Варвара. Наездница метлы

Асмодей придвинулся вперед, огромная длань лежит на моей руке, а он, не моргая, смотрит прямо в душу. Рога и клыки исчезли, но глаза полыхают демоническим огнем. В свете прожекторов, который иногда попадают на его лицо, демон кажется и впрямь исчадием ада.

Я попыталась освободить пальцы, но он сжал еще сильней и подался вперед. Когда снова дернулась, он потянул на себя и проговорил жутким гудящим голосом:

– Во сне не чувствуют боли. Давай проверим?

Не успела я возразить, как в кисть что-то воткнулось. Вскрикнув, глянула на руку, где длинные когти Асмодея впиваются в кожу, оставляя глубокие вмятины.

– Прекрати! – завопила я, но он только сильнее сжал пальцы.

Под одним из них проступило красное и медленно сползло на стол. Внутри что-то шевельнулось. Реальность нахлынула волной и затопила, как мифическую Атлантиду.

Асмодей проговорил глухо:

– Во сне боль не чувствуют, а если и случается, то сразу просыпаешься. Почему же ты все еще не проснулась?

Сцепив зубы, чтобы не застонать, я попыталась другой рукой оторвать от себя его пятерню, но та словно приросла. Демон довольно смотрит на меня, словно не кожу царапает, а доказывает, что дважды два четыре.

– Никудышный из тебя охранник, – выдавила я, пытаясь образумить демона, – если калечишь собственного клиента.

– Значит, – поинтересовался он, улыбаясь, – я реален?

Я шмыгнула носом и проговорила:

– Значит, демоны с говорящими воронами живут в одном мире?

– Как видишь.

– А как же наука? Нанотехнологии?

Демон пожал плечами, все так же хищно скалясь.

– А что с ними? По-моему, с ними все в порядке.

Меня снова замутило. На этот раз от понимания суровой правды.

– И как жить, после такого? – спросила я.

Асмодей все не отпускает. В глазах помокрело, ощутила, как по правой щеке скатилась слезинка и капнула с подбородка. Я всхлипнула.

По ушам резанул короткий высокочастотный звук, демон резко убрал руку и отклонился, а я со стоном прижала поцарапанную кисть к груди, послав ему ненавидящий взгляд. Он даже не глянул, облизнул коготь и спрятал под стол. Думала, гадость какую-нибудь скажет, но демон молча уставился в толпу.

Оглянувшись увидела мужчину в строгом белом костюме, мирно стоящим среди пляшущих людей. Волосы коротко острижены и в свете софитов кажутся платиновыми. Лицо безмятежное, даже одухотворенное.

Он секунду смотрел в никуда, потом, словно пришел в себя и двинулся к нам. Подойдя к столу, бросил короткий взгляд на мою прижатую кисть и проговорил чистейшим тенором:

– Ты должен защищать воспитанницу, а не дырявить ей руки.

Асмодей взял бокал мартини и облокотился на стол.

– Эта воспитанница в тебя, между прочим, не верит, – сказал он, покосившись на пробегающую танцовщицу в откровенном наряде.

– Мда?

Демон кивнул и продолжил:

– И в меня тоже. А еще в воронов, ведьм, призраков и всех остальных. Так что получите, распишитесь. За твое здоровье пить не буду. Ты бессмертный. Выпью за нее.

Он быстро посмотрела на меня, и опрокинул бокал в рот. Незнакомец, тем временем, сложил пальцы в молитвенном жесте. Взгляд стал блаженным, словно зрит врата Рая, но мне почему-то стало страшно, если Асмодей при нем перестал царапаться.

Отодвинувшись к стене, я притянула подушку и шляпу, отгораживаясь от пришлого, хотя понимала, какая это смехотворная защита.

Белобрысый заметил мое шевеление, на лице появилась улыбка, но какая-то сухая и картонная. Так делают хорошо обученные менеджеры, когда требуется понравиться клиенту.

– К вере, – проговорил белобрысый, все еще держа ладони вместе, – приходят разными путями. Одни сквозь тернии и лишения, другие через богатство и славу. Неверие естественный процесс, но однажды что-то происходит и в сердце загорается…

– Знакомься, – прервал его демон, – Кафриэль. Твой охранник от светлой стороны. Как всегда, зануден и многословен.

Белобрысый вздохнул и закатил глаза, его пальцы скользнули во внутренний карман, через секунду оттуда вынырнула небольшая однорядная расческа. Он несколько раз провел ею по волосам, хотя не понятно, зачем при такой короткой стрижке расчесываться, и убрал обратно.

Волосы заблестели, словно серебряные. Я невольно засмотрелась, немного завидуя потому, что мои волосы никогда так не сверкали после покраски в блонд. Потом вспомнила, с кем нахожусь, и сердце сжалась. Опустив плечи, я сильнее подвинулась к стене и покосилась на демона, боясь, что снова начнет применять воспитательные меры.

– Я вовсе не зануден, – произнес Кафриэль, садясь рядом со мной. – Просто считаю, что объяснять нужно подробно и доходчиво. К каждому нужен свой подход.

– Ну конечно, – отозвался демон. – Интересно тогда, что ты понимаешь под занудством?

Белобрысый одарил его снисходительным взглядом.

– Можешь сколько угодно пытаться вывести меня из себя, – сказал он. – Я выше твоих интриг и россказней. И где твоя чудесная трость с плащом? Снова сеешь смуту?

– Не смуту, – заметил Асмодей. – А необходимую интригу. Людей же надо как-то стимулировать. А вы только прикидываетесь белыми и пушистыми. И вообще, пернатый, я тебя насквозь вижу. Ты зануден.

– Не зануден я! – не выдержал Кафриэль.

Демон поднял руку и помахал официантке, которая, казалось, только и ждала сигнала, схватила поднос с напитками и чуть ли не бегом бросилась к нам.

Когда подошла, Асмодей взял еще бокал мартини и шепнул что-то девушке. Та покраснела и медленно удалилась, скрывшись за той же дверью, что и первая.

Кафриэль скривился, демон залпом осушил фужер и проговорил, вытирая губы двумя пальцами:

– Не зануден, угу. Рассказать, как одна подопечная сбежала от тебя прямо во время инициации, потому, что всю дорогу читал ей лекцию про целомудрие, благочестие и целибат, которые могут благотворно сказаться на ее умениях?

– Но они действительно полезны! – возмутился Кафриэль, выпрямляя спину.

– Это не доказано, – отмахнулся Асмодей.

Снова повисла пауза. Я тупо переводила взгляд с одного на другого. Демон жесткий, яркий, с хищной красотой, которая скорее не красота, а магнетизм, который обычно куда эффективней смазливой мордашки. К таким, как он, женщины липнут стаями, а ему как с гуся вода. Чем-то бывшего мужа напоминает, только тот беглец и обманщик, а Асмодей открыто показывает, что верность никому не хранит, но готов на любые подвиги хоть прям сейчас. И, кажется, никто не в обиде.

Белобрысый – полная противоположность. Мягкие черты, чуть пухлые губы, лицо, как на рождественских открытках, только взрослое. А цвету глаз может позавидовать само небо.