Помню тебя наизусть

Отличное начало.

В доме было чисто, уютно, а самое главное так аппетитно пахло, что у меня рот моментально наполнился слюной, а живот радостно заурчал: ура, щас пожрем. Мама стянула сапоги, поставила их на специальную полку, повесила пальто в шкаф, и все это с таким уверенным видом, что сомнений не осталось – она здесь была и не раз.

Я с досадой скрипнул зубами, небрежно стянул кроссовки и оставил их прямо посреди прохода, куда-то скинул пуховик, подтянул сползающие портки и пошел за ней в гостиную.

– А вот и мы! – ее голос звенел от не прикрытой радости.

– Бегу! – с кухни вышел высокий плечистый мужчина в бежевом простом свитере, обычных голубых джинсах, и с клетчатым полотенцем на плече, при виде которого я завис.

Он что реально готовит?

Мама бросилась к нему со всех ног и, совершенно не стесняясь моего присутствия, повисла на шее:

– Я так соскучилась.

– Я тоже, Настен. – сказал он и поцеловал ее. Не в губы, и не по-французски. Просто чмокнул в щеку. Быстро и ласково, прижавшись на мгновение лбом к ее макушке. И от этого я смутился гораздо больше, чем если бы они начали лобзаться взасос.

Внезапно и совершенно отчетливо я понял… Даже не понял, а почувствовал, что он действительно любит мою мать.

– Слав, познакомься. Это мой сын. Максим, – мама переводила сияющий взгляд то не меня, то на него.

– Ну, здравствуй, парень. Раз знакомству. Настя про тебя много рассказывала, – он шагнул ко мне и протянул руку для приветствия.

Я сто раз в голове представлял этот момент, там были разные варианты: начиная от снисходительного игнора, заканчивая презрительным плевком в морду. И уж совершенно точно в своих фантазиях я не собирался жать ему руку…Но сделал именно это.

Рукопожатие у него было крепкое, по-мужски уверенное. Взгляд прямой, внимательный. На губах легкая, вполне искренняя улыбка, странным образом располагающая к себе.

Я был в ступоре. Как тут начинать спорить и качать права, если с тобой никто не собирается воевать?

– Мальчики, как хорошо, что вы наконец познакомились, – маменька восторженно шмыгнула носом и украдкой смахнула слезу, – а где Яночка?

– Сейчас спустится. Она весь день красоту наводила, готовилась, – усмехнулся Вячеслав.

Пока я тупил, пытаясь придти в себя после такого странного знакомства, на лестнице раздалось звонкое цоканье каблучков.

– А вот и Яна! Иди сюда, дочь. Знакомиться будем.

Я тоже повернулся на звук шагов и застыл, как громом пораженный.

Э-э-э-э. М-м-м-м-м. Это кто? Сестра моя новая что ли? Ох-ре-неть…

* * *

А где бантики?

Блин, ну какие на хрен бантики???

Девица, грациозно спускающаяся по лестнице, не имела никакого отношения ни к бантикам, ни к содранным коленкам, ни ко всей прочей детской ерунде. Высокая, фигуристая, ноги от ушей. По плечам водопад зеркально блестящих волос, на губах легкая улыбка.

Я как дурак переводил взгляд то на черную юбку, обтягивающую стройные бедра, то на аккуратный вырез белой блузки, то на длинные серьги, плавно покачивающиеся в такт шагов, то на лицо. Уверенная в себе. Красивая. Я бы даже сказал породистая.

Черт, это семейство никак не хотело укладываться в те рамки, которые для них заранее придумал.

Она остановилась рядом с отцом и скованно улыбнулась моей матери.

– Здравствуйте, Анастасия Сергеевна, – голос у нее был мягкий, мелодичный, с бархатистыми переливами.

– Здравствуй, Яночка, – мать шагнула к ней и аккуратно обняла, – я давно мечтала познакомиться с тобой. С прошедшим днем рождения тебя.

Девичьи щеки от смущения заалели, делая ее еще более привлекательной.

– Спасибо.

– Можешь звать меня просто Настя.

– Хо…хорошо, я попробую – Яна смутилась еще больше, неуверенно кашлянула, – Добро пожаловать.

– А это Максимка, – мама внезапно вспомнила про меня, – надеюсь вы подружитесь.

Блин. Мам, ну какой к черту Максимка??? Еще бы представила меня детским прозвищем Максеныш. Я – Макс. Просто Макс!

Новоиспечённая сестра перевела на меня настороженный, внимательный взгляд. Мимолетом скользнула по вытянутым штанам, свитере, который висел на мне бесформенным мешком, растрёпанной нечёсаной голове.

Я представил, как сейчас выгляжу и почувствовал, как начало палить щеки. Вот придурок. Молодец, выпендрился, показал характер. Теперь она подумает, что я неопрятный оборванец из глуши, который не знает, что такое расчёска, мыло и дезодорант.

– Добрый день, – Яна напряженно протянула мне руку.

– Добрый, – буркнул я, мимолетно касаясь подрагивающих прохладных пальцев.

– Ну, что. Раз все познакомились, то идемте за стол. Я такое приготовил – пальчики оближете, – самоуверенно произнес Вячеслав, перекидывая полотенце с одного плеча на другое, – заодно поговорим, расскажете, как доехали.

Он подставил один локоть матери, второй – своей дочери и обвешанный женщинами с обеих сторон направился в столовую. Я отстал от них на пару шагов, быстренько пригладил волосы, пытаясь придать себе более приличный вид, подтянул штаны, которые так и норовили съехать до колен, закатал рукава у свитера, чтобы не торчали нитки из растянутых манжет. Красавец, просто красавец. Максимка великолепный. Даже жалко стало, что первую встречу нельзя переиграть.

В светлой столовой было уютно, очень просторно и свежо, наверное, из-за того, что панорамное окно выходило на заснеженный сад. В центе стоял большой овальный стол, застеленный кремовой скатертью и сервированный не хуже, чем в дорогом ресторане. Все по высшему разряду.

Мы заняли свои места: Слава, как хозяин дома – во главе стола. Мама по одну сторону от него, дочь по другую, а я напротив нее.

– Не скромничайте, налетайте, – он поднял металлическую крышку с большого блюда, – лично я умираю от голода.

То ли на нервной почве, то ли из-за долгой дороги, но у меня проснулся зверский аппетит. Я наложил себе полную тарелку и сосредоточенно ел, слушая других.

Говорили в основном Слава и мать. Яна лишь изредка вставляла какую-то реплику, или сдержано смеялась, когда того требовал момент, а я так и вовсе молчал. Лишь мыча что-то невразумительное, когда ко мне обращались напрямую.

Точно придурок. Конченый. Где так боевой, а тут язык в задницу засунул.

Меня просто выбил из колеи дисбаланс между вымыслом и реальностью. Вместо противного хмыря – вполне себе адекватный мужик, вместо маленькой нескладной «сестренки» – красивая, вполне себе оформившаяся девка. А мама так искренне счастлива, что светится изнутри. И сколько я не пытался, не мог вспомнить, чтобы у нее так сияли глаза, пока она жила с моим отцом.

Может, зря я протестовал и обижался? Может все будет не так уж и плохо? Ведь каждый имеет право быть просто счастливым?