Это любовь
А я сразу сказала, что за зверь этот так называемый человек, только мне никто верить не хотел. Вот и кончились ваши хиханьки и хаханьки на занятиях по органике! Теперь он устроит зачёт, а мы будем сидеть и хлопать глазками. Но за красивые глаза он не поставит – это уже пройденный этап. Будем ходить к нему на пересдачу по десять раз, как к тому кретину на первом курсе, доколе он кого-то из нас не отчислит!
Теперь, вместо привычной для себя литературы я вынуждена заниматься органикой. Обожаю тебя. (Нет.) Снова ловлю удивительно яркие флешбэки со времён школы.
Жалуюсь на тебя подруге, с которой мы вместе заканчивали гимназию.
– Он стремится вас чему-то научить. Это прекрасно. – Звучит с такой нежностью и мечтательностью, что мои уши склеиваются от этого приторного сиропа.
Просим продлить дедлайн ещё на пару дней, но ты продлеваешь на неделю. Скрепя сердце, отправляем исправленные работы.
На носу Новый год, и мы с отцом закупаем продукты для праздничного стола, когда в беседу прилетает сообщение фатального содержания от тебя.
«Итак, официально подытоживаю, конечно, не все гладко, НО всем поставил зачет. Вы хорошие умные ребята, с прекрасным потенциалом и огромными возможностями. Цените это в себе, таких людей мало на самом деле. И я надеюсь, что второй семестр будет гораздо проще и вы все блистательно выступите со знаниями по органической химии (и не только). С наступающим вас всех, пусть сбудутся все мечты и желания в новогоднюю ночь.»
– Какой же он всё-таки милый, – обсуждаем между собой, совсем позабыв о том, что ты нам устроил в последнюю неделю уходящего года.
Да ты просто какой-то ласковый садист! Жёстко трахнул, зато потом по голове погладил…
Во втором семестре все преподаватели поменялись, но только не ты. В принципе, мы довольны, ведь с тобой здорово. Заканчивается карантин, и мы снова все вместе химичим в лаборатории, правда, уже в другой.
Во время перерыва, когда почти вся группа вышла, вдруг говоришь:
– Пойдёмте, посмотрите, во что превратилась двести шестьдесят третья после ваших стараний.
Мы с подругами следуем за тобой по коридору. Я шепчу:
– Там наверняка какой-нибудь ужас. Он по-любому нас троллит!
Специально отмыкаешь и распахиваешь дверь. Перешагнув порог, встаём как вкопанные: это точно та же аудитория? Парты расставлены, как и предписывает техника безопасности. Вытяжной шкаф освобождён от хлама и больше не подпирает доску – она висит на стене. Да и свободного места теперь стало вдвое больше.
С лёгкой улыбкой заинтересованно смотришь на наши ошарашенные лица.
– Помните, как мы с вами здесь в первом семестре мучились?
Что за?.. Ладно с этой реконструированной аудиторией!
Человеческое отношение – это же совсем не про тебя…
Мы, а я, в частности, поражены тем, что ты специально взял и показал нам плоды наших трудов, пускай мы и делали это за оценки. Да уже и не вспомнили бы об этом случае, если бы не ты.
– Приятно, когда твои старания ценят. – Внезапно роняю я, стоит тебе отойти в курилку. – Особенно, если это препод.
Я хоть и поражена твоим благородным жестом, но всё равно не верю, что твоё доброе отношение к нам носит искренний характер.
«Когда мы встречаем людей, о которых наслышаны и о которых уже успело сложиться определённое мнение, мы скорее склонны видеть в них воображаемое, а не то, что существует в действительности.»
© Ирвин Шоу «Хлеб по водам»
Я целиком и полностью отдаюсь своему творчеству, ведь оно стало моим наркотиком и спасением.
Несколько занятий подряд подгруппа, в которой занимаюсь я, посвящает синтезу производного анилина. И в самый ответственный момент наш одногруппник ненароком опрокидывает колбу, проливая почти всё её содержимое. Мы не злимся, а ржём, и ты тоже.
– У моей подруги, – начинаешь вполголоса, исправляя его косяк, и разговаривая так, чтобы тебя слышали только те, кто сейчас находится в непосредственной близости от тебя, – парень умудрился пролить весь тюбик лубриканта. Она говорила, что никогда в жизни так не скользила по матрасу… – Обращаешься к нашему мальчику: – Это я на будущее – будь аккуратнее.
