Когда надежд не остаётся

Мэри поднимает глаза на него, моргает, взмахивая ресницами, и, оторвав верхний листок альбома, протягивает ему. Майкл с любопытством смотрит на нарисованные бочки с вином, стул с силуэтом человека, сидящего спиной, и тянущийся к нему шнур как от взрывного устройства. Отличная метафора, облечённая в картинку.

– Спасибо. Да, я так себя и чувствовал, – убеждённо заявляет Майкл, улыбаясь краешком губ. Мэри улыбается в ответ, закрывая альбом и вытягиваясь на койке.

Она продолжает смотреть на него с интересом. Поэтому Майкл принимает это за приглашение продолжать рассказ. Попутно убирает рисунок к себе в карман пальто, сложив вчетверо.

– А я тебе рассказывал про Алекса? Не помню, если честно, что мы обсуждали, а что нет. Вот про твоего жениха, МинУ, помню – говорили. Ой, – спохватывается он, – прости. Я не хотел.

Майкл с опаской кидает взгляд на Мэри, но та спокойно слушает его, не выдавая никаких негативных эмоций по поводу упоминания своей бывшей половинки.

– Так вот, Алекс. Мы с ним познакомились уже очень давно – увлекались одной музыкой, ходили на одни и те же сходки. Даже пару песен вместе записали. Как меня… как я оказался в Сеуле, он сразу ко мне пришёл. И бар – это была его идея. Знаешь, что он сказал? «Привязанности меняются, вкусы людей тоже, а вот желание расслабиться за стаканчиком после тяжёлого трудового дня всегда остаётся» Думаю, он прав. Во всяком случае, пока что сметы подтверждают его слова. И мне нравится этим заниматься. Я сделал бар, о котором всегда мечтал. Нужно не забыть сфотографировать его для тебя, – говорит Майкл, замечая, как оживляется, но в этом нет ничего необычного – ему действительно очень нравится то, чем он занимается. Он искренне гордится своим заведением. – Потому что я могу описать словами, но это надо видеть.

Мэри кивает и улыбается глазами.

– Я тебя не утомил разговорами? – волнуется Майкл, замечая какой уставший у неё вид.

Мэри отрицательно качает головой, а Майкл не удерживается и тихо замечает.

– Жалко, что ты не разговариваешь, я бы с удовольствием послушал тебя.

На этой ноте к ним возвращается Тэхён. Майклу даже говорить ничего не требуется, он сразу всё понимает, поднимается со стула, говорит: «До встречи» и направляется в сторону выхода. Тэхён идёт вслед за ним, спрашивая о том, всё ли нормально.

– В высшей степени, – заверяет его Майкл и добавляет, – я приеду в следующий четверг. Постараюсь без опозданий.

Доктор желает ему хорошо добраться и, забрав ключи от кабинета, уходит.

Майкл выходит в сад перед клиникой и ещё полчаса сидит на одной из скамеек, переваривая в себе сегодняшнюю встречу с Мэри. На сердце у него так легко, будто он птица и летит сквозь облака, а не человек, ходящий по земле. Может быть, в этом виновато приятное общение – монолог. Но Майкл больше склоняется к версии, что виновата сама Мэри. Старые чувства, кажется, несмотря ни на что вспыхивают в нём с новой силой. Совсем не вовремя. Мэри сейчас и так слишком уязвима, нельзя допустить, чтобы она о чём-то догадалась. Да и Тэхёну лучше не знать. Посещения могут запретить, если кто-то узнает, что на самом деле связывает его и Мэри.

Только когда руки начинают стынуть без перчаток и нос предательски хлюпать, Майкл вызывает машину.

***

Выйдя на работу на следующий день, Майкл первым делом достаёт телефон и делает несколько фотографий, чтобы было что показать Мэри. Они расстались на плохой ноте, но сейчас, благодаря этим визитам в клинику, ему кажется, что они становятся ближе. Майклу очень нравится это чувство нужности. Хоть оно и продлится, вряд ли, долго. Но оно нужно самому Майклу.

