Тайна Агаты Кристи

– И имя на них… – с вопросительной интонацией произносит Кенворд.

– Да, сэр, на них – имя жены, – радостно вставляет тот самый полицейский, энтузиаст из молодых.

Кенворд явно раздражен непрошенным энтузиазмом. Он берет в руки документ, разглядывает его и наконец произносит:

– Что ж, полковник, на настоящий момент мы сделали все, что смогли. Теперь нам предстоит расследование дела о возможном убийстве.

Глава 13

Рукопись

23-24 декабря 1914 г.

Клифтон, Англия

В дверь спальни робко постучали. Этот еле слышный звук пробудил меня от дремы, в которую я едва успела погрузиться. Я села на кровати и обвела взглядом чужую мне спальню. Ах, ну да, вспомнила я. Ведь я же в Клифтоне, в доме родителей Арчи, куда приехала встретить Рождество. Три дня назад ему внезапно дали небольшой отпуск, и мы встретились в Лондоне, где провели пару дней, испытывая постоянную неловкость, поскольку мама в качестве моей компаньонки не отступала от нас ни на шаг. После этого – уже без нее – мы сели на клифтонский поезд, где бутылка вина заметно подняла нам настроение.

Война изменила нас обоих – суть этих перемен мы еще до конца не осознали. В предыдущее увольнение – после мобилизации его отпускали лишь дважды – мы лишь крепко и нежно обнялись при встрече, а потом еще несколько минут вели себя, словно незнакомцы – толком не знали, о чем говорить и какие интонации выбрать. Меня обескуражило и даже встревожило, что Арчи рассказывает о войне и своих переживаниях как-то слишком непринужденно, почти небрежно. Как может он так легко и бойко болтать о столь чудовищной катастрофе? Дело не в том, что военная реальность была мне непривычна, и ему, мол, следовало как-то оберегать меня, ведь я ежедневно сталкивалась с ней в больничных палатах, о чем он прекрасно знал. Наверное, мои эмоции были куда глубже, чем у той беспечной девушки из прошлого, и нам потребовалось несколько дней, чтобы полноценное общение возобновилось. Но все же некая связь между нами оказалась утраченной – подобно тому, как в переводе с иностранного языка теряется часть смысла, – и с момента нашей той встречи во время его отпуска она так и не восстановилась. По крайней мере, пока.

Поплотнее закутавшись в халат, я открыла дверь. Ведь я уже была в курсе, как мать Арчи относится к воротникам Питера Пэна на моих платьях, и мне ни в коем случае не хотелось в очередной раз ее шокировать, если за дверью, конечно, именно она. Но это была не Пег. Там стоял Арчи.

Он шагнул в спальню и тихо прикрыл за собой дверь. Потом обнял меня за талию и страстно поцеловал. Его губы – на моих, этот запах одеколона, – у меня сразу закружилась голова. Мы продолжали целоваться, ласкали друг друга – меня охватила дрожь. Я почувствовала, что меня ведут к кровати, и все, чего я желала, – это уступить, но стоило мне вспомнить о его матери и о приличиях, как я сразу пришла в себя.

– Тебя здесь быть не должно. Представь, что скажет мать, – прошептала я, нежно отстраняя его.

Арчи притянул меня к себе, но к кровати больше не подталкивал.

– Агата, нам надо пожениться. Немедленно. Завтра же. – Он тяжело дышал.

– Но ты же сам сказал… – Нынче, еще в поезде, он заявил, что жениться во время войны – неправильно и эгоистично, хотя сотни молодых пар мчатся к алтарю, да и сам он уже не может дождаться этого дня. Но это все равно эгоизм – бросаться сломя голову в брак, чтобы, случись что, оставить после себя вдову, а то еще, чего доброго, и осиротевшего ребенка. Но брак оставался темой, объединявшей нас.

– Я был неправ, – перебил меня Арчи. – При подобных обстоятельствах свадьба – это единственное разумное решение. И я не могу больше ждать того момента, когда ты станешь моей.

– Арчи, я и так твоя, – заверила я его.

– Нет – чтобы целиком моя, – прошептал он мне в ухо и прижал меня к себе еще крепче. – Сама подумай, до моей отправки у нас два дня. Завтра утром мы поженимся и после рождественского обеда с моими родителями сразу сядем на поезд до Торки, где поделимся нашей новостью с твоей семьей, и у нас все равно останется еще время на медовый месяц в «Гранд-отеле».