Родственные связи

– Не заметила. Она в очках была.

– В очках? Машина?– теперь Люськины ответы озадачили меня.

– Почему машина? Старушка в очках, волосы крашены в голубой.

– Я не про старушку, я про машину. Машина была разрисована под божью коровку?

– Точно! Ты ее знаешь?

– Не совсем, но надо уже познакомиться, – и я рассказала Люське историю с преследованием.

– Ничего себе! – у Люськи тоже пропал сон. – Ты заявила, куда следует?

– О чем? Что меня преследует божий одуванчик на божьей коровке?

– Да, действительно звучит глупо. Тем более странно.

– А она ни о чем тебя не расспрашивала?

– Так, обычный разговор с водителем, только, чтобы не заснуть по дороге.

– Про меня не говорили?

Люська задумалась.

– Да как посмотреть, что-то, конечно, говорили. Она спросила, что в пакетах, в том смысле, что, может, их лучше в багажник сложить. А я сказала, что подруга излишки урожая отдала. А она тогда и поделилась, что на пенсии, но дачей не увлекается, а подрабатывает. Ничего конкретного о тебе не было. А, нет, она тебя похвалила, какая ты молодец, витамины выращиваешь, спросила, почему сама не ешь, детей не кормишь? Ну, я и ответила что-то в том смысле, что столько не съешь, даже если вся семья помогает. Еще спросила, далеко ли дача. Тут я ничего пояснить не могла, да и подъехали уже.

Мы с Люськой поболтали еще немного, потом решили, что утро вечера мудренее. Предварительно договорились, что я попробую подкараулить "божью коровку" у своего дома. Судя по всему, она частенько тут бывает. И припру ее к стенке. Попробую, наконец, выяснить, чего она добивается.

На следующий день пришлось тащиться на дачу.

"Божью коровку" я заметила на выезде из города. Она бодренько хлопала ресничками метрах в ста позади. Ну, сейчас я выведу ее на чистую воду! Как только окажемся там, где есть нормальная обочина, сразу остановлюсь и ее тормозну, потребую объяснений!

Не вышло. На железнодорожном переезде нас разделил шлагбаум. Ждать, пока он откроется, смысла не было. Мог пойти встречный поезд, потом следующий. Остановка на переезде частенько затягивалась.

Свекровь потребовала мастер-класс по видеосъемкам. Дети сказали, что лучше будут пропалывать морковку, чем обучать бабулю. Ну, уж нет! До начала учебного года еще полтора месяца, за это время можно сделать из бабули блогера. В интернете полно примеров. Ну, не то, чтобы полно, но есть подобные. А чем наша Тамара Петровна хуже? Для своих лет она очень даже бодра и сообразительна. Подъехал муж. Поддержал меня, дополнительно разъяснив детям, что они не правы, и надо проявлять больше терпения и снисходительности по отношению к бабушке и дедушке. Заодно напомнил, сколько сил стоило бабушке научить Анюту ездить на двухколесном велосипеде и отучить Ярослава грызть сосновые шишки.

Шуганув молодняк с грядок, загрузив в багажник очередную партию кабачков и ведро перезревшего крыжовника, Вадим вернулся в город на моей машине. Надо было заехать на мойку. Я осталась помочь по хозяйству и проинструктировать Тамару Петровну, как выгоднее располагать овощи в кадре. Мы составили несколько композиций. Потом ходили купаться на дальнее озеро, ужинали драниками и свежим компотом, жарили на мангале колбаски и строили планы обустройства участка.

Домой я возвращалась поздно. На обратном пути "божьей коровки" не наблюдалось. Да я и подзабыла про нее, возмущенная поведением детей. Бабуля, видите ли, медленно соображает! Сами-то до третьего класса буквы «б» и «д» путали. А сколько мы нервов потратили, пока Ярослава научили время по часам со стрелками определять! Нет, с цифровыми технологиями у них порядок. По-моему, они уже родились с этим. Вот, помню, когда маленькой Аньке пытались всучить поиграть сломанный телефон, она сразу начинала громко возмущаться и требовала работающий аппарат. Причем происходило это в том возрасте, когда она не то, что на кнопки не умела нажимать, она и мультики еще не смотрела, только на живот научилась переворачиваться. Просто как-то чувствовала, что аппарат не живой и интереса к нему не проявляла.

Глава 3

– Да, к тебе какая-то бабка заходила. Сказала, что она твоя племянница, – сообщил муж, разгружая сумки.

– Бабка? Какая еще бабка? Может кто-то из теток? – не поняла я. Родни у нас полно.

– Племянница. На этом она особо настаивала. А это что еще за фрукт? Или цветок? – он, недоуменно щурясь, вертел в руках патиссон. – А бабка обыкновенная, такая, с синими волосами.

– Может, квартирой ошиблась?

– Возможно, к тому же она называла тебя Алисой.

– Точно, ошиблась. У нас таких нет.

– Но фамилию-то она правильно назвала. Других Сергеевых в нашем доме нет.

– Значит, дом перепутала.

– Скорее всего. Обещала завтра зайти.

Вообще-то родни у нас много. Я была единственным ребенком у мамы с папой. Но двоюродных и троюродных братьев и сестер, разных теток и дядьев имелось в избытке. Скорее всего, Вадим не признал кого-нибудь из тетушек. Из тех, с кем редко видимся. Ну и ладно, что теперь поделаешь? Неопознанной родственнице придется подойти в другой раз.

Назавтра, да и в последующие дни, в свободное от работы время я перебирала ягоды, перемалывала их в блендере, смешивала с сахаром, закрывала в банки. Про визит таинственной дамы, почему-то назвавшейся племянницей, напрочь забыла. Она напомнила о себе несколько дней спустя. Нет, не совсем так. Напомнить-то она напомнила, но не сама.

Глава 4

Домофона я не слышала. И когда наутро была бесцеремонно разбужена стуком во входную дверь, здорово испугалась. В самом деле, перед тем, как зайти люди обычно звонят по телефону, тем более, если хотят зайти в шесть утра. Но если в кромешную рань начинают барабанить в дверь, хорошего совсем не ждешь.

Я выскочила в прихожую.

– Кто? – никак не получалось справиться с замком.

– Рая, Вадик, это я, соседка, не пугайтесь.

Хорошенькое дело, я уже испугалась. Тем более, Вадим на дежурстве до вечера.

– Ирина Ивановна, что случилось? – за дверью действительно стояла соседка, запахивая халат на могучей груди.

– Вот, Раечка, женщина говорит, что у вас домофон не работает, а у нее что-то случилось. Я ничего не понимаю. Где Вадик? А Аня и Ярик? С ними все в порядке?

– На работе, на даче, в порядке.

Тут из-за плеча у Ирины Ивановны высунулась голова, точнее, сначала показалось облачко розовых волос. А потом маленькие ручки с розовым маникюром мягко, но уверенно отстранили соседку, и передо мной предстала невысокая, немолодая, да что там немолодая, старушка передо мной предстала. У бабульки были розоватые волосы, розовые ноготки, плюшевый костюм розового цвета. Только лицо не соответствовало розовой ми-ми-мишности. На лицо ей было лет семьдесят, не меньше. Выглядела она плоховато. И дело даже не в возрастных морщинках, а в глазах, полных ужаса. Да еще обувка выглядела странно. На ней были кроссовки. Один кроссовок розовый, второй синий.

– У вас все дома? – дрожащим голосом спросила дама в розовом.

– Нет, я одна, – мы с Ириной Ивановной переглянулись.

– Вы Алиса?

– Нет.

– Не может быть. Я же вижу, что вы – Сергеева! – настаивала розовая старушка.

От Сергеевой я отпираться не стала.

– Мне надо с вами поговорить, пока не поздно, – проговорив это, старушка не сдвинулась с места.