Мысленно улыбаюсь – кто ещё из преподов нам расскажет жизненную историю о сексе, при которой что-то пошло не так, да и о сексе в принципе…
Идём с подругами за кофе – я буквально цвету, ведь ты подаёшь неплохие пошлые идеи для моих историй. Ощущаю на себе взгляд и невольно отрываю глаза от бумажного стакана с горячей жидкостью – это он. Парень кивает, увидев, что я взглянула в его сторону, и мне приходится кивнуть в ответ, тотчас же отвернувшись. Этого за глаза достаточно, чтобы убить моё хорошее настроение, навеянное общением с тобой. Даже спустя полгода он почему-то не может просто пройти мимо! Не сразу, конечно, но я понимаю: все мои старания, направленные на его изгнание из сердца, прошли даром. Многочисленные страницы выдуманных историй потеряли своё целительное действие.
Беру банку с фуксином и отмеряю несколько граммов для эксперимента. Справившись, передаю реагент девчонкам и обмываю руки. Мельчайшие крупинки зелёного порошка осели на тыльной стороне моей ладони и при контакте с водой проявились на коже ярко-малиновой сыпью. Тру мылом, а затем и содой, но как я ни стараюсь – краситель всё равно не выводится.
С одногруппницами следим за кипящей реакционной смесью через прозрачные стенки колбы. Ты подходишь проверить, нормально ли протекает синтез.
– Когда это сотрётся? – обращаюсь к тебе, показывая перепачканную руку.
– Через месяцок-другой, – констатируешь интонацией а-ля: это органика, детка! Въедливая и взрывная!
Показательно вздыхаю, надувая губы.
В ответ на что сжаливаешься:
– Ладно. Сейчас ацетоном попробуем оттереть.
Сходив за бутылью растворителя, подзываешь меня к раковине и, взяв мою руку, начинаешь поливать перепачканный участок кожи содержимым, легонько потирая большим пальцем. Утекает, наверное, пол литра пропанона, прежде чем нам всё же удаётся избавиться от следов фуксина.
– Теперь мой руки с мылом. Да куда? В соседнем кране тёплая вода!
Просто какая-то романтика по Томасу Харди…
Но, вообще-то, кого я обманываю? Ты далеко не герой моих эротических мечтаний!..
Я настолько отчаянно пытаюсь его забыть, что в конечном итоге решаюсь на свидание с парнем с сайта знакомств. И о, Боже… Это было моим косяком года!.. Всё стало только хуже. Если бы я знала, как отвратительно всё пройдёт… Гуляя с ним, я думала о вожатом… и мои чувства вновь вспыхнули.
– Я всегда чувствую, когда меня хотят трахнуть! – жалуюсь подруге.
– Это нормально, – успокаивает она. – Опыт можно только нажить, и никакие книги тебе в этом не помогут.
– Зато у меня теперь полнейшее отвращение ко всем мужикам, кроме вожатого и одногруппника!
В этот перечень я мысленно включила и тебя. Только для меня ты совсем не мужчина в этом самом смысле. Я отношусь к тебе, если ни как к отцу, то как к какому-нибудь двоюродному брату или дяде.
Долго отходя от этого кошмара, я делаю для себя вывод: если и строить отношения, то только с творческим, как и я, человеком, с другим даже и поговорить не о чем.
– Не испачкалась? – интересуешься ты на следующей паре, когда я уже в перчатках помогаю тебе отмывать посуду от ещё одного въедливого красителя.
– Нет, всё хорошо. – Парирую, не выдавая удивления таким неравнодушием с твоей стороны.
Конец зимы. Итак, что мы имеем?
Мой дом превратился в самое токсичное болото. С пеной у рта мне без конца талдычат о том, что я ни к чему не пригодна и ничего не добьюсь. А с моим мнением никто и не думает считаться: «В двадцать лет его ещё попросту не может быть!».
Я уже сомневаюсь: добьюсь ли вообще чего-то без помощи родителей, да и надо оно мне? Я очень тупая. И все вокруг видят это, но сочувственно молчат. Я по-прежнему люблю его, но шансы здесь нулевые.
Я чувствую себя раздавленной. Порой, ночью ложась в постель, я искренне надеюсь, что утром попросту не проснусь. Лишь редкие красочные сны ненадолго отвлекают от душащей рутины.
«Если тебе снится мир, которого не было или которого никогда не будет, и тебя переполняет радость, то это как раз означает, что ты сдался.»
