Красное небо. Сборник рассказов
Женщина с чемоданом, её звали Оксана, нервно теребила ручку сумки:"Боже мой, что я натворила!" Она только что ушла от любимого человека. Собрала вещи и уехала в ночь, в свою старую хрущёвку на другом конце города. Нет, они не ругались. С ним вообще поругаться невозможно. Но она приняла такое решение, потому что сегодня узнала, что ждёт ребёнка. И не могла об этом сказать.
"Вы с ним, как с разных планет!" – говорили её подруги и были абсолютно правы. Она ему не пара. Что может быть общего у медсестры из простой рабочей семьи и успешного предпринимателя, сына дипломатов? Она смущалась его состоятельных друзей, не знала, о чём говорить с их элегантными жёнами, что надеть на важную вечеринку и как себя вести, чтобы не выглядеть нелепой. Ей казалось, что все её осуждают, шушукаясь за спиной. Это было невыносимо! Она любила его и, возможно, это был её последний шанс стать счастливой. Но лучше она уйдёт сама, чем будет его вечно позорить…
Николай Петрович смотрел на попутчиц усталым невидящим взглядом. Тяжёлые мысли мучили и его. Он был хирургом. Прекрасным хирургом, успешным и хорошо оплачиваемым хирургом в частной клинике. Но сегодня он решил им больше не быть. После того как на операционном столе потерял пациента. А всему виной его глаза – в последнее время они стали ужасно слезиться от напряжения, особенно во время операций. Это отвлекало и раздражало Николая Петровича. Но он боялся признаться даже самому себе, что устал, выгорел, постарел. Сегодняшняя операция поставила точку – он написал заявление об уходе. Потом, бросив машину у клиники, долго слонялся по промозглому городу, пока совсем не замёрз. Но возвращаться домой не хотелось. Как он объяснит всё жене и дочери? Как скажет, что теперь им придётся жить на зарплату простого врача в поликлинике? А о новой машине и дорогой шубе лучше забыть…
Так совпало, что все трое вышли из вагона одновременно, в одном из спальных районов города. Станция была пуста, только уборщик противно жужжал своей машиной. Все ларьки в переходе метро были давно закрыты. Кроме одного. Там продавалась выпечка – пирожки, ватрушки, сочники. Аппетитный запах дразнил и манил. А яркая вывеска над окошком призывно подмигивала огоньками: "Ваш шанс!"
Аллочка первой устремилась к ларьку. Она вспомнила, что весь день ничего не ела!
– Что будете брать? – в окошечке показалось улыбчивое молодое лицо с ясными синими глазами. Аллочка замешкалась выбирая.
– Возьмите ватрушку, – предложил молодой человек в окошке, – очень свежая, вечером подвезли.
Купив ватрушку, Аллочка жадно впилась в неё зубами и чуть снова не разрыдалась. Ватрушка была сладкой и сочной, с легким ароматом ванили – почти такой, как пекла её мама. В этот момент зазвонил телефон.
– Алла Данилова? Ваша мама пришла в себя, срочно приезжайте!
Радостно вскрикнув, Аллочка рванула обратно в метро, чуть не сбив с ног Оксану и Николая Петровича. Тот помогал женщине с чемоданом. Они остановились у ларька с выпечкой.
– Спасибо вам! Дальше я сама…
– Молодые люди, – послышался весёлый голос ларёчника. – Уже поздно, конечно, но может быть, и вы не откажетесь от ватрушечки? Они ещё горячие, вечером подвезли.
– И правда, – Николай Петрович почувствовал, что страшно проголодался, – давайте по ватрушке!
Оксана не хотела есть. Но в её нынешнем положении голодать было нельзя, а она сегодня не ужинала. Всё приготовила и оставила на столе вместе с прощальной запиской.
Ватрушка действительно оказалось тёплой и вкусной. Это придало Оксане сил. Поблагодарив Николая Петровича, она направилась к выходу из метро и вдруг на лестнице увидела знакомую высокую фигуру.
– Ну где тебя так долго носит? Я тут окоченеть успел, – шутливым тоном произнёс молодой мужчина, обнял Оксану за плечи и, отобрав чемодан, добавил:
– Поехали-ка домой!
Николай Петрович проводил грустным взглядом влюблённую пару, поднял воротник и, зябко кутаясь в шарф, побрёл в сторону дома.
У автобусной остановки столпились люди, обступив кого-то, лежащего на земле.
– Человеку плохо! Врача, врача! – расслышал Николай Петрович сквозь гул голосов. Не мешкая ни секунды, он рванул в толпу. На земле лежал пожилой мужчина в распахнутой куртке и, похоже, не дышал.
– Ждал автобуса и вдруг упал. Вроде не пьяный… – сказала какая-то женщина. Николай Петрович нащупал пульс – слабый, но есть.
– Срочно вызывайте скорую! – он знал, что надо делать. Голова прояснилась, мысли работали быстро и даже глаза не подвели. Через несколько минут старик очнулся и застонал.
Когда машина скорой помощи увезла старика и толпа рассосалась, хирург вытер вспотевший лоб и достал телефон.
– Ну что, одумался, Николай Петрович? – голос главврача звучал одобряюще. – Не стал я подписывать твоё заявление. Знал, что передумаешь. Ты же хирург от Бога! Давай, до завтра.
Синеглазый ангел в ларьке с выпечкой закрыл окошечко и довольно улыбнулся. Он правильно выбрал этих троих, пусть даже пришлось простоять здесь весь день. Каждый из них заслуживал ещё одного шанса. Он был молодым ангелом, но, кажется, сдал сегодня экзамен на отлично!
Вера
(почти правдивая история)
Во дворе было пусто. Лишь двое детей – мальчик лет четырёх и двухлетняя девочка ковырялись в песочнице. Их мама сидела рядом на лавочке, то наблюдая за детьми, то возвращаясь к журналу, который держала в руках. Вновь подняв глаза от чтения, она обвела взглядом пустынный двор и вдруг оцепенела от ужаса. Из-за дальних гаражей прямо на них бежала стая бродячих собак. Это была именно стая, впереди вожак – чёрный с седыми подпалинами, а за ним ещё пяток, разной величины и масти.
Женщина застыла на какое-то мгновение, не в силах отвести взгляд от приближающихся псов. И вдруг сорвалась с места, схватила в охапку детей и помчалась к подъезду. Она бежала, не оборачиваясь, не слыша плача испуганной дочки и криков сына. Лишь бы успеть! В опустевшей песочнице остались ведёрко и формочки, на лавочке ветер листал страницы журнала.
Хлопнула, закрываясь, дверь. В полумраке подъезда женщина опустила детей на пол и стала успокаивать.
– Всё позади, всё хорошо! Не надо плакать! Всё прошло, – уговаривала она то ли перепуганных детей, то ли саму себя.
– Случилось что, Лизавета? – раздался скрипучий голос и из темноты показалась чуть сгорбленная фигура старика лет семидесяти, он опирался на толстую палку.
Лиза взглянула на соседа, всё ещё пытаясь отдышаться.
– А, это вы, Семён Палыч? Там – свора собак. Бродячих…
– Всего-то? – усмехнулся старик. – Я уж было подумал, грабители на вас напали. Пойду погляжу.
Через приоткрытую дверь подъезда Лиза с замиранием наблюдала, как старик неспешно двинулся в сторону бегающих вокруг песочницы псов. Что-то громко крикнул, ударил палкой по лавке. Поджав хвосты, собаки нехотя направились в соседнюю подворотню. Только когда последний пёс исчез из виду, Лиза смогла выйти из укрытия, чтобы собрать игрушки. Сосед сидел на лавочке, щурясь на летнее солнышко.
