Это любовь
Но происходит, наверное, чудо. И довольно скоро мы все вместе собираемся на тусовку. Мой возлюбленный ночь напролёт сидит в прокуренной квартире и поёт свои авторские песни. У меня ощущение, словно я вернулась в детство. В детство, в котором совсем не было трёх кирпичных домов и красного огонька. И в то детство, где я абсолютно свободна. Наверное, это сопоставимо с воспоминаниями из прошлой жизни. Да что там… я просто впервые за долгое время счастлива. Очень счастлива…
Пьяные в хлам, мы обнимаемся на кухне, дико угорая над тупыми шутками, пьём из одного бокала и наблюдаем, как метеориты окурков летят в ночи с пятого этажа.
После этой ночи я снова весела и полна энергии для новых свершений! И уже не так скучаю. Но идей для продолжения моих историй – шаром покати. И это, как я убедилась позже, совершенно нормально, если вдруг реальная жизнь резко стала интереснее выдуманного личного мира.
Бабье лето в самом разгаре, и уже пора бы начать ходить на пары. Снова сидеть в аудиториях по полтора часа и слушать монотонный бубнёж преподавателей, особенно «интересно», когда в голове любовь… Ладно, на самом деле я соскучилась по своей группе, которая решила, что я уже отчислилась. Спасибо, что хоть не умерла. Но всё же, они были очень рады мне и впервые полезли обниматься. Заглянув в расписание на завтра в перерывах между их вопросами о том, где я была и увлекательными рассказами о своих приключениях, наконец спрашиваю:
– А кто у нас ведёт органику?
– Какой-то красавчик в очочках, – типичный ответ группы, где учатся одни только девочки.
Это меня интригует, и я уточняю:
– А сколько ему лет?
– Двадцать с лишним или около тридцати.
– И как он?
– Лучше химика с первого курса! – успокаивают девчонки.
– Хуже кретина, кидающегося в студентов мелом, когда они что-то делают не так, уже вряд ли кто-то будет!
– Но он всё равно строгий. Сказал ни на что не рассчитывать, – обнадёженно вздыхают они, ведь летом нам предстоит сдавать экзамен по данной дисциплине.
Кое-какие подозрения закрадываются в мою голову, и я спрашиваю в лоб.
– Как его зовут?
– Он представлялся, но мы не помним.
Подавляя смешок, решаю подколоть их:
– Неужто новый препод настолько красив, что вы и имени его не запомнили?
– Он хорошенький, да. – Дружелюбно отвечают одногруппницы, и не думая обижаться.
– Ладно, – заключаю я, – завтра выясним, что за необыкновенный красавчик нам достался!
Я сошла с ума.
Нет, я правда сошла с ума, решившись на то, что сделала впоследствии.
Каждый раз, когда посторонний человек, особенно мужчина, цепляет меня добрым делом, я хочу ответить ему тем же. Тогда я начинаю искать подарок для него, в который обязательно вкладываю душу. Возможно это странно, особенно, если учесть то, что не всем родственникам я дарю подарки даже на праздники, но поделать с собой ничего не могу. Пускай, и осознавая, что моё подношение особо-то ничего не изменит, я всё равно выполню то, что почему-то считаю своим долгом.
После путешествия на турбазу и той вечеринки в моей голове крутилось множество образов. Я же решила придать форму всем своим впечатлениям и написать рассказ по мотивам этого приключения. Главная роль отводилась моему вожатому, да и, по правде говоря, работа целиком и полностью была посвящена ему. Я открыто говорила о том, что чувствую, даже не осознавая, насколько кричащими были три слова, читавшиеся между строк.
И я отправила своё творение ему.
Всё-таки живём один раз. И почему бы не сделать этого, если чувствуешь, что нужно? Я знала: он точно не осудит, ведь сам отчасти такой же.
Он доложил, что начал читать, а потом резко вышел из сети.
Для меня началось мучительное ожидание. Хотя, я прекрасно понимала, в каком шоке он пребывает после моей выходки. Ведь дурочки вроде меня вряд ли встречались ему раньше. Вообще, не уверена, что до меня ему могли что-то посвятить.
До поздней ночи я никак не засыпала, но всё же сделала это в конце концов. Признаться, я даже не спала нормально в тот раз, видя какие-то очень странные сны.
Проснулась я задолго до будильника. Вожатый по-прежнему молчал, но я точно знала, что он обязательно прокомментирует мой «презент» ему. Я только и делала, что сидела на телефоне, наблюдая за тем, как на моей работе появляются новые просмотры – его просмотры.
Даже подскочив ранним утром, я всё-таки умудрилась выйти из дома позже положенного. И вуаля: я опаздываю на пару по органике. В школе мне бы за такое голову открутили. Но как выразилась моя подруга и одноклассница по совместительству: «Универ тебя испортил!». Что за глупости?! Я сама себя испортила!
В наушниках играет какая-то песня – я тот ещё лизтоман. Не слишком-то торопясь, направляюсь к указанной лаборатории, не взирая на то, что уже прошло не меньше двадцати минут с начала пары. Мои мысли сейчас далеко.
Пускай на данном этапе я стыжусь признаваться себе в этом, но я, непременно, рассчитываю на нечто большее, чем просто общение с этим парнем после того, что провернула вчера перед сном.
Останавливаюсь у нужной аудитории и с толикой волнения отворяю дверь, хотя мой здоровый похуизм всё-таки берёт верх над всеми переживаниями касательно учёбы.
– Здравствуйте, можно?
Группа давно привыкла к тому, что я постоянно опаздываю, однако, мне всё же удаётся завладеть их вниманием, заглянув в лабораторию.
Первое, что я помню – это нефритовый взгляд лукавых глаз, и страх быть униженной перед всеми тем, кого так боялась.
– Можно. – Снисходительно, но в то же время не задаваясь, отвечает преподаватель. Гора с плеч спадает, и я спокойно направляюсь к вакантному месту рядом со своей подругой.
«Снова ты» – проносится в мыслях прежде, чем я успеваю зайти.
Я не расстроена и не рада. Но всё-таки, немного зная тебя, с уверенностью могу сказать – ты-то уж точно не хуже того кретина с первого курса.
Стоит нестерпимая жара. Послеполуденное солнце ярко палит через окна лаборатории. Лето закончится ещё не скоро.
Ты показываешь группе цветные реакции и требуешь добровольца выйти к тебе. Сверчки. Неудивительно, ведь ты же сам их запугал.
Как говорил Кобейн: «Никто не умрёт девственником. Жизнь поимеет всех». Поэтому я, вообще не думая, поднимаюсь со стула, вызываясь тебе помочь. Мы, вроде как, уже знакомы, пускай и не близко.
Хоть я и тут: готова вооружиться реактивами, химической посудой и тряпками в то время, как моя душа уже давно летает где-то под облаками, поэтому разливать с тобой концентраты сильнейших кислот по пробиркам – самое подходящее для меня занятие в данный момент времени.
Мои руки начинают слегка дрожать, стоит тебе лишь поднести ёмкость с кислотой к пробирке, ведь прежде я работала только с их разбавленными растворами.
– Да не бойся ты! – успокаивающе говорит твой глубокий голос.
Ха, чувак, неплохая попытка усыпить бдительность! Но может, предоставишь мне самой решать: бояться тебя или нет?
Выполнив свою часть, возвращаюсь на место, продолжая нервно проверять гаджет – до сих пор молчок.
Отсидев на твоей паре, делаю вывод, что со студентами ты общаешься куда лучше, нежели со школьниками. Так что всё действительно не так уж и плохо.
Однако после занятия я всё-таки ставлю группу в известность, что немного знаю тебя уже где-то около трёх лет, конечно же, не скрывая всех тех твоих поступков, которыми ты умудрился произвести на меня неизгладимое впечатление.
Предупреждён – значит, вооружён.
– Мне кажется, он жёсткий, но не из злых побуждений. – Говорю в заключение. Ведь всегда стараюсь относиться к людям без предвзятости, не делая исключение для тебя, что впоследствии выходит не без труда.
Выйдя из университета, встречаю однокурсницу, и мы решаем посидеть в парке – ближе к вечеру жара спадает, дует лёгкий ветерок. А я всё ещё мучительно жду ответа. Отвлекаюсь от своих мыслей, пока мы болтаем, и наслаждаемся астрономическим летом, пускай уже середина сентября. Не сводя глаз с гаджета, где-то спустя час, наконец замечаю: он печатает! Сердце ёкает, и всё тело начинает сотрясать дрожь. Я быстро прощаюсь и убегаю прочь из парка. Забавно, но вспоминая об этом случае в сквере, на ум сразу же приходит песня «White Queen».