© Кормак Маккарти «Дорога»
Да, сдалась, причём уже давно. Но что там было про иллюзию для души?
Мы ставим синтезы и рассаживаемся на свои места. Ты предлагаешь, как прошлая группа, «поиграться в КГБ-шников», и найти тебя в Инстаграме. Нам удаётся это всего минут за десять, и мы закидываем твой закрытый аккаунт заявками на подписку. Ты всех принимаешь.
Кто бы мог подумать, что препод вроде тебя заморачивается и устраивает себе фотосессии в различных стилях.
– Да, посмотрев на ваш Инстаграм, хочется взять и удалить свой. – Замечает одна девочка.
Оказывается, у тебя есть кот, и судя по фоткам, ты любишь его больше всех на свете.
– Он прежде всего мой ребёнок! – долетает до края моего уха обрывок твоей фразы.
У тебя больше тысячи публикаций, и все они – отдельные произведения искусства. Под каждой фотографией цитата на несколько строк на разных языках – ты полиглот. И если честно, то некоторые из них мне абсолютно непонятны. Недаром свой профиль ты окрестил «Herbier psychique».
Когда мы интересуемся, что это за изречения и кто их автор, ты заявляешь:
– В неделю я прочитываю по две-три книги – прекрасная вещь, всем советую, и выписываю себе цитаты из них.
Знал бы ты, как приятно слышать нечто подобное в двадцать первом веке, когда книги воспринимаются всего лишь как архаичный пережиток и уже давно вытеснены современной массовой культурой. Особенно, человеку, у которого есть амбиции на этот счёт, мнящему себя писателем.
Пролистываю ленту ниже и нахожу множество пейзажных фото, сделанных из окна. Эх, родная душа…
Неожиданно натыкаюсь на, кто бы мог подумать… три кирпичных дома и гостиницу с красным огоньком… Всё бы ничего, но располагаются они через дорогу от твоего дома.
В такие моменты даже говорить ничего не хочется, оставшись наедине со своими мыслями. Но осознав после этой «последней капли», сколько, чёрт возьми, странных совпадений в моей жизни было связано с тобой, я попросту не нашла в себе сил молчать.
– У вас очень красивый вид из окна.
Ты кивнул, а затем добавил:
– Ещё если бы дома не мешали, то закат было бы видно.
Вы посмотрите-ка – дома ему закат загородили! А ничего, что именно из-за твоего дома мне не видно ни заката, ни домов с гостиницей?!
В тот момент я будто бы вдруг нашла, что давно уже потеряла. Но вряд ли это именно панорама на гостиницу и три дома.
Вот оно что получается. Оказалось, всё это время кто-то жил совсем неподалёку от моего личного рая.
Но да, из своего окна вряд ли будешь каждый день видеть нечто особенное, тем более, когда живёшь там на протяжении многих лет.
– Как закончится цикл органической химии – принесёте мне групповую фотографию в рамочке. – Говоришь ты после пары, когда мы начинаем собирать вещи.
– Зачем вам? – усмехаюсь. – Смотреть и радоваться, что такой ужасной группы у вас больше никогда не будет?
– Со всех групп, у которых я веду, потом требую фото.
– А у нас за два года даже нет ни одного совместного снимка. – Констатируют одногруппницы.
В ответ на что улыбаешься:
– Значит, сфотографируемся с вами.
Наступает весна. Но только в календарном плане. У актива нашего факультета начинается весёлая жизнь – ставим концерт за неделю до Студвесны. Бесконечные репетиции с зубрёжкой текста, нехватка актёров, а потом ещё и сношение с костюмами и реквизитом за день до выступления.
И вот, я стою за кулисами – объявляется минутная готовность. В зале моя группа пришла поддержать, и это до чёртиков приятно.
Мой выход. Иду на сцену, вообще ничего вокруг не замечая, на рефлексах произнося вызубренные слова. Я играю жертву абьюза. Ха, даже играть не пришлось! После резко брошенной фразы вода из стакана, что держит мой партнёр по сцене, выплёскивается мне в лицо.
Мать её, она такая мокрая!
Морально я не готовила себя к этому, чтобы сцена смотрелась живее. Взвизгиваю от неожиданности. Оцепеневший зал спустя пару секунд начинает рукоплескать.
Но в самом большом шоке нахожусь я. Мне дико смешно от всего этого! Просто до истерики.