– Запомни, Лизавета, – по-отечески наставительно сказал он. – Нет в мире зверя страшнее человека! А собак бояться не надо, мы для них куда опаснее будем. Смотри, чтоб детки не переняли страх-то твой.
А страх был. С самого детства, сколько себя помнила, Лиза до смерти боялась собак. Ещё девчонкой, выходя из подъезда дома, она с опаской озиралась, не бродит ли поблизости Шарик – приблудный дворовый пёс, косматый и весёлый. Его любил и подкармливал весь двор, а Лизу просто парализовало при виде Шарика. Ей казалось, что пёс должен непременно её укусить, подойди она ближе. И Шарик, словно подтверждая Лизину догадку, принимался тихо рычать при виде девочки.
Став старше, Лиза начала стесняться своего страха и честно пыталась с ним бороться. И тут её подруга Катя завела немецкую овчарку. Но стоило Лизе попасть в дом к подружке, как веселье превращалось в пытку. Напряжение не покидало Лизу, даже когда Катя запирала собаку в соседней комнате.
– Джек добрый, он не тронет, – уверяла Катя подругу. – Иди, погладь его, не бойся! Сама увидишь.
Но Лиза не могла даже протянуть руку. Вместо добродушного Джека, она видела только страшный оскал и злые жёлтые глаза, следящие за каждым её движением. Ладони становились влажными, ноги ватными, в горле перехватывало. Было ужасно стыдно, но страх каждый раз побеждал. Постепенно дружба с Катей сошла на нет. С тех пор Лиза никогда больше не общалась с "собачниками".
Лиза долго не могла понять, откуда у неё этот страх. Пока однажды мама не призналась, что года в три её напугала в песочнице огромная собака. Конечно, Лиза сама этого не помнила. А мамин рассказ был скуп на детали. Но девушка пыталась представлять себе, как это могло произойти. Ей казалось, что если она сможет вспомнить все подробности случившегося, то избавится от страха раз и навсегда. Однако, результат был обратным – Лизе стали сниться кошмары.
…Маленькая девочка играет в песочнице. Она сидит на корточках и держит в руках ярко-красную лопатку. Девочка строит домик из песка. Её мама неподалёку беседует с подругой. Но вот мамин голос замолкает, она тихо подходит к девочке сзади и наклоняется к самому уху. Малышке слышно тяжёлое мамино дыхание. Она радостно поворачивает голову, но вместо мамы на неё в упор смотрит огромная чёрная морда с клыкастой пастью и красными глазами…
***
– Мама, только ты не ругайся, пожалуйста! – Дениска казался виноватым и ужасно довольным одновременно. – У Колькиной Джульбы щенки появились и я взял одного. Посмотри!
С этими словами пятнадцатилетний Лизин сын достал из-за пазухи маленький рыжий комочек.
– Это девочка, совсем крошечная. Ну и пусть непородистая, метисы крепче здоровьем. Мамочка, пожалуйста, давай оставим её, а? Ты же знаешь, как давно я хочу собаку! Я буду всё-всё делать сам, ты не беспокойся. Буду её дрессировать, кормить, гулять. Обещаю!
Ушастый рыжий комочек смотрел на обомлевшую Лизу синими бусинками глаз. Как случилось, что вопреки всему её сын уже много лет мечтает о собаке? Что он прочёл массу умных книг по собаководству и в итоге – о ужас! – решил стать кинологом? Да, Лиза старалась как могла не передать свой страх детям. Но чтобы вышло совсем наоборот, она никак не ожидала. Пошла на хитрость, поставила сыну условие – отличные оценки в году по всем предметам. Правильный стимул творит чудеса! К концу года Денис стал отличником. Видно, действительно, очень хотел собаку. Теперь пришёл мамин черёд держать данное слово.
– Папа согласен, Машка тоже. Осталась только ты! Мам, ты ведь мне обещала, – не отступал Денис. – Я уже и имя ей придумал – Вера. Как тебе?
Вера… Вера ей была нужна. Вера в то, что в один прекрасный день она сможет без внутреннего содрогания пройти мимо любой собаки на улице, сможет потрепать за ухом соседского пуделя и даже получить от этого удовольствие. А её сын сможет стать блестящим кинологом.
***
Лиза очнулась от дурного сна, смахнула прилипшие ко лбу волосы, тихо надела тапочки и побрела на кухню за водой. Пять утра. По дороге она заглянула в комнату Дениски. Сын глубоко спал, одной рукой обняв рыже-белое Верино брюшко. Их позы были настолько похожи: Вера так же, как её хозяин, клала голову на подушку. Даже выражение лиц у них было одинаковым, безмятежно-счастливым. И тут Лиза поймала себя на мысли, что больше не воспринимает Веру как собаку. За прошедший год она стала членом их семьи. Её третьим ребёнком, родным и любимым.
– Что случилось? – спросил муж, когда Лиза вернулась в постель.
– Представляешь, – призналась Лиза, – мне приснилось, что Верочка пропала и я её везде ищу.
– Ну, и нашла? – сонно поинтересовался муж.
– Нашла, – улыбнувшись, ответила Лиза. – Вон, опять у Дениски в кровати спит…
Письмо из прошлого
Здравствуйте, Елена Ивановна!
Пишет вам бывший ваш ученик, Павел Соболев, выпуск 89-го. Помните такой? Конечно, помните. Но наверное, хотели бы забыть…
На днях меня разыскали бывшие одноклассники, чтобы позвать на встречу выпускников – тридцатилетие окончания школы как-никак. И мне удалось узнать ваш адрес. Я не уверен, что он правильный, но не теряю надежду, что это письмо рано или поздно вас найдёт.
Я хочу просить вас о прощении, Елена Ивановна. Для меня очень важно, чтобы вы меня вспомнили и простили. Если сможете…
Закрываю глаза и вижу вас, как вчера, такой юной и красивой! "Елена Прекрасная", как мы вас называли за глаза. Вы были так молоды и слишком красивы для учительницы. И наверное, поэтому держались так строго. Чересчур строго со всеми нами, кроме этого очкарика Петровского. Ну почему вашим любимчиком был он? Я ведь был в вас влюблён без памяти. Все наши парни были. А я тогда был тихим и робким. И не умел так читать Лермонтова, как этот выскочка Петровский. Знаете, я ненавидел его лютой ненавистью! И когда второгодник Витька Шуляев подъехал ко мне с той фотографией, я думал только о мести. Мести Петровскому. Но не вам! Я не представлял, чем это может закончиться для вас!
Знаете, Елена Ивановна, я ведь сразу после того выпускного уехал в Москву, поступать в Университет. И только потом, спустя время, узнал от ребят, чем для вас обернулась наша жестокая шутка. Хотел написать, но испугался…
Сейчас я проклинаю тот день, когда согласился на эту аферу. Витька сказал, что надо проучить Петровского. Но так, чтобы на нас не подумали. Идея подделать фотку была его, ну а я… я стал исполнителем. Я тогда уже серьёзно занимался фотографией. Мечтал стать фотокорреспондентом "Известий". Вышло так, что никто даже не распознал подделку. Я думал, ребята посмеются над Петровским и на этом всё закончится. А Витька, гад, подбросил фотку директору школы. Я же помню, как директор смотрел на вас. Наверное, так же, как мы все – затаив дыхание и теряя дар речи. По школе ходили слухи, что и он в вас тайно влюблён. А тут вдруг такой компромат, да в самый разгар веселья, на выпускном… Фотография пошла по рукам, все хихикали, прыскали, краснели, а потом она вдруг оказалась у директора. Мне тогда ужасно захотелось отмотать всё назад или исчезнуть вместе с вами. Но я ничего не сделал! А ведь мог бы. Мог сказать, что это всё неправда, мог признаться, что это моя работа. Но я подло молчал, как последний трус.
