Полуночная ведьма. Ткач Кошмаров

И регентский совет, стоящий у власти после смерти Агнес Фитцджеральд, и нынешний король Доминик сочли разумным запретить рядовым жителям кардинально менять внешность. Полуночная стража наказывала тех, кто применял чары выше второй ступени без особого разрешения.

Вряд ли Доминик чувствовал угрозу со стороны отступников, прячущихся под чужой, искусственной личиной. Впрочем, может ли по-настоящему опасаться чего-то тот, кто планирует умереть? Как сказала Бадб, Доминик не боялся смерти, а жаждал ее. Однако такой человек, как Доминик, не мог позволить кому-то обвести себя вокруг пальца. Ни во времена, когда был простым лордом Высокого Дома, ни тем более сейчас, когда заполучил титул короля.

Они заказали напитки, и потекла беседа, которую еще вчера Морриган бы назвала зря потраченным временем. Ведь она теперь не только ведьма, но и королевская советница – и защитница в одном флаконе. У нее ведь столько дел…

Однако сегодня ни к чему не обязывающий разговор с едва знакомым ей человеком стал отдушиной. Морриган смеялась – искренне, задорно, удивляясь самой себе. И в какой-то момент поняла, что с Дэмьеном подобной непринужденности не ощущала никогда. Между ними всегда все было чересчур… сложно. Целая паутина из недоверия и недомолвок. Американские горки эмоций – от неприязни и ледяного равнодушия до обжигающей страсти и обратно. А с Файоннбаррой… С ним легко.

Даже не верится, что в первую встречу он показался ей занудой и ворчуном. Лишь позже, когда ноктурнист помогал Дому О'Флаэрти, Морриган разглядела в нем что-то любопытное и… интригующее.

– Ты задолжал мне ответ на один вопрос, – напомнила она. – Почему ты, колдун хаоса, однажды решил стать колдуном ночи?

Вопрос не из фальшивой вежливости. Морриган и впрямь захотелось узнать Файоннбарру чуть больше. Она не стала спрашивать, почему он вообще когда-то стал колдуном хаоса. Почему обратился к низшей магии – пусть не столь разрушительной и осуждаемой, как кровавая, но…

Какие бы чары ни призывали колдуны и ведьмы, магия дарила им одно и то же. Силу. Власть. Ощущение собственной значимости. Порой иллюзорную, но все же возможность изменить мир… или хотя бы собственную жизнь.

Файоннбарра нахмурился. Наверняка ожидал, что этот вопрос последует, но отвечать не торопился. Грел в ладонях бутылку с пивом, глядя куда-то поверх плеча Морриган.

– В какой-то момент я осознал, что силы, которую я получаю от мира теней, мне… недостаточно. Все то время, что я был колдуном хаоса, я призывал лишь фоморов, едва ли не самых мелких из приспешников короля демонов. Самого Балора – никогда. Ритуалы, что взывают к нему… Они, поверь мне, ужасны. Но сила развращает и побуждает желать лишь большего.

«О, мне об этом можешь не рассказывать».

– Мы были молоды и жаждали новых впечатлений, были голодны до новых знаний и нового, ни с чем не сравнимого опыта. Это было время поиска себя…

– Мы?

Взгляд Файоннбарры потускнел.

– Мы. Я и Элиша. Моя возлюбленная. – Он помолчал. – Я был совсем другим. А еще до ужаса хотел произвести на нее впечатление. Элиша в юности была такой, знаешь ли, классической ведьмой-бунтаркой: подводила густо-черным глаза и носила длинные черные платья.

Морриган усмехнулась – снова звучало очень знакомо.

– Наши свидания – сейчас это дико звучит – проходили на кладбище. Не знаю, насколько это правда, но, как и многие колдуны, мы считали, что Вуаль, разделяющая мир живых и мир мертвых, там особенно тонка. Но обряды, которые мы проводили там, смахивали скорее на забавы с вкраплением толики колдовства. На большее наших умений просто не хватало. Потом Элиша захотела стать полноценной полуночной ведьмой. Она отыскала путь в Пропасть, убедила меня обучаться у лучших колдунов хаоса – она была из богатой семьи, могла себе это позволить.