Проходит, наверное, вечность, и мне кажется, будто я уже на другом конце немаленького города, когда наконец-то приходит сообщение от него. Восемь минут – не так уж и много, но только не для того, кто ждёт.
Ему понравилось. Особенно некоторые моменты, которыми я натолкнула его на воспоминания о событиях, в которых сама не участвовала. «Красиво пишешь, и мысли интересные проскакивают» – бальзама на душу ароматнее я ещё никогда не получала.
Я довольна. Солнце склоняется к горизонту, и вот, я на кухне с видом на яблоневые сады готовлю ужин, не сдерживая счастливой улыбки. Этот день был прекрасен. Я знаю, это только начало, и так странно, что оно приходится именно на осень, когда, казалось бы, сама природа противоречит этому.
Творческий мастер-класс в одном из театров. Вместе с разношёрстной толпой от мала до велика хожу по хореографическому залу, выполняя упражнения по актёрскому мастерству. Совсем скоро каждый из нас выступит на сцене с автобиографическим монологом. Режиссёр, открытый и добрый мужчина средних лет, говорит утверждение: если мы с ним согласны, то уходим направо от него, если же нет, то налево.
– Я верю в любовь!.. – заявляет он.
Все, не мешкая, становятся по его правую руку. Мужчина несколько секунд молча смотрит на нас.
– Мне сейчас заплакать захотелось. – Помедлив, произносит он. – Сколько работаю с группами, никогда такого не было, чтобы все верили! – его угольные глаза искрятся восхищением и робкой улыбкой.
И правда, если люди ещё верят в любовь, значит, всё не так безнадёжно, как кажется при первом взгляде на современное общество.
Неделю спустя мы снова делаем пробирочные работы. Ты активно общаешься с нами в процессе. Я ловлю себя на мысли, что мне нравится звучание твоего бархатистого голоса с некими нотками властности. Добавляешь в пробирку с фуксинсернистой кислотой несколько капель альдегида, после чего сразу же подносишь её к своему белоснежному халату, демонстрируя нам розовое окрашивание.
– Мы в студенчестве при помощи этой реакции вычисляли, кто у нас вечерами занимается любовью на партах. – Несколько шокируешь нас такой информацией.
– А как? – интересуется кто-то.
– Смазывали продуктом столы и смотрели на следующий день, кто придёт в перчатках и шарфе… Фуксин при попадании на кожу долго не отмывается.
Ладно.
И чего ты в преподах, вообще, забыл? С твоей фантазией только работать сценаристом на каком-нибудь порно-сайте. Хотя, я не очень-то удивляюсь после истории ещё со школы, якобы приключившейся с тобой на ЕГЭ по биологии. Когда в задании с картинкой тебе попался плохо пропечатанный половой член. И ты, конечно же, обратился к организаторше с просьбой заменить этот листок КИМа.
– Но ты же мальчик – разберёшься! – заявила не очень-то разумная тётенька.
На что ты дал искромётный ответ:
– Но я как-то не привык смотреть на него в разрезе!
Переходишь к следующему опыту с галогенами и с показательной грустью вздыхаешь, беря бром – каждый химик знает, что данное вещество вызывает эректильную дисфункцию.
Весь твой пошлый юмор вертится только вокруг одного, и Зигмунд Фрейд, определённо тобой заинтересовался бы!
Мои отношения с семьёй портятся. Причина довольно банальна – я выросла, но они продолжают видеть во мне ребёнка, требуя беспрекословного подчинения себе во всём. Мне говорят, что моё творчество не нужно никому, особенно им.
– Это отнюдь не главное в твоей жизни. И вообще, ты пишешь какую-то хуйню.
Как и всегда, стараюсь пропустить токсичные заявления мимо ушей. Но у всего есть предел, и я чувствую, как медленно, но надламываюсь.
«Не обращайте внимание на пересуды. Люди склонны толковать дурно всё, что слышат, не задумываясь над тем, к каким пагубным последствиям это может привести. Лучше внимать голосу собственного сердца и подчиняться естественному ходу событий. Не нужно волноваться раньше времени и обижаться понапрасну.»
