Поймать и женить

Мария Адамовна устало поправила прическу.

– Тонечка, зачем сразу истерить? Займите у кого-нибудь. Вон, у Веры Игнатьевны. Она как продала свой дом в деревне, так все деньги с собой и носит.

– Верочка Игнатьевна! Я вас умоляю! – сложила ручки пирожком Тонечка. – Займите мне пару десятков тысяч буквально до… Нового года, а то мне очень нужно купить новый диван!

В двери опять заглянули, но Мария Адамовна теперь уже была наготове. Она улыбнулась во все зубы и защебетала:

– Евгения Петровна! А вы все же к нам? А мы вас ждем…

Однако в комнату вошел высокий, худой молодой человек лет двадцати трех.

Увидев его, Мария Адамовна перепугалась:

– Андрюша! Сынок! А ты чего ж сюда прямо с этим… с чемоданом? В армию, что ли, поймали?

– Мам! – воскликнул дитятя. – Да типун тебе… Прямо весь настрой сбила… Сама ж говорила, толкни косметику нашим теткам! Вот я и пришел!

Мария Адамовна ругнула себя за то, что предположила самое страшное, и широко раскинула руки:

– Дорогие мои девочки! А вот к нам и… косметолог! Рекомендую, рекомендую! Женщины, покупаем продукцию, вам надо выглядеть хорошо. Не надейтесь на природу, не плюйте на себя, дорогие мои! Тем более что в ресторане будет море мужчин! Просто море!

– Что она сказала? – снова приник ухом к соседке Витольд Васильевич.

– Да плеваться не велит, – отмахнулась Вера Игнатьевна. – Продукцию, говорит, берите, все одно ее девать некуда.

– Позвольте, позвольте, – вдруг по-гусиному вытянул шейку единственный мужчина среди всех членов клуба. – А что ж за продукция такая?

– Да сядьте вы уже! – дернула соседка старичка, и тот, пошатнувшись, рухнул на стул.

В это время Андрей разложил баночки с кремами, лосьонами, бальзамами и прочей вазелиновой продукцией на столе у матери и сурово начал:

– Дорогие красавицы! Ну что я вам хочу сказать… Выглядите вы, прямо скажу, хреново!

– Андрей! – одернула мать.

– Да ну на фиг, мам! Говорю как есть! Дорогие женщины! Физиономии у вас прямо как после бедствия, честное слово! – уже разнервничался парень, но вовремя вспомнил, зачем пришел. – Но! Крем вам поможет!

– Ой! – подскочила Тонечка и в сильном волнении прижала ручки к пылающим щекам. – Вы знаете, а я давно хотела купить, но чтобы такой, знаете…

– Слышь, сынок, а может, мне тогда пензию повысят? – вклинилась Анна Никитична. – Коль я бедствую, так, может, куда обратиться? Там чего полагается?

– Не перебивайте косметолога! – неожиданно взвизгнул Витольд Васильевич. – Молодой человек, так что там за кремы? У вас есть ароматизированный гель со вкусом клубники? А гель для подмышечных впадин?

– Витольд Васильевич! – не выдержала Мария Адамовна. – Чего вас разнесло? Тут женщины сидят, а он! Не знает, куда себе еще клубнику засунуть!

– Мам, да пусть берет! – махнул рукой Андрей. – Берите, мужчина. Про какую вы там впадину говорили? У меня вот есть… Мам, а это что за фигня? Тут все по-нерусски написано, фиг разберешься! Говорил же, самой надо было продавать!

Возле Андрея собрались члены клуба. Тонечка хотела попробовать прочитать, что же там написано, но Витольд Васильевич упрямо оттеснял ее своим тощим задом. Анна Никитична, узнав цены, в растерянности уселась обратно на стул, взяла яйцо, которое Вера Игнатьевна так заботливо чистила себе все заседание клуба, и отправила в рот. Вера Игнатьевна даже не нашлась что сказать. Да и что тут скажешь – такое потрясение.

В тот же час в кабинете ДК расхаживал мужчина в потертом костюме, с бабочкой на шее. Мужчину звали Иваном Михайловичем Коровиным, он был мужем Марии Адамовны, а также руководителем клуба собаководства. Именно поэтому он с особой любовью поглядывал на скудный плакат на стене, где кривовато было выведено: «Дружок». То есть название группы. Иван Михайлович нарисовал этот плакат собственной рукой и относился к нему очень трепетно, не понимая, почему это никто из членов клуба не задержал на нем своего пристального взгляда.

– Дорогие мои! – методично шагал он по кабинету, поглядывая на плакат. – Не забываем, что наша группа называется «Дружок». Кстати, обратите внимание, я уже отразил это графически, вот, на стеночке выделяется. Так, на чем мы остановились? Ага, значит, записываем: «Собака – друг человека».

Перед ним в кабинете, неловко пристроив тетрадки на коленях, пытались записывать лекцию человек десять. И лишь одна – пышнотелая Лобова – со скучающим видом пялилась в окно.

– Лобова! – не выдержал Иван Михайлович. – Почему вы не записываете?

– Да какие уж тут записи! – раздраженно откликнулась та. – У меня дома собака негуляная, а на улице такая погода!

– И все-таки, – постарался не заметить ее восклицания Коровин. – Господа, давайте вспомним Павлова, что он вытворял со своими друзьями! А мы…

Горячую речь оратора прервал чей-то громкий зевок. Да чего там, уже почти все члены клуба равнодушно глазели по сторонам и придумывали серьезный повод, чтобы смотаться. Коровин настроение публики уловил, и голос его стал интригующим:

– Господа мои! Собака – лицо хозяина! А давайте я угадаю, у кого из вас какая собака?

Он мог лишь угадать, потому что еще ни разу со дня открытия клуба «Дружок» хозяева со своими питомцами не собирались. Коровин предпочитал вести теоретические занятия. И тому была веская причина: он боялся собак. Членам клуба уже давно надоели эдакие посиделки, но плата была внесена заранее, и забрать деньги у Ивана Михайловича было практически невозможно. К тому же наивные господа немного верили, что наступит день, и на просторы местного, близлежащего парка они выбегут всей гурьбой вместе со своими собаками. Но время шло, а гурьбой выбежать никак не получалось. Оттого-то сейчас так недобро смотрели присутствующие на лектора, а он улыбался как можно любезнее.

– У вас такая прекрасная маленькая собачка, я угадал? Ничего мне не говорите, я все знаю сам! – переходил он от одного к другому. – А у вас великолепный кобелек… Да-а, кобелек… А у вас… А у вас, Лобова, сука!

Дверь кабинета неожиданно распахнулась, и появился извечный конкурент Ивана Михайловича Борис Борисович Кулаков. Это был человек спортивного телосложения, серьезной наружности и весьма солидного роста. В общем, так себе… Но у него имелось одно преимущество – в отличие от Коровина он собак не боялся. И даже, говорят, любил! Поэтому каждый раз, когда Кулаков появлялся в кабинете, Коровина немного потряхивало.

– Так, кто на курсы дрессировки? – по-хозяйски оглядел он присутствующих. – Через час на острове Отдыха.

Иван Михайлович ловко подбежал к двери и попытался вытолкнуть Кулакова.

– Куда вы, пардон, лезете? – заверещал Иван Михайлович. – У нас только маленькие собачки! Это не ваш профиль! Товарищи! Это не к нам! Это… соседка… за луком…

Коровину даже удалось вытолкать Кулакова за порог, но все же силы были неравны. Вытолканный Кулаков резко распахнул дверь, и тщедушный Коровин вылетел в коридор.

– Приходите вместе с собаками, – деловито договорил Кулаков, будто никакого Ивана Михайловича и вовсе не было. – Приносите лакомство и длинные поводки.

Коровин уже наскакивал на конкурента молодым воробышком:

– Да как вы смеете? У нас собрание кружка, и попрошу людей у меня не уводить! Настоятельно прошу! Требую!

И все же терпение слушателей было не беспредельным. Люди стали подниматься, сворачивать тетради, и многие подались к выходу.

– Товарищи! Не отвлекаемся! – цеплялся за соломинку Коровин. – Записываем: «Собака – лицо…»

– Да надоела уже эта писанина! – загалдели слушатели. – Делом пора заниматься!

– Точно! Пока я тут сижу, мой Дик две лужи наделал, – ворчал серьезный парень.

– А меня вообще собака не слушается! – пискнула тоненькая девушка. – Я хожу сюда, хожу, а он не слушается и не слушается! А я столько денег заплатила!

– Значит, я вас жду, – спокойно произнес Кулаков. – Значит, через час на острове. Первое занятие бесплатно.

Слушатели потянулись на выход. Иван Михайлович буквально видел, как деньги уплывают из его кошелька. Он рванулся к двери, растопырил руки и закрыл выход своим тщедушным тельцем: