Край ничейных женихов

– Ты бы о другом побеспокоилась… – проворчал Иван Михайлович. – Отец там, наверное, голодный сидит весь! Да и я… еще не успел перекусить! Нет бы какой бутербродик с ветчиной, салатик бы сварганила, а ее только купальник интересует. Сарафан возьми, какой тебе купальник?

Мария Адамовна на секунду остановилась: муж прав, она чуть не забыла сарафанчик, тот, с открытой спинкой… Да, и бутерброды.

– Мам! Приготовь отцу бутерброды… Или котлеток пожарь… Чего ему эти бутерброды, мужик столько времени настоящей еды не видел.

– Я уже все взяла… – отозвалась из своей комнаты Элеонора Юрьевна. – Я еще днем купила баночку сайры, сварю божественно вкусную уху, божественно! За две минуты!

Иван Михайлович погрустнел: мамину божественную уху в доме никто не переносил.

В семь вечера господа Коровины наконец отправились за отцом семейства. Правда, едва они выехали за город, как тут же начались бурные дебаты: оказалось, что уже никто точно не помнит дороги, ведущей на дачу. Да и как правильно называется деревня, никто не знал, то ли Козловка, то ли Барановка. Причем обе деревни имели место быть, только в совершенно разных направлениях.

– Я точно помню, что Козловка, – настаивала Мария Адамовна. – Потому что… потому что помню, и все!

– И я помню! – упорствовала ее свекровь. – Только не Козловка, а Барановка. Я еще тогда подумала: «Точно, мужиков нет, одни бараны!»

– А я подумала, что там козлов много, а мужиков нет! Козлы так прямо тебе и гуляют, так и гуляют!

– Милочка, ты козлов-то в своей жизни ни разу не видела! Это были бараны! – не сдавалась Элеонора Юрьевна. – Они и кричали «бе-е-е»… то есть, прошу прощения, «ме-е-е» они кричали, я точно помню.

– Они молчком ходили! – топала ножкой Мария Адамовна. – Вот только вас увидели, сразу зубы сцепили и замолчали!

– Так куда ехать-то?! – потерял всякое терпение Иван Михайлович. – Давайте уже отцу позвоним, он-то точно знает!.. Должен знать… Ну, выйдет, во всяком случае, на улицу, спросит.

– Нет! – взвизгнула баба Нюра. – Отцу не надо! Ваня, неужели ты не понимаешь, что я хочу явиться к нему нежданным дорогим сюрпризом! Как снег на голову!

Иван глянул на маменьку в зеркало. На дорогой сюрприз мамаша явно не тянула. Мария Адамовна, вероятно, подумала так же, потому что поджала накрашенные губки и хмыкнула.

– Ты б, маменька, хоть платьице покрасивше надела… или букли какие навертела. Вон, ходила к своей подруге за журналом мод, так нарядилась, как девка на выданье, а сейчас…

Элеонора Юрьевна только многозначительно фыркнула. Чего бы понимала эта молодежь! Они ж не знают, что ненакрашенная баба Нюра ее супругу дороже любой размалеванной матрешки! Да и… некогда ей сегодня было букли крутить!

– Так куда ехать-то? – нервничал Коровин. – Я сейчас вообще поверну домой! И спать лягу!

– Я тебе лягу, – буркнула Мария Адамовна. – Звони давай Андрюшеньке… Они со Славой последние в деревню ездили, на свадьбу деда приглашать.

– Ой, и верно! – обрадовалась баба Нюра. – Только ты ему не говори, что мы к деду едем. Чтоб не проболтался… Я все же хочу как снег на голову…

– Вот дался, маменька, тебе этот снег… – скрипнул зубами Коровин, остановил машину и принялся набирать номер сына.

Деревня называлась Мужиково, и ехать до нее надо было по самой прямой дороге.

– Не понимаю, с чего вам, маменька, Барановка приснилась? – пожимала плечами Мария Адамовна. – Мне вот эти ваши ассоциации…

– А у самой-то! – надулась маменька. – Ванечка, и чего ты ползешь еле-еле? Побыстрее никак нельзя? Весь режим мне сбиваете с вашими поездками…

В деревню они приехали, когда солнце еще не спряталось за горизонт, а только подумывало: сейчас закатиться или посветить еще немного… Стоял умиротворенный вечер. Судя по запаху, только что прогнали коров.