Не помню точно, что там творилось. Запомнил только ваш взгляд, обращённый к нам, застывшим и онемевшим. Помню ваши глаза, такие удивлённые и впервые наполненные слезами. И ваши дрожащие губы, едва слышно прошептавшие: "За что?" А потом вы просто молча ушли. И больше я вас никогда не видел. И уже не увижу…
Простите меня, Елена Прекрасная! Это я опозорил вас перед всей школой. Я виноват в том, что вас потом выгнали. Я разрушил вам жизнь… Понимаю, что такого не искупить. Но всё равно молю о прощении! Я был молод, глуп и труслив…
Я получил по заслугам спустя много лет. Нет, сначала судьба меня баловала. Я действительно стал фотожурналистом, объездил полмира и осел в Нью-Йорке. Но за всё в этой жизни надо платить. Недавно я узнал, что неизлечимо болен.
Я никогда не был верующим. Но болезнь заставила меня обратиться к Богу – я нашёл православный приход в нашем городе и долго говорил со священником. Отец Никифор посоветовал попросить прощения у всех, кого я в жизни обидел. Думаю, я обидел многих. И я должен успеть разыскать всех. Наверное, и Петровского тоже…
Ваш бывший ученик и вечный поклонник,
Павел Соболев
Путь к мечте
(из серии "Калифорнийские этюды")
С океана веял лёгкий солоноватый бриз. Пляж лежал полумесяцем белого песка в обрамлении высоких берегов с растрёпанными ветром кипарисами. Рейчел сбросила туфли и побежала по мягкому рассыпчатому песку к кромке воды. Океан ледяной волной освежил уставшие ноги и девушка помчалась дальше вдоль пенящихся волн, то и дело взметая вокруг себя искры солёных брызг.
Неужели она здесь – в городе её мечты, городе художников и поэтов? После шумного Сан-Франциско, спокойный и уютный Кармел, приютившийся в живописной тихоокеанской бухточке, показался ей маленькой сказочной деревушкой. Но не только сумасшедшие пейзажи манили Рейчел, в этом городке было более сотни художественных галерей! Девушка мечтала побывать в Кармеле с тех пор, как стала всерьёз заниматься живописью.
На высокой набережной, под тенью кипарисов, она заметила художницу, сидевшую спиной к дорожке, так что был прекрасно виден её этюдник. Почти законченный пейзаж был великолепен. Рейчел замерла за спиной у женщины, наблюдая за её работой.
– Не беспокойтесь, вы мне совсем не мешаете, – вдруг услышала Рейчел. – Подойдите поближе.
Женщина приветливо улыбнулась. Она была довольно пожилой: слегка загорелое морщинистое лицо, когда-то, наверное, очень красивое, пышные волосы с проседью, небрежно собранные в пучок, большие живые глаза, словно забывшие о своём возрасте. На плечи художницы была накинута цветастая шаль, органично дополнявшая её удивительный образ. Но подойдя ближе, Рейчел заметила, что женщина сидит в кресле-каталке.
– Вам нравится? – спросила женщина, имея в виду то ли свою картину, то ли великолепный пейзаж.
– Очень! – выдохнула Рейчел, заворожённо глядя на картину. – Я тоже учусь рисовать, но пока получается не слишком здорово.
– Это ничего, – с пониманием сказала женщина, – главное, продолжайте. Даже когда вам скажут, что вы достигли идеала – не верьте, его достичь нельзя!
И спросила, таинственно понизив голос:
– А вы знаете главный секрет художника?
– Нет, – удивлённо ответила Рейчел. – Я просто люблю рисовать. Мне это нравится больше, чем другие занятия.
– Правильно! – оживлённо воскликнула художница. – Значит, вы на пороге открытия главного секрета художника: процесс важнее результата!
– Что же получается, результат не важен?