Судорожно хватаю воздух ртом, пытаясь не заржать, но вовремя беру себя в руки и переводя свою энергию в несколько иное русло, захожусь рыданиями.
Боже, какое же это наслаждение: давать выход своим внутренним переживаниям, зная, что зрители этого жаждут… А особенно приятно осознавать, что всё ты держишь под своим контролем: помнишь текст и в случае чего можешь сориентировать партнёра.
Сценка заканчивается, но у меня впереди ещё одна. Бегу в гримёрку переодеваться и поправлять мэйкап с причёской.
– Я тебя не сильно облил?! Следом вбегает всклокоченный парень, которому тоже досталось – брызги воды отрикошетили на него.
– Нет, всё отлично! – счастливо улыбаюсь я.
В гримёрках и за кулисами гробовая тишина, нарушаемая только нашими перешёптываниями. Адреналин тёмного концертного зала позволяет ощутить какую-то своеобразную прелесть момента. Поднимаю глаза к потолку и вижу конструкции, что держат полотна кулис. На потолке баллончиковой краской выведена какая-то надпись. Чувствую, как музыка сотрясает полы. Я вдруг осознаю, что когда-то и мой отец был так же молод, как и я сейчас. Мысль об этом не может не греть. Я живу!..
Весь вечер группа выказывает восхищение концертом, но по большей части моей игрой. Мне, естественно, невообразимо приятно слышать похвалу в свой адрес. Выступление дало мне такую необходимую эмоциональную разрядку, ведь прошедшая неделя выдалась ужасно тяжёлой, но её яркое завершение компенсировало все негативные моменты.
Уже ночью я неожиданно обнаруживаю в директе сообщение от него…
«Поздравляю! Как концерт прошёл? Кайфанула?»
Кайфанула, а как же! Будто с языка снял…
Дома у меня никто не поинтересовался как всё прошло, но зато это сделал посторонний человек.
«И вроде нормально однажды упасть на дно,
И вроде нормально, что могут разок предать.
Страшнее, что в пропасть скорее толкнёт родной,
А вытащит тот, кто не знает, как толком звать.
© Deacon
Я уже давно уяснила горький смысл этих строк. Можно быть близкими по крови, но при этом существовать в разных вселенных. Но да, в тот вечер я чувствовала себя удовлетворённой и счастливой. Хотя, было бы лучше, если б он этого не сделал. Всё усложнила ещё и весна: сопротивляться новому взрыву чувств для меня было практически невозможно.
На твоих парах мы не чувствуем себя, как на парах, и замечая это, ты просишь отвлечься от гаджетов.
«Ещё раз увижу, что переписываешься с любимым на занятии – сам стану твоим единственным и неповторимым на ближайшие три года!»
Потом мы узнаём, что когда-то ты всерьёз занимался бальными танцами. Как-то, когда мы затупили с лабораторной посудой, ты со словами:
«Я сейчас с ума сойду!» отвернулся к окну и даже попытался выписать пируэт.
Я уже тогда понимала, насколько нам повезло с тобой.
Однако не обошлось и без не совсем красивых моментов по отношению к тебе.
– Несите алебастровое одеяло! – командуешь, стоя у горелки.
На что одногруппница кричит другой:
– Тащи тряпку!
После этих слов тебя буквально прорывает:
– Что?! Вы химики, а алебастровое одеяло тряпкой называете?! Серьёзно?!
Обернувшись, девочка отвечает интонацией додика:
– Да, серьёзно! – хорошо, что не стала продолжать.
Я, конечно, извиняюсь, ведь помню – ты был задет в тот раз, но выглядело это дико смешно.
Сочувствуешь нашему единственному одногруппнику, ведь сам учился в женской группе.
В другой раз ты о чём-то толковал с одной подгруппой, а затем вышел из лаборатории. Не знаю, что такого ты мог сказать им, что самая весёлая из них решила припомнить тебе тот случай и изобразить хореографическую стойку. А тебя, конечно же, угораздило вернуться именно в этот момент.
Разумеется, ты не оставил без внимания этот не совсем приятный жест, показательно, но без психов обидевшись. Впрочем, обида твоя длилась недолго – покурив, ты вернулся в первоначальном расположении духа. По крайней мере, убедил нас в этом.
Иногда мне кажется, что твоё великодушие по отношению к нам не знает никаких границ…
Как и зимой, даёшь несколько контрольных, опираясь на которые, будешь оценивать нас на зачёте.
