Об известных евреях Гомеля

II О Симоне Давидовиче Кремере

Гомель 1925г. С другом детства Мишей Амроминым (убит на курской дуге в 1943г.) Гомель 1925г. С другом детства Мишей Амроминым (убит на курской дуге в 1943г.) scanned by Super wes. Источник:https://ru.wikipedia.org/wiki/Amromin.jpg

2.1 Биография Симона Давидовича Кремера. О наградах Симона Давидовича Кремера и присвоенных ему званиях

Биография Симона Давидовича Кремера

Рождение Симона Давидовича Кремера произошло в Гомеле в семье служащего в 1900-м году (десятого февраля). Уход его из жизни датируется первым ноября 1991-го года. Он умер в городе Одесса, когда ему был девяноста один год.

Период с 1907-го по 1910-й год (включительно). Данное время было временем его учебы в 3-классном еврейском училище.

Период с 1911-го по 1917-й год (включительно). В этот временной период Кремер работал в качестве портного в Гомеле. Харькове и Луганске (на приватных предприятиях).

Декабрь месяц 1917-го года. Данный год явился для Симона Давидовича Кремера годом его вступления Красную Гвардию, участия в сражениях против германцев и белополяков ген-ла Довбор-Мусницкого.

Февраль месяц 1918-го года. В это время произошло его ранение в ногу в районе города Жлобина. После – его эвакуация в Гомель, в котором он оказался в оккупированном немцами районе.

Ноябрь месяц!918-го года. Это было время добровольно вступления Кремера в ряды Красной Армии. До 1921-го года был красноармейцем, командиром (отделения и взвода), политруком роты. Воевал (фронт западный).

Год 1921-й. В данном году он работал как помощник нач-ка милиции и воен. комендант беларуского города Ново-Белица.

Год 1922-й. Этот год стал для него годом окончания «Военного факультета Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова».

Период с 1922-го г. по год —1925-й. В дааном периоде Кремер был военкомом полка.

Год 1926-й. Данный год был для него годом завершения «Кавалерийских курсов усовершенствования командного состава».

Период с октября 1923-го г. по май 1931-го г. В данном периоде он был командиром эскадрона кавалерийского полка.

Период с 1926-го г. по г. 1931-й. В этом временном периоде он командовал кавалерийским эскадроном.

Период с 1934-го г. по г. 1936-й. В данном периоде он являлся зам. нач-ка опер. отдела механизированного корпуса.

Год 1934-й. Данный год для него был годом окончания «Основного факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе».

Период мая 1934-го г. – сентября 1936-го г. В данном временном периоде Кремер был помощником начальника первого отдела штаба одиннадцатого механизированного корпуса.

Период с сентября месяца 1936-го г. по январь месяц 1937-го г. В этом период он «состоял в распоряжении Разведывательного управления РККА (под псевдонимами «Александр», «Сергей»).

Период с января 1937 г. по август 1942-го г. – «секретарь военного атташе СССР в Англии. Через „Соню“ (Урсулу Бертон) поддерживал связь с учёным-атомщиком Клаусом Фуксом.»

Август месяц 1942-го г. С этого времени Кремер – «начальник Западного факультета Военного института иностранных языков».

Июль месяц 1942-го г. В данное время он являлся участником Второй мировой войны,» на Брянском, Центральном, 1-м Украинском, 3-м Белорусском, 1-м Прибалтийском фронтах». Он был на должностях: «командира механизированной бригады, заместителя командира механизированного корпуса».

Имело место активное его участие и руководство в боях [5]:

«в Курской битве, освобождении Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы. Командир 8-й гвардейской механизированной бригады (3-й гвардейский механизированный корпус, 1-й Прибалтийский фронт) гвардии полковник Симон Кремер в июле – августе 1944 года умело руководил боями бригады при овладении Шяуляем (Литва) и Елгавой (Латвия) и выходе к Балтийскому морю».

О наградах Симона Давидовича Кремера и присвоенных ему званиях

Источник: http://wiki-org.ru/wiki/

О наградах Симона Давидовича Кремера и присвоенных ему званиях написано в Википедии [5]:

«Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 августа 1944 года за умелое командование механизированной бригадой, образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм

гвардии полковнику Кремеру Симону Давидовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№5130). Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 13 сентября 1944 года №1241 полковнику Кремеру С. Д. присвоено воинское звание «генерал-майор танковых войск».

Super wes – собственная работа. Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/portret.jpg

2.2 Александр Богданов о Симоне Давидовиче Кремере. Отрывок, характеризующий Кремера Симона Давидовича. Могила героя Кремера

Александр Богданов о Симоне Давидовиче Кремере

Александр Богданов о Симоне Давидовиче Кремере в материале «Невидимой гвардии рядовые» написал следующее [6]:

«Барч, почетный гражданин

Эта глава будет короче остальных. О бывшем гомельском портном, затем кавалеристе, а позднее танкисте, генерале Симоне Давидовиче Кремере, родившемся 10 февраля 1900 года в семье мастеровогo, известно достаточно, чтобы имя его стало своего рода символом, оправдывающим, по мнению одной стороны, «нелюбовь» к представителям определенной национальности, а для другой – дающем обоснованное право утверждать: «знай наших». Боевые его награды, несмотря на старания и могущество первой группы, внушительны. Но нас-то интересует не вся, а вполне определенная грань биографии. Короткой и практически неизвестной биографии разведчика. Не удивляйтесь, тут нет ошибки. При заