варить постылую кашу. Молоко закончилось, сама я позавтракала вчерашним супом. Вполне съедобно, особенно если не ужинать.

– Сегодня мы идем на ярмарку, – с фальшивой радостью объявила я. – Покупать вам ботинки.

Марэк что-то булькнул. Он разговаривал очень плохо – после некоторых событий, произошедших в его короткой жизни. Амала и вовсе могла сказать лишь несколько слов – мама, Мак – то есть Марэк, Кати… Иногда еще “киса” – малышка обожала животных. По лицам детей я поняла, что они понятия не имеют, что такое ярмарка. Но гулять пойдут с удовольствием, разумеется. Недалеко и ненадолго.

Привычное серое платье, белая косынка, широкий кожаный ремень с прикрепленным на нем кошелем, в котором сиротливо бряцают несколько медяков и две серебряные монеты. Высокие ботинки на шнуровке, прочные и легкие – память о прошлой жизни на Севере. Ни украшений, ни артефактов, ни даже кружевного воротничка, все это будет потом. Сейчас каждая монетка дорога.

– Дети, пора идти, – я с сожалением посмотрела на штопанные штаны сына и дочь в явных обносках. Жаль, шить умею плохо. Училась когда-то… Но ни иголок, ни нитей у меня нет, да и когда? Ночью спать хочется, и без того платье болтается на мне как на пугале огородном, а ведь когда-то сидело ладно, в размер. Сейчас только ремень и спасает.

Шутка ли – ежедневная работа с магией!

Взяв на руки дочь, я толкнула дверь бедром и вывалилась на лестницу.

– Марэк, держи меня за юбку. Вот так, осторожно, смотри под ноги!

Спустились хоть и не быстро, но зато без происшествий. Вышли на улицу. По уму следовало бы взять извозчика – с маленькими детьми дорога была не самой близкой. Но я пожалела денег, за что себя начала ругать уже через пару кварталов, когда Амала заныла и попросилась на ручки. Марэк упрямо топал рядом со мной. Наверное, он тоже устал, но он же маленький мужчина!

К рыночной площади мы подошли красные, злые и потные. У меня ломило спину, я тяжело дышала. Амала вертелась и выскальзывала из рук.

– Мама, яблоко! – потребовал громко Марэк, ткнув пальцем в сторону фруктового прилавка.

Я закатила глаза. На яблоки денег у меня не было. Ну, разве что одно мне продадут. Два – Амала тоже захочет, хотя и есть не будет. Обреченно коснувшись пустого кошеля, я опустила дочь на землю и крепко взяла ее за руку. Терпеть не могу все эти торги, но детям нужна новая обувь.

Глава 4. О торговле

– Почем яблоки, любезный? – спросила я бородатого торговца.

– Семь медяков за ведро, красавица.

– Две штуки для детишек за сколько отдашь? – Мне было немного стыдно, потому что я уже хорошо изучила южан. Детям – все самое лучшее.

– Какие славные малыши! – широко улыбнулся торговец. Внимательно оглядел меня с ног до головы, замечая и поношенное платье, и вдовий платок, кивнул:

– Бери даром сколько унести сможешь, госпожа. Не стесняйся, и в карман положи тоже.

Опустив глаза и тихо поблагодарив щедрого человека, я выбрала несколько не самых красивых яблок. Марэк же смело цапнул с прилавка самое большое и красное и тут же впился в него зубами. Амала взвизгнула и топнула ножкой. Я дала ей фрукт поменьше и увела поскорее, зная – сейчас надкушенное яблоко полетит в сторону. Не полетело, к счастью. Скривив мордочку, она протянула его мне. Однако научилась вести себя прилично, взрослеет, наверное! Я съела его с косточками – очень вкусно.

Спустя четверть часа блужданий по площади, мы отыскали прилавок сапожника. Я долго и отчаянно торговалась, рассказывая, что сама вдова, и дети сироты, а растут так быстро, что денег никаких не напасешься. Сапожник скинул мне вдвое, и я довольная повернула к выходу, но глаз зацепился за лавку готового платья.

Нет, ну куда мне! Детям уж обедать пора. Устали они. Я не пойду! Разве что загляну одним глазочком, нет ли для Амалы чего-то подходящего…

Шипение портного на девчонку-подмастерье я услышала не сразу, ослепленная роскошью кружев и великолепием ярких тканей. Эта лавка мне точно не по карману, тут шерсть, и мягкая кожа, и бархат, и набивные ситцы. Но девочка тихо плакала, и я не удержалась (проклятое северное воспитание!).

– Что натворила твоя работница, хозяин? Зачем ругаешься?