– Важен, конечно. Но процесс всё равно важнее. Если не получать удовольствия от рисования, то зачем тогда вообще рисовать? Понимаете, о чём я?
– Кажется, понимаю, – задумчиво ответила Рейчел.
Похоже, художнице было скучно и хотелось с кем-то поболтать. Рейчел узнала, что зовут её Наталья, что родилась она в далёкой России, что также как Рейчел с раннего детства обожала рисовать и мечтала стать художником. И что в жизни её произошло настоящее чудо: её мечта сбылась. Наталья заинтересовала девушку. Ей хотелось узнать о художнице побольше. Но та неожиданно умолкла и вновь погрузилась в работу. Рейчел поняла, почему: золотой шар солнца медленно опускался к горизонту, окрасив небо во все оттенки багряного. Именно такой пейзаж и писала Наталья.
Девушка тихонько отошла, продолжая наблюдать за работой художницы. Когда солнце полностью утонуло в океане и стали сгущаться сумерки, за Натальей пришла немолодая женщина и увезла её с набережной. Уже издалека художница помахала Рейчел. Весь тот вечер Наталья не выходила у неё из головы.
На следующий день, покидая очередную галерею, Рейчел почти столкнулась с той самой женщиной, что накануне забрала художницу с набережной.
– О, здравствуйте! Как чувствует себя миссис Наталья?
– Спасибо, всё хорошо, – сухо ответила женщина.
– Вы её дочь, родственница? – Рейчел пыталась завязать разговор.
– Ну что вы! – женщина неожиданно смутилась. – Хотела бы я… Нет, я работаю сиделкой у Мисс Натали Раскофф. Вы хорошо с ней знакомы?
– Мы вчера познакомились. Я тоже художница. У Мисс Натальи фантастические пейзажи. Где она выставляется, не подскажете?
Вместо ответа, женщина взяла Рейчел под руку, отвела в сторону и усадила на скамейку.
– Я вижу, вы не местная, – вполголоса начала сиделка. – Мисс Раскофф – не художница. Она наследница очень богатой семьи. Им принадлежит пятизвёздочный отель "Пасифик Инн" и ещё пара роскошных ресторанов в городе. Она управляла всем этим хозяйством последние лет тридцать. Но год назад с Мисс Раскофф произошло большое несчастье. Она попала в аварию и чудом выжила. Теперь она прикована к инвалидному креслу до конца своих дней. Но это не всё. Она стала очень странно себя вести. Во-первых, передала родственникам управление всем своим имуществом. Во-вторых, стала писать картины. И в-третьих, рассказывает всем, что она русская. Не знаю, правда ли это. Но мне кажется, бедняжка того…
Женщина тяжело вздохнула и посмотрела на Рейчел, ища сочувствия. Девушка не могла поверить в только что услышанное.
– Подождите, но её картина вчера – она была великолепна! – воскликнула она. – У неё, несомненно, талант! Она где-нибудь выставляется?
– Ну что вы?! – в страхе ответила сиделка. – Картинами завален весь дом. Но кто же будет их выставлять?… Это несерьёзно.
Рейчел решительно встала и произнесла:
– Дайте мне её адрес, пожалуйста. Я должна её навестить.
В тот же день к вечеру машина Рейчел остановилась возле известной художественной галереи Кармела. На заднем сидении лежало несколько лучших пейзажей кисти Натали Раскофф. Рейчел твёрдо решила, что эти прекрасные картины должна увидеть не только она.
И пусть Наталья открыла для себя главный секрет художника и, возможно, процесс для неё и впрямь был важнее результата. Но когда Рейчел предложила художнице заняться организацией её выставки, где-то в глубине карих глаз Натальи зажёгся огонёк искренней благодарности.
Спасти Кэролайн
(почти детективная история из серии "Калифорнийские этюды")
Сью лежала в кровати и напряжённо думала. Девочка чувствовала, что должна принять очень важное решение. Важное не только для неё самой, но и для папы, которого любила больше всего на свете. А возможно, ещё и для жизни совершенно незнакомой ей девушки по имени Кэролайн.