© Мурасаки Сикибу «Повесть о Гэндзи»
Мы с подругой сидим у неё на балконе, глядя на огни ночного города. Я рыдаю в голос. Потому что устала от полного отсутствия какой-либо поддержки со стороны родителей. Устала от того, что они совсем не верят в меня. Устала от того, что они даже не интересуются моей жизнью. А ещё я совершенно не понимаю, что именно испытываю к вожатому, которого с пугающей частотой встречаю то на улице, то в универе. И который либо очень тупо ведёт себя, либо просто куда-то сливается. Ни то я вижу в нём отца, ни то старшего брата, которого у меня никогда не было.
После моей исповеди подружка заговаривает, озвучивая буквально всё, что я уже и так понимала, но никак не могла выразить словами.
– В отличие от родителей, он видел в тебе личность, он верил в тебя и понимал. И получается, только этим тебя привлёк, потому что сумел дать то, чего в семье ты не дополучила. Но если ты можешь сказать, за что именно любишь человека, значит, это уже не любовь, а что-то другое.
Меня гнетёт, потому что в моём окружении так мало творческих людей, особенно парней. Ведь не так давно начала ловить себя на мыслях, что никто другой, кроме как творческий, не может меня понять настолько, насколько я хочу быть понятой и душевно поговорить о животрепещущих вещах, даже если мы почти не знакомы.
Почему бы не потусить среди недели, если хорошие люди с лагеря зовут? Пока родители не следят за мной, надо пользоваться моментом! Тем более, есть вероятность, что тот парень там тоже будет. Я тут же подрываюсь и, приведя себя в порядок, лечу навстречу приключениям.
Уже стемнело – световой день медленно, но, верно, идёт на убыль. И вот, мы с подругой и хозяевами квартиры, где будем сегодня зависать, уже на полпути к алкомаркету. Через лес, который так и дышит каким-то могильным холодом, идём к тем трём домам. Новость о том, что вожатый всё-таки не приедет, немного портит мне настроение, но я стараюсь не расстраиваться.
Стоим у входа в алкогольный магазин, дожидаясь, пока ребята закупятся. Если бы не листва деревьев, то я бы смогла увидеть вертолётный маячок гостиницы, что через дорогу от нас. Но очевидно, что этот огонёк сейчас меня нисколько не волнует. Что-то их долго нет, и мы уже порядком заскучали.
Поодаль замечаю человека, разговаривающего по телефону, щурюсь, силясь вглядеться. Мне это кажется?
– Ты чего? – спрашивает девочка, когда замечает, что я выпала из реальности.
– Там, кажется, мой препод.
Подруга оборачивается в сторону того, о ком я говорю:
– М-м-м, тоже за бухлом пришёл?
– По ходу. Блин, он идёт сюда!
– А что он преподаёт?
– Органику.
– Надо же, как органично получилось! – задорно каламбурит она, когда ты уже совсем близко.
Тоже замечаешь меня, но я смущённо отворачиваюсь, сочтя, что сейчас нам лучше сделать вид, будто не знаем друг друга.
– А завтра ещё к нему на пару переться, – удручённо вздыхаю, когда ты скрываешься за дверью алкомаркета.
– М-да-а-а! И как же он вашу пару вести будет?! – показательно надувает губы подружка. – Пьяный что ли придёт?
Что я делаю на вечеринке, если человека, ради которого решилась на это, здесь нет? Хотя нет, отвечая на мои истории в Инстаграме, он пишет, что хочет к нам. В ответ на это мы пытаемся уговорить его приехать.
– Я не могу. Я занят, я чай пью.
Что ж, видимо не очень-то и хочет.
Домой я попадаю только под утро, и на сон остаётся чуть больше часа. Еле-еле встаю к первой паре, но не хочу никуда идти.
– Если ты сейчас проебёшь химию, то хер отработаешь потом. – Отговаривает меня подруга из универа.
Сейчас… выстреливает в глуби черепной коробки.
Птицы поют уже не так яро, как летом, но листва ещё не опала. С ночи горят оранжевые фонари, и в тёмных домах один за одним загораются окна – люди собираются на учёбу и на работу. Оттенки жёлтого от апельсинового до лимонного разливаются над горизонтом. Солнце встаёт. Полосы розовых облаков протянулись по голубому небу.
Сейчас.
Кофе на балконе с утренней сигаретой, бег до остановки, снова опоздание на скучнейшую пару. Это и есть жизнь.
Кое-как я дотягиваю и до органики.
Ты свеж, как огурчик, чего нельзя сказать обо мне – после вчерашнего я буквально умираю, и непонятно от чего больше: с похмелья или недосыпа.