– Если я рекомендую на автомат, это – пять. А в экзаменационном билете три вопроса, поэтому надо постараться.
После этого у нашей группы появляется надежда не сдавать органику, раз уж ты сам заговорил об этом. Заданий хоть и много, но у нас есть целый месяц на их выполнение. Но я, как и всегда, всё потом делала в самый последний момент.
Весна окончательно приходит в город, и я сбегаю с пары (не с твоей) пить шампанское в парке с подругой.
Выходя из универа, натыкаюсь на того самого парня с лагеря. Уже во второй раз за день, только в первый он меня не заметил, а теперь махнул рукой в знак приветствия. Как же меня уже достали эти спонтанные встречи! Сколько можно?!
Душевно проводим время, обмениваясь историями из своих универов. Конечно же рассказываю и о твоих приколах тоже. Решаем, что на следующей неделе непременно сходим в школу навестить учителей.
Мой хмельной взгляд падает на компанию ребят, расположившихся в метрах двадцати от нас. В одном из них я угадываю всё того же парня.
В третий блядский раз за день!
Тема нашего разговора резко меняется. Да и у меня в голове попросту не укладывается: почему спустя столько времени он всё ещё не исчез из моей жизни. На этот раз я увидела его девушку, что конкретно меня взбесило. Он – ноша, отягощающая меня.
– Просто он – твоя судьба.
– Ты шутишь?
– Да.
– Не надо так шутить.
Я возвращаюсь домой, и обстановка там меня буквально добивает.
Я не верю, что в этом мире действительно можно найти любовь. Её попросту нет! Стоит только зародиться чувствам к кому-то, как тут же в игру вступают глупые обстоятельства, лишающие абсолютно всех шансов даже на кратковременную эйфорию.
Не проще ли, пользуясь своей молодостью и красотой, найти того, для кого сможешь стать содержанкой? Вокруг столько злобы и ненависти, и как будто кому-то будет дело до меня! В последнее время я во многих аморальных вещах не вижу ничего плохого. Но я и этого сделать не могу. Почему кто-то может с лёгкостью найти себе папика, а я нет?
Лежу в постели с ощущением, будто мою грудь до отказа набили щебнем. Привычно пытаюсь придумать дальнейшие события одной из своих историй, но не могу. Просто не понимаю, как можно кого-то любить? Да и вообще, каково это?
Я хочу плакать, хочу рыдать… но даже этого сделать не могу.
Уже давно уяснила, что наши пути разойдутся, но подсознание продолжало надеяться на что-то.
«Вы не должны сравнивать себя с другими, и, если природа создала вас летучей мышью, вы не должны пытаться стать птицей страусом. Вы иногда считаете себя странным, вы корите себя за то, что идёте иными путями, чем большинство. От этого вам следует отучиться. Смотрите на огонь, смотрите на облака, и когда у вас возникнут видения и в вашей душе заговорят голоса, положитесь на них и не спрашивайте, угодно ли это господину учителю, или господину папе, или какому-нибудь боженьке! Так губят себя. Так сливаются с толпой и становятся окаменелостью.»
© Герман Гессе «Демиан. Гертруда»
Не сразу, конечно, но облегчение всё-таки наступает. Продолжаю встречаться с друзьями, и от этого боль понемногу притупляется. Но всё равно в ближайшее время я скорее всего ничего не напишу.
Всё как-то идёт своим чередом, и однажды вечером мы с девочкой после насыщенной прогулки сидим и ужинаем в кафе.
Вспоминаю, что завтра у нас с другой подругой в планах навестить учителей. Пишу ей, дабы уточнить, выяснила ли она, будут завтра в гимназии те, к кому мы собрались.
– Я стремаюсь.
Супер. Время – девятый час, завтра уже идти, а она всю неделю стремалась звонить в школу!
Со всеми, кто имеет хоть какое-то отношение к школе, я давно потеряла связь – мои подруги не в счёт.
– И ты теперь предлагаешь мне это у органика в личке выяснять?!
– Ахахахах… Ну, напиши ему.
– Не издевайся.
– Не издеваюсь. Я серьёзно.
Глубоко вздыхаю. Удручённо обращаюсь к девочке напротив:
– Сейчас будем преподу писать, с которым вместе за выпивкой ходили.