Всё началось несколько часов назад. Сью как раз заканчивала делать уроки, когда услышала, как папа говорил по телефону с Мэгги, её приходящей няней. Через минуту папа появился в комнате Сью. Он выглядел озадаченным.
– Я должен срочно ехать в Саммерфилд, а Мэгги заболела.
Папа служил полицейским, он никогда не оставлял дочь одну дома, тем более, на ночь глядя. И хотя Сью уже исполнилось восемь и она считала себя вполне взрослой и самостоятельной, закон есть закон.
– Папочка, – взмолилась Сью, – возьми меня с собой. Ну, пожалуйста! Я буду сидеть тихо-тихо, как мышка.
– Мне нужно опросить важного свидетеля. А тебе придётся остаться в машине.
– Да-да-да! – радостно запрыгала Сью. – Мы едем на расследование!
– Нет, дорогая, – строго сказал папа. – Это я еду на расследование. А ты будешь сидеть в машине, и чтоб никуда ни шагу.
Папа оставил машину на окраине Саммерфилд и направился в сторону роскошного особняка за высокой резной оградой. Сью смотрела в окно на заходящее солнце, розовые облака над кромкой леса и тропинку, которая уходила в чащу. И вдруг на этой тропинке она увидела большую рыжую кошку. Сью приоткрыла дверцу, чтобы подозвать кошку. Но та, испугавшись, нырнула в лес. Девочка бросилась за кошкой, забыв о данном отцу обещании. "А если бедная кошечка потерялась и какая-то девочка сейчас её ищет?"– мелькнуло в голове у Сью. Но кошка явно не собиралась возвращаться, она убегала всё дальше, свернув с тропинки в самую чащу. Пока совсем не исчезла из виду.
Сью огляделась. Вокруг темнели сосны, сумерки стремительно накрывали лес. И тут она заметила на дереве шалаш, они как-то строили такой с папой. Только у этого шалаша почему-то не было лестницы. "Интересно, как туда попадают люди?" – озадаченно подумала Сью и стала медленно приближаться к домику на дереве. Вдруг под ногами в траве что-то блеснуло. Сью наклонилась и подняла с земли вещь, которой никак не могло здесь оказаться.
Это был золотой браслет. Очень красивый и наверняка дорогой. На внутренней стороне виднелась надпись: "Кэролайн от папы с любовью". Сью никогда не приходилось держать в руках такую ценную вещь. Её папа вряд ли сможет купить ей такой браслет. Сью задумалась, как быть. Взять находку себе или оставить? Она была дочкой полицейского и никогда не взяла бы чужое. Но ведь хозяин браслета неизвестен – вокруг никого не было… И в этот момент из домика на дереве донёсся шорох. От испуга девочка сунула находку в карман и помчалась прочь. Она чудом выскочила на тропинку, которая вскоре вывела её из леса.
Уже совсем стемнело, когда Сью вернулась в машину. Она не успела отдышаться, как появился отец вместе с Биллом Райли, его напарником.
– Привет, крошка Сью, – полицейский подмигнул девочке, грузно усаживаясь на переднее сидение. – Ты не возражаешь, если я прокачусь с вами? Нам с твоим папой надо поболтать.
– Конечно, мистер Райли, – ответила Сью с облегчением. Она была рада, что ей не придётся сейчас разговаривать с папой. Надо сначала хорошенько всё обдумать.
– Окей, Фрэнк, – сказал Райли, как только машина тронулась. – Выходит, этот мистер Вудроу, действительно, последний, кто видел девушку. Его показания совпадают с тем, что говорит его дочь?
– Да, его дочь подтвердила, что подруга заезжала, но не застала её дома. Они только поговорили по телефону. И жены Вудроу дома не было. Вот и выходит, что мистер Вудроу – единственный, кто видел девушку вчера вечером.