Большинство студентов ненавидят тебя, и ты этого даже не скрываешь, ведь у вас всё взаимно. Но особенно тебя бесят биологи.
– Здесь как-то по коридору шла первокурсница: «Тут, говорят, есть один мудила – органику ведёт. Мне столько про него рассказывали! Просто не дай бог!». Ну и я навстречу выхожу: «Здравствуйте, я – мудила!».
Я бы на месте той девочки, наверное, сразу побежала бы в деканат отчисляться.
Стивен Кинг вошёл в чат, что называется.
Парень, к которому я неровно дышу, записывает свою первую песню. Умываюсь собственными слезами, упиваясь сладкой иллюзией, будто он известная рок-звезда. Я и правда верю, что он непременно ей станет. Каждый творческий человек словно не от мира сего. Его глаза горят, и он на многое способен!
«Иллюзия для души – как атмосфера для земного шара. Разбейте этот нежный воздух – и растения погибнут, померкнут краски. Правда обращает нас в ничто. Жизнь есть сон. Пробужденье убивает. Тот, кто нас лишает снов, нас лишает жизни.»
© Вирджиния Вулф «Орландо»
Собирается очередная тусовка. На которую он, конечно же, не приходит. От выпитого с горя алкоголя всё плывёт как в тумане. На тёмной кухне мы играем в игру, правил которой не знает и половина из нас. Начинаются первые холода, и курить у открытого окна зябко и неуютно. Наверное, никогда в жизни я ещё не напивалась так сильно. Чудовищно мутит. А в голове на репите играет его песня. Опускаясь на кровать хозяйки квартиры, понимаю, что придётся остаться здесь до утра. Закрываю глаза и чувствую, как падаю в бездну. Концентрируюсь на стене, с пола до потолка увешенной плакатами «My Chemical Romance». Засыпаю.
Спустя какое-то время хозяйка легонько расталкивает меня и шепчет:
– Тебе завтра никуда не надо?
– Нет, – сонно лепечу я.
Девочка накрывает меня пледом и целует в щёку:
– На новом месте приснись жених невесте. Доброй ночи.
Ёжась, предвкушаю красочный сон о вожатом, что даст мне хоть какую-то надежду.
Похмелье – одна из самых худших вещей, что может произойти на утро после безудержного веселья накануне. Хотя, весельем наши посиделки никак не назовёшь, и пробуждение было под стать.
Холодное воскресное утро. В чужой квартире на другом конце города гробовая тишина. Я снова наедине со своими экзистенциальными переживаниями, навеянными неразделёнными чувствами к этому человеку. В окне видно кусочек серого октябрьского неба и ворон, что с противным галдежом кружат над голыми верхушками пирамидальных тополей.
За ночь я не раз просыпалась от кошмаров. Апокалипсис, монстры и прочая вездесущая нечисть в нашем городе.
Вот тебе и жених на новом месте… После таких сновидений меня охватывает тревога, с которой не так-то просто справиться. Напрягаю расслабленные извилины: может, он всё-таки там был, просто я не запомнила?
Обрывки странных сцен всё же всплывают в моём воображении.
Тот же хмурый серый город, охваченный мёртвой тишиной – чудовища и люди куда-то подевались. Ветер со скорбным гулом кружит остатки сухой обветшалой листвы.
Ты мечешься то в одной, то в другой части города, в полном одиночестве ища свою дочь. Но все попытки остаются всего лишь попытками.
У тебя, вообще, есть дети? Это вряд ли – ты сам ещё, как ребёнок. Я сомневаюсь и в том, что у тебя есть жена, о которой ты периодически упоминаешь. А кольцо на твоём безымянном пальце мне и вовсе ни о чём не говорит – его ты носил и будучи в разводе.
Мне приснился ты? Серьёзно? Это что, такой троллинг сверху, чтобы я в конце концов прекращала верить во всякую ерунду? Нет, ну это уже совсем не прикольно!
Во-первых: ты мой препод, а во-вторых: десятилетняя разница очень ощутима, если говорить конкретно о нас. Допускаю, некоторые мои одногруппницы могут быть в тебя влюблены: для них ты дружелюбный улыбчивый красавчик, но для меня так и остался сволочью, что валила в старшей школе. А сейчас я и глазам-то своим не верю – не можешь ты на самом деле быть таким добреньким. Тут определённо что-то не так.