Выбираю для решения этого вопроса не общую беседу, а твой директ. Вбиваю текст, уже предвкушая, как ты пошлёшь меня далеко и надолго. Никак не могу решиться и отослать это безобидное сообщение. Почему-то так страшно, что ты ответишь грубо или вообще не ответишь.
Говорю подруге, передавая гаджет:
– Ткни, пожалуйста, на «отправить», а то я не могу.
Девочка выполняет мою просьбу и возвращает телефон. Хорошо, что она рядом – в одиночку я бы ни за что не решилась написать тебе.
– Почему не можешь? Он тебе нравится?
На эмоциях выдаю:
– Наверное… – понимая, что не вру, а, похоже, впервые говорю правду о своём истинном отношении к тебе. Да и на этой стадии уже глупо отрицать симпатию к тебе, хоть ты и препод.
«Написала. Жду смерти!»
Откладываю гаджет, продолжая трапезу и прикидывая, как долго ты не ответишь: день или, может быть, неделю… Не прошло и минуты, как я нервно разблокировала свой телефон, обнаруживая в уведомлениях миниатюрную иконку Инстаграма, и… твой ответ.
Ответил ты совсем не так, как я ожидала, а вполне адекватно: под стать твоему отношению к нам. Выдыхаю. Мне всё-таки удалось получить от тебя необходимую информацию.
Возвращаемся в «родное» здание. Подруга очень ностальгирует, чего никак не скажешь обо мне. Снова эти паркетные полы и стены, увешанные масляными холстами выпускников.
Странно, но здесь я не чувствую абсолютно ничего. Я бы предпочла, чтобы этих двух лет в моей жизни вовсе не было. Но с дугой стороны, если бы не гимназия, я бы вряд ли поступила. Ей мне были дарованы испытания, которые меня закалили, пускай я и разочаровалась в преподавателях.
Забредаем в кабинет русского языка и литературы, где нас встречает наша бойкая учительница, что чихвостила меня все два года за слишком яркую помаду и объёмные сочинения. После непродолжительного разговора она не упускает возможности выдать свою коронную фразочку: «Если не знаешь, что делать – иди в театр!».
И я вспоминаю наши с ней походы в театр. Три звонка, мрак зрительного зала и актёры, во всём великолепии раскрывающиеся в своих ролях.
Один такой спектакль был очень весёлым. Это было в театре, что располагается как раз напротив нашей школы; его режиссёр славится крутым нравом и смелыми решениями в постановках.
Мы тогда пошли на «Грозу», которую как раз проходили по литературе. И на некоторых моментах на сцену выбегали обнажённые девушки… А эпизод в овраге вообще был полностью переделан. Даже самому Островскому не снилось то, что происходило между Катериной и Борисом в тот вечер. М-да, что вспомнить, определённо есть!
Проходя мимо красного кирпичного здания, воспроизводим воспоминания и решаем непременно посетить это место снова.
Идём гулять, и я даже не замечаю, что всё время говорю только о тебе – такие разговоры уже давно стали для меня нормой.
– Ты что, влюбилась в него?
Итак, мне почти двадцать. И я даже не придаю значения тому, как в одночасье предмет моих полугодовых переживаний резко перестаёт меня интересовать. Потому что есть ты.
– Влюбляться в преподов нормально. Ты же ассоциируешь его с отцом, а всякая любовь берёт начало из детских переживаний.
Я никогда не считала, что у меня есть серьёзные проблемы в общении с отцом, поэтому и компенсировать здесь особо-то нечего.
Просто твоё заботливое отношение к нам и расспросы о других дисциплинах и преподавателях, а ещё нелепое: «Я же, любя!», когда эмоции берут верх или не совсем уместные шутки в наш адрес слетают с твоих уст… в последнем как будто кроется страх обидеть. Всё это создаёт какую-то семейную обстановку. И мне почему-то так приятно прибегать к твоей помощи на занятиях, признавая то, что нашей группе ты действительно вроде отца…
Зачёт не за горами, ты решаешь поднатаскать нас по теории. Больше всего мне не нравится в тебе твой фетиш на механизмы реакций – я это дерьмо, как и большинство в группе, никогда не понимала. Что-то ты объясняешь, что-то даёшь на самостоятельно выполнение. Тем временем наша главная болтушка-хохотушка на другом конце аудитории талдычит своим подругам про бесплатный сыр из мышеловки. Твои нервы не выдерживают, и ты заставляешь её выйти к доске и написать тот несчастный механизм.