Дом, в котором… Том 3. Пустые гнезда

– Может, она от чего-то прячется?

– В этом платье?

– Может, у нее не было времени переодеться?

– Хочешь сказать, это ее повседневный наряд?

– Кто-то ей носит еду.

– Это точно.

– Кто-то из девушек в курсе…

– Можно спросить у них.

– Например, у Рыжей…

– Хватит! – визжит Химера, заткнув уши. – Прекратите сию же минуту!

Мы прекращаем. И молча ждем.

– Вы еще хуже, чем я думала, – говорит она растерянно. – Вы – полное дерьмо. Неужели нельзя оставить человека в покое?

В голосе жалобные нотки. Для Химеры это полное поражение, и меня не удивляет, что она вдруг разражается слезами, но Лорд потрясен, полон раскаяния и готов немедленно сдаться. Я качаю головой, он отворачивается со страдальческим видом.

Химера ничего не замечает. Она утопает в слезах. Зеленая тушь оказалась водостойкой, не течет и даже не размазывается, но на Химеру и без того больно смотреть.

– Что случилось? – спрашиваю я. Так мягко, что сам пугаюсь своего голоса.

Химера вытирает нос.

– Ладно, – говорит она с отвращением. – Я расскажу. Вы ведь не отстанете.

Она отворачивается.

– Окна нашего корпуса выходят на воспитательские, – говорит, не глядя на нас. – И крыша видна тоже. Не так давно один парень хотел с нее спрыгнуть. Даже соскользнул и повис на руках, но не сумел разжать пальцы. Не смог. Я знаю, как это бывает. Я-то знаю. Потом я его видела опять. Там же. Как он стоит и смотрит вниз. Просто смотрит, и все. Я раздобыла ключ, и когда в следующий раз его увидела, тоже влезла сюда. Мы с ним поговорили о всяком, он даже рассказал, почему хотел спрыгнуть…

Я слушаю эту незамысловатую историю как что-то до боли знакомое. Могу поклясться, что впервые, но ощущение узнавания необычно сильное. И я не понимаю, откуда оно взялось.

Химера достает из лежащей на пледе пачки сигарету. Пальцы у нее дрожат. Длинные ногти покрыты зеленым лаком.

– Вот и все, – говорит она. – Мы стали встречаться здесь иногда. Это был наш секрет. Довольно долго. Еще до Закона. А недавно я увидела сон. Нехороший. Притащилась сюда и сижу, как дура. Конечно, это смешно – платье и все такое, стерегу третий день, а его все нет, мало ли что увидишь во сне, но я не могла оставаться на месте, все думала, а вдруг это вещий сон, именно этот, и я не успею. А теперь можете уржаться вволю…

Из люка выныривает Горбач в рваной лоскутной рубашке и в шахтерской каске с фонариком. Горб, босые ноги и торчащие из-под каски черные кудри придают ему слегка потусторонний вид.

– И ему не забудьте рассказать, – тычет она в Горбача сигаретой. – Пускай посмеется. Размалеванная дура засела на чердаке, это ж сдохнуть можно, до чего забавно.

– Кто он? – спрашиваю я.

– Не твое дело.

– Эй, вы собираетесь спускаться? – спрашивает Горбач. – Табаки сказал, вроде вы хотели…

Я смотрю в глаза, обведенные зеленой тушью, и вижу в них радужную воронку коридора, уводящую куда-то… еще не ступив в этот коридор из несказанных слов, которые различаю, как шепот, знаю – он заканчивается дверью. Запертой дверью, за которой прячется некто, хорошо мне знакомый. Кого я узнаю по запаху, даже не открывая двери. Я делаю шаг…

– Не смей влезать в меня! – визжит Химера, и я еле успеваю уклониться от скользнувших в сантиметре от моего лица изумрудных ногтей.

– Эй, полегче! – Лорд перехватывает ее руку. – Хватит с нас и одного незрячего.

– А пусть не лезет в меня! – Химера извивается, пытаясь вырвать у Лорда руку. – Скажи, чтобы не делал этого! Пусть уберется сейчас же!

– Уходи, Сфинкс! – просит Лорд, борясь с Химерой. – Пока я ее держу! Слышишь?

Я встаю и как лунатик иду к люку, где меня дожидается нелепо одетый Горбач. Дожидается, свесив вниз босые ноги и болтая ими в воздухе.

– Ну что, спускаемся? – спрашивает он, вскакивая. Достает из кармана веревку и пропускает ее сквозь ременные петли у меня на джинсах. – Это на всякий случай. Вдруг не удержу.

Бреду по коридору, тупо уставившись перед собой. Что-то мешает идти. Сообразив, что именно, я останавливаюсь, и тут же в меня врезается запыхавшийся Горбач.

– Эй, Сфинкс, я тебе кричу-кричу, ты что, не слышишь? Так и намерен гулять на поводке? – он освобождает меня от страховочной веревки, сматывает ее и прячет в карман. – Что случилось?

– Ничего. Задумался.

– Ну ты и задумался! Ладно, я – обратно. Надо спустить Лорда, пока его не сожрали. Кажется, эта Химера немного не в себе. Лучше не оставлять их наедине.

Он исчезает, а я иду дальше, до самой нашей спальни, зайдя в которую, сажусь на пол перед дверью и гляжу, как Толстый странствует под кроватью, гудя и собирая пыль.

Я смотрю на него так долго, что он успевает пересечь подкроватное пространство, выползти на середину комнаты, опрокинуть стул и попробовать на вкус все, что с него упало.

Потом возвращаются Лорд с Горбачом.

Горбач успевает как раз вовремя, чтобы вытащить из пасти Толстого чей-то носок. Лорд бросает на стол полотенце и сообщает, что в Доме отключили холодную воду.

– Зачем ты это делал? – спрашивает он меня. – Зачем тебе понадобилась ее исповедь?

– Кажется, это и меня касается, – говорю я. – Не пойму пока, каким образом, но это имеет ко мне какое-то отношение. И мне это не нравится.

Лорд пристраивается на краю кровати, стягивая через голову цветастый балахон.

– Плюнь, – предлагает он. – Забудь. Тошнотворная история.

– Он не может, – говорит Горбач. – Не знаю, о чем вы, но Сфинкс не успокоится. По глазам видно.

Нанетта пробует спикировать ему на голову, оскальзывается на каске и, оскорбленная до глубины души, плюхается на пол.

– Как ты это делаешь? – спрашивает Лорд. – Мне казалось, она вот-вот скажет все, что ты хочешь знать.

Я закрываю глаза.