– Вот, как деревня заканчивается, начинаются дачи, наша самая первая, – возбужденно тараторила Элеонора Юрьевна, – деревянненький такой домик.

– Мам, ну здесь-то я уж помню!

– Да что ты можешь помнить?! Ты даже название-то никак запомнить не мог! – махнула ручкой матушка. – Теперь вон туда сверни…

Дом Иван Михайлович помнил хорошо. Да и как не помнить, когда они с отцом вместе мастерили вон ту калитку. И сарай строили… и теплицы обе сами ставили… Иван Михайлович тогда еще себе по пальцу молотком ударил.

Однако, когда все трое вышли из машины, уверенность их начала угасать: во дворе крутилась незнакомая женщина лет сорока и вела себя по-хозяйски.

– А мы… туда приехали? – на всякий случай уточнила Мария Адамовна.

– Туда… видишь, вон там, под крыльцом, мой старый босоножек валяется, – шепотом ответила ей свекровь. – А вот где этот старый башмак носит?!

Элеонора Юрьевна решительно открыла калитку и вошла во двор.

– Здрассьте, – выпрямилась женщина, которая склонялась над тазиком и что-то стирала. – А вам чего?

– Здравствуйте… – мило улыбнулся Иван Михайлович. – А вы здесь…

– Это что за «вам чего»? – насупила брови баба Нюра. – Мы приехали на собственную дачу, а вы чем здесь занимаетесь, смею поинтересоваться?

– Я чем занимаюсь? – вытерла мокрые руки о фартук незнакомка. – Так я… носки стираю… и полотешки вот еще…

– А чего это вы на нашем дворе стираете свои носки? – склонила голову набок Мария Адамовна. – Чего ж у себя не полощетесь? Шли бы к себе, вам бы никто слова не сказал…

– Простите, а вы… – перебил супругу Иван Михайлович. – Вы не видали здесь… старичка такого… скромненький, тихонький… Михаил Иванович называется…

– Михаил Иванович? – отчего-то вдруг зарделась незнакомка. – А вы, стало быть, к нему?

– Мы, стало быть, к себе, – снова вклинилась в разговор баба Нюра. – Это наша дача и… Да где Михаил Иванович? Мы с вами тут беседуем уже полчаса, а его все еще не видно.

– Так я сейчас… позову… – радостно улыбалась женщина. – А вы… вы дети его?

– Я не дети, – строго поправила незнакомку баба Нюра. – Я его жена. Законная!

– Вы-ы? – вытаращилась женщина. – Ой… А меня Любой зовут. Ну так… я ж его позову… Миша! Миша-а! К тебе жена приехала!.. Сейчас он подойдет. А я… я соседка, ну и… помочь иногда, сварить, состирнуть… Вот, носки ему стираю… А вы в дом проходите, вы же голодные, наверное? У нас тут и борщ, только в обед сварила, и вот гусик… вчерашний, правда, вдвоем-то мы его вчера не осилили… Проходите!

– Да уж, конечно, пройдем… Спасибо, что пригласили… нас в наш же дом! – недовольно высказывала Элеонора Юрьевна, решительно распахивая двери.

Дача у Коровиных была хоть и не новой, но большой. Михаил Иванович строил ее сам, надеялся, что здесь будет много-много детишек, что сын с невесткой станут тут частыми гостями, внуки будут приезжать, отдыхать от города, а правнуки и вовсе поселятся на все лето.

Из большой комнаты на первом этаже выходили еще три комнатки поменьше – на каждую семью, как думалось хозяину, а второй этаж и вовсе был одной здоровенной комнатой без всяких перегородок. Здесь Элеонора Юрьевна сначала мечтала сделать зимний сад, но так как зимой на дачу она не приезжала, то идея погибла. Кухня же находилась на застекленной веранде.

И сейчас все это блестело чистотой, свежими шторками, выскобленными полами, на форточках была заботливо прикреплена кнопками марля, чтобы мухи не докучали.

Люба сейчас крутилась по дому, пытаясь угодить каждому:

– Садитесь, я быстренько все подогрею… Погодите, сейчас самогоночки налью… Миша! Ну где ты?!

– Миша? – чуть не парализовало Элеонору Юрьевну. – Детка, это вы как же так почтенного отца семейства?.. Да как у вас…