– Но в конце концов ваши пути разошлись, – догадалась Морриган.

– Куда быстрее, чем мне хотелось бы. Я перерос эту бурную, диковатую юность, а Элиша… она продолжала упиваться силой и грезила о безграничном могуществе. Ее поймали на кладбище, когда она взывала к какому-то из демонов и ради ритуала даже убила бродячего пса. Мы к тому времени уже разошлись. Я разочаровал Элишу, поскольку оказался не готов идти ради нее на край света… если точнее, становиться полноценным колдуном хаоса. Обо всем, что произошло тогда, я узнал из новостей.

Файоннбарра кашлянул, отпил из бутылки, будто оттягивал момент признания.

– Я не знаю точно, что случилось. Не знаю, что заставило ее пойти на такой шаг. Когда трибуны попытались ее арестовать, Элиша вышла из себя и решила, вероятно, применить полученные на практике знания – принести одного из трибунов в жертву Балору. Защитить себя и вместе с тем получить столь желанную силу, которую ни один демон, вскормленный на крови и растерзанной на клочки душе жертвенного животного, дать ей не сможет. Я даже рад, что не знал ее такой.

– Ее убили, верно? – тихо спросила Морриган.

Если действия полуночного колдуна угрожают жизни трибуна или агента Департамента, служители закона вправе устранить угрозу.

Файоннбарра не сумел ответить. Просто кивнул.

– Мне жаль, – искренне сказала Морриган.

– Это было давно. Но… спасибо.

Они помолчали. Морриган кусала губы, Файоннбарра согревал бутылку в ладонях.

– А почему ноктурнизм?

Он слегка улыбнулся.

– Даже оставив магию хаоса, я понял, что хочу быть не простым жителем Ирландии, а колдуном. Как-то раз, стоя на крыльце своего дома, я вглядывался в звездное небо. И подумал, как несправедливо, что магию ночи относят к полуночной – запрещенной, грязной… Извини. Ночь ведь такая красивая… Я слышал легенды о таинственной и прекрасной Госпоже Ночь. Она не богиня, нет, но нечто особенное. В учебниках ее называют «персонификацией ночи», но это слишком сухо. Академично и оторвано от реальности. Когда принимаешь участие в обрядах, то понимаешь, что никакие колдовские заклинания и чары не сравнятся с ритуалами ноктурнистов. Их цель – единение с ночью. С Госпожой Ночь – сверхъестественной частицей мироздания. Что? Почему ты улыбаешься? – Файоннбарра покраснел. – Тараторю, как дурак, несу всякую чушь, да?

– Нет, нет… Ты говоришь так страстно, так… вдохновенно.

Он смущенно рассмеялся.

– В общем, когда я вернулся в дом, решение было принято.

Морриган кивнула, но ее мысли уже утекли в ином направлении – от прошлого Файоннбарры к ее настоящему.

– Скажи мне… – медленно начала она. – Получается, при должном умении ноктурнизм может посоперничать по силе с полуночной магией?

Файоннбарра нахмурился.

– Я бы сказал, они преследуют разные цели.

– Я имею в виду… На что именно способен опытный, умелый ноктурнист? Управлять тенями?

– Да, но это лишь одна из граней.

– А другие?

– Черпать силу в ночи. Не просто управлять тенями, а становиться ими. Это открывает перед колдуном невероятные возможности.

Чем дольше Морриган слушала, тем больше в ней просыпался интерес. Даже… заинтригованность. Она побарабанила пальцами по столу.

– Я хотела бы обучаться ноктурнизму.

Морриган давно не помнила такого, чтобы ее голос звучал столь неуверенно.

Файоннбарра поставил бутылку на стол, не сводя с нее взгляда, хотя вектор его интереса явно изменился.

– Ты, потомственная полуночная ведьма, дочка легендарной Леди Ворон, хочешь изучать рассветную магию?

Морриган приняла оскорбленный вид.

– Я уже изучала ее раньше. Я была охотницей, помнишь?

– Да, но… – Файоннбарра осекся на полуслове, не желая еще больше ее обидеть.

Похоже, львиная доля людей даже не сомневалась, что, будучи охотницей на колдунов-отступников, эту запрещенную магию она и применяла.