С первым же приездом в клинику ему стало чуть легче. Мэри перестала мерещиться ему по утрам, перестала являться во снах и молчаливо наблюдать за ним. Она перекочевала в реальную майклову жизнь и это оказалось не настолько криповым, каким должно было бы быть, если бы не стёртая память Мэри.

Майкл решает забить и не морочить себе голову раньше времени. Настанет момент, когда откладывать дальше нельзя будет, тогда и подумает о том, что же делать. Пока что он принимает волевое решение не думать об этом. Благо, по работе ему и так есть над чем ломать голову.

4 глава

Мэри снится, что грудную клетку словно сдавливают со всех сторон. Тяжело и больно дышать. Чувство одиночества и невыносимой тоски заполняет всё её существо, и вроде как это ей снится, но ощущения реальнее чем те, когда она бодрствует. Мэри еле сдерживается, чтобы не скулить, как побитая собака. Так дерёт изнутри.

Она открывает глаза и видит пальмы. Ярко-зелёная листва практически заслоняет небо, оставляя только парочку щелей, сквозь которые пробивается ядрёное, не похожее на сеульское, солнце. Мэри жмурится от рези в глазах и опускает взгляд ниже, провожая ветви с крупными листьями и толстые чешуйчатые стволы. Краски на этот сон не пожалели. Мэри впитывает в себя оттенки изумрудного и салатового, пока смотрит на зелень под ногами – острые наконечники травы и извивающиеся лианы. Изредка, островками, виднеются не менее яркие цветы – голубые, розовые, жёлтые.

Мэри словно попадает в свои картины, наблюдая за богатством красок. Она идёт вперёд, продираясь сквозь плотную листву и запутываясь ногами в лианах, чтобы узнать куда же она попала. В нос бьёт концентрированным запахом каких-то сладких соцветий, зелени, а ещё влаги. Мэри вдыхает жадно, пытаясь заполнить воздухом лёгкие. Она сдирает в кровь локти и плечи, которые не скупясь оглаживают широкие листы и немилосердно хлещут ветки. Но физическая боль не идёт ни в какое сравнение с духовной. Заживить кровоточащие раны возможно, а вот раздвинуть грудную клетку, чтобы не давило так сильно, чтобы не было так тяжело на душе – из области фантастики. Не зря последняя всегда не нравилась Мэри. Слишком неправдоподобная.

Пробираясь сквозь тропический лес, Мэри в какой-то момент будто выныривает из озера на поверхность, замечая впереди, в щелях между деревьями, синюю даль. Она ускоряет шаг и вскоре буквально вываливается из стены листвы, падая на колени в песок. Шум листвы и леса остаётся позади, а на замену ему приходит грохот разбивающихся о скалистый берег неподалёку волны. Куда ни глянь – вода. Голубая, лазурная, с зеленоватыми и синими оттенками. Красиво, как на картинках в интернете, где рядом с таким изображением пишут что-то вроде «Незабываемый отдых на Карибах». Но почему-то глядя на этот пейзаж у Мэри в горле поднимается комок и хочется уже не только скулить, а рыдать в голос. От безысходности и нечеловеческой, звериной тоски.

Просыпается Мэри разбитая и с мокрыми глазами.

***

В четверг Майкл приезжает вовремя и сразу после завтрака ждёт Мэри в палате. В комнате пусто и пахнет какими-то благовониями, а не, как везде в клинике, лекарствами. И уж насколько Майкл не особо внимательный человек, но даже он замечает это отличие. Как и то, что кроме запаха в палате ещё произошли изменения: на подоконнике появился горшок с цветами, и один из стульев исчез. Пока Майкл вспоминает и сопоставляет данные у себя в голове, Мэри бесшумно заходит в дверь, чем сильно пугает его. Кошки со своими мягкими лапами и то двигаются громче.

– Привет, – максимально спокойно приветствует Майкл, когда сердце перестаёт неистово биться где-то в горле от внезапности её появления. Ему не хочется выдавать, что он испугался, и, кажется, у него получается.

Мэри кивает в ответ и улыбается. Она отставляет стул и, придвинув мольберт к койке, садится на неё, в этот раз поворачиваясь боком. Берёт в руки палитру и выдавливает на неё немного краски из разных тюбиков.

Майкл, приняв стул за приглашение, садится.

– Тэхён говорит, что у тебя хорошее самочувствие, и ты стала рисовать ещё больше, – начинает он, – мне приятно это слышать! – Майклу действительно радостно было узнать об этом от доктора сегодня утром, поэтому его голос звенит искренностью. – У меня тоже есть хорошие новости. Я смог договориться с популярной в узких кругах рок-группой. Они выступят в моём баре в воскресенье. До этого времени мне нужно успеть забрать усилители помощнее из магазина, но, думаю, проблем не будет. Завтра поеду за ними. Тебе нравится рок? – Разговаривать с тем, кто не может произойти ни слова, довольно сложно, но Майкл отлично справляется, наблюдая за Мэри и читая её по выражению лица, по нюансам мимики. И сейчас он видит, как пробегает тень сомнения. – Могу дать послушать – у меня есть пара их песен на телефоне.

Не встретив никаких действий против со стороны девушки, Майкл достаёт телефон и, поковырявшись в плейлистах, находит нужную мелодию. На несколько минут палата погружается в музыку, заставляющую качать головой в такт и впитывать живые эмоции, которыми полны голоса. Мэри закрывает глаза и раскачивается из стороны в сторону, двигая пальцами, в точности повторяя узор мелодии. Майкл превосходно это знает, потому что умеет играть – сам учился в своё время, чтобы записывать песни, что приходили ему в голову. Поэтому движение её пальцев не даёт ему себя обмануть – она перебирает ими не просто так, а абсолютно осознанно. Чего ещё он о Мэри не знает? Воистину, талантливый человек талантлив во всём. Она и рисовать, и играть на пианино умеет. Майкл даже немного завидует.

Песня заканчивается, и в палате снова становится тихо. Мэри открывает глаза и поднимает большой палец вверх, демонстрируя своё восхищение и пятна въевшейся краски.

– Знал, что тебе понравится, – с гордостью заявляет Майкл. – Вот они будут выступать в моём клубе в воскресенье. Классно, скажи?

Мэри быстро-быстро утвердительно качает головой.

– Мне до сих пор не верится, если честно. Кстати, о баре. Я сделал несколько фотографий, чтобы тебе показать.

Майкл двигает стул поближе и открывает галерею.

– Вот так выглядит основной зал бара. – Говорит он, показывая фотографию: мягкие кресла у низких столиков контрастируют с высокими барными стульями, все лампы сделаны в виде подсвечников – они стоят на возвышениях и висят на стенах, отбрасывая причудливые тени. Идея сделать бар будто из другого века давно зрела в майкловом мозгу, и тут смогла вылиться в реальность. На стенах Майкл для атмосферности расположил портреты в стиле того времени – мрачные и величественные лица вельмож, заключённые в рамы под тёмное золото. Над барной стойкой повесил огромное зеркало с похожей рамой и с трещинами по краям. Вместо стандартных прозрачных бокалов – бокалы в виде чаш. И последнее, но самое любимое – посередине зала высокий аналой с раскрытой книгой заклинаний. – Еле нашёл такую чернильницу и перо, – признаётся Майкл, указывая на эти предметы рядом с книгой. – Не помню, я говорил название бара? Воронье гнездо. На входе висит фонарь и сидит чёрный ворон. Крылья, как ты любишь, только не белые, а тёмные.

Мэри по-птичьи снова наклоняет голову и жадно рассматривает фотографии, листая их туда-обратно. Видя её заинтересованность, Майкл не может не гордиться. Он вложил в это место много себя.

– Когда выздоровеешь, отведу, чтобы ты посмотрела вживую, – обещает Майкл, и спешно добавляет, – если к тому времени тебе ещё захочется это посмотреть, конечно.

Иногда, как сегодня, Майкл ненадолго забывает о том, что будет, когда Мэри всё вспомнит.

***

– Видел тут на днях одно забавное свидание вслепую. – Сквозь тюль пробиваются лучи осеннего неприветливого солнца, освещая очередной незаконченный ещё шедевр. Мэри рисует сине-фиолетовый лес, окутанный дымкой тумана. Прорисовывает веточки, листву, в который раз поражая Майкла филигранностью исполнения. Он даже сбивается с мысли, залипая на сказочной ауре, исходящей от картины. – Волшебный цвет! – восхищается, указывая на иссиня-чёрные верхушки деревьев. – А, свидание. Дело было так, зашёл я во вторник в знакомое кафе, чтобы попробовать поймать хозяина и переговорить с ним насчёт поставок. Узнал от официанта, что тот приедет чуть позже, взял себе кружку кофе и сел ждать его. В это время открывается дверь, и в кафе заходит колоритного вида девушка – вся такая размалёванная, с тоннелем в ухе и с татушкой на руке – что-то морское, вроде. То ли ракушка, то ли звезда. Заходит она, оглядывает всё своими голубыми линзами и садится за соседний столик. Если честно, мне сразу подумалось, что она либо будет обедать одна, либо ждёт подругу. Свидание вслепую я отмёл сразу – никто не одевается так, когда встречается с молодым человеком впервые. На ней были какие-то драные джинсы и толстовка с яркой надписью. Привлекающая к себе внимание девушка. – Майкл делает паузу, чтобы встать и отойти подальше – картины Мэри интересно разглядывать не только вблизи, но и издалека, особенно во время создания. Что-то в этом есть фантастическое, как меняется полотно, пока на него наносится слой за слоем краска.

– Сидит эта девушка, ждёт кого-то, – продолжает он, возвращаясь на место, – и тут снова открывается дверь и в кафе входит высокий тощий парень в очках. Маменькин сыночек, не иначе. Весь такой забитый и невнятный. И вот это нечто оглядывает кафе и подходит к той самой девушке. А теперь представь, как отлично это выглядит! Парень – типичный ботаник и девушка – подросток-переросток, ищущий себя. Казалось бы, что вообще общего может быть у такой парочки? Но, ты не поверишь, нашлось. Они о чём-то разговаривали, я, к сожалению, уже не слышал о чём именно, мне позвонили. Но видел позже, как они уходили вдвоём и улыбались друг другу. Чего только не бывает, правда?

Майкл разводит руками, показывая этим всю глубину своего удивления. Мэри смотрит на него, а потом вдруг начинает смеяться – выдыхает воздух через нос, подражая заливистому смеху, хоть и не произносит по сути ни звука. У Майкла от увиденного глаза округляются и внутри теплеет. Мэри понемногу раскрывается перед ним. Не просто слушает его рассказы, а реагирует на них. Эмоционально реагирует! Надо рассказать об этом Тэхёну!

***

– Меня всегда удивляло, как узко мыслит основная масса людей, – делится своими размышлениями Майкл, – многие вообще не задумывается над такими глобальными и основополагающими вещами, как цель жизни. Не смотри на меня так, – смеётся он, ловя на себе скептический взгляд Мэри, – я говорю не в общем, для чего люди живут, а для каждого по отдельности. Меня удивляет, когда я спрашиваю у кого-нибудь из знакомых «какие у тебя цели в жизни, для чего ты живешь», а в ответ получаю только растерянное выражение лица и размытое «ну, чтобы дети были, наверно». Только несколько раз слышал вразумительный ответ, серьёзно. И то, скорее всего, потому что я не был первым, кто задал им эти вопросы.