Мне было настолько стрёмно после той ночи, что об этом сне я даже рассказывать никому не стала.
Как-то раз на паре вместо проведения обычного семинара ты говоришь, что нужно разобрать шкаф с реактивами и выбросить опустевшие пузырьки, а то в лаборатории стало уж очень тесно, а значит и небезопасно. За это ты зачтёшь нам две контрольные работы. Мы с радостью принимаем твоё предложение, и приступаем к работе. А ты, между тем, палишь истории про то, как за тобой гонялся эксгибиционист, и показываешь мемы. Да, ты прикольный, но до любимого препода тебе всё равно очень далеко.
Настроение у меня ни к чёрту – проблемы в семье то ещё дерьмо. Но от тебя я выхожу уже не такая хмурая. Иду в фотостудию, потому что ощущаю острую необходимость, чтобы единственная моя совместная фотография с вожатым – общая нашего отряда – стояла в рамочке у изголовья моей кровати. Всё-таки они моя семья, пускай и временно. Мокну под ледяным дождём всё в том же парке, куда заглянула после твоей первой пары, дожидаясь, пока фотографию распечатают. Ненавижу холод и слякоть, но почему-то не возвращаюсь в тёплое здание университета.
Понимаю, что его пора забывать. Иначе дальше будет только хуже. Это я и делаю, продолжая свою историю и всецело погружаясь в литературный процесс. Но лишь мне удаётся отвлечься от него, как он снова закидывает мой директ странными сообщениями.
Однажды на паре ты даже палишь меня за перечитыванием собственного черновика на гаджете, совсем нагло заглянув туда.
– Что там? – спрашиваешь, смотря мне в глаза.
– Химия! – быстро нахожу, что ответить, руководствуясь тем, что любовь, о которой почти все мои работы, – прежде всего, совокупность химических реакций.
– Сомневаюсь, – скептически парируешь ты.
Снова объявляют карантин. Теперь я двадцать четыре на семь вынуждена сидеть дома. Чувствую себя птицей в клетке. Плачу по ночам, ведь пока не могу не думать о нём. Плюс ко всему масла в огонь подливают родители. Всё безнадёжно.
От сессии до сессии живут студенты весело. И очередная уже совсем не за горами. В этом семестре по твоей дисциплине нам предстоит всего лишь зачёт, и ты даёшь несколько контрольных работ, уточняя, что если при их выполнении возникнут трудности, то мы всегда можем обратиться к тебе за помощью в общей беседе.
С горем пополам, советуясь с тобой и скатывая друг у друга, мы отправляем сделанные работы.
Прилетевший от тебя ответ, разражается громом среди ясного неба.
«Сказать, что я в гневе, это ничего не сказать. Если вы запамятовали, я напомню: я дядька очень вредный и списывание не приемлю. Я не буду разбираться кто и у кого, но, если вы действительно считали, что прокатит – спешу расстроить. Это сделало ВАМ же хуже. Я оцениваю не один мозг всей группы, а каждого в отдельности. Ещё момент – читать нужно уметь внимательно. НИ ОДНОГО механизма НЕТ. Написано черным по белому – расписать механизмы реакций. Ну что ж – посмотрим на КР и последние контрольные точки. Ежели ситуация повторится, то извольте – вся группа будет сдавать мне весь первый семестр и не страшно, что займет это весь день на 14 человек. С 8 начнем и до 00 будете сдавать, пока я не вытрясу из вас всю теорию и её практическое применение, и понимание.»
Между тем, у нас куча хвостов и зачётов по другим предметам. Группа в бешенстве.
Позже получаем следующее.
«Надеюсь, информация дошла, и вы исправите положение, сделав качественные работы, которые остались. Ошибки могут быть, и за них я «убивать» не буду. Это нормально. Пишите, советуйтесь. Но со мной. А не между, размножая ошибки. Но вот за списывание и игнорирование заданий – будет кара. И я уже писал в каком виде.»
«После этих сообщений я как будто с парнем поругалась!»
«Чисто, привет, одиннадцатый класс!»
Моя подруга в слезах: «Я устала! Я хочу отдохнуть от этого дерьма! А теперь всё заново переделывать!».
Консультируемся со старшими курсами: «Да, знаем такого!
Выпускался, когда мы поступали. Любит мальчиков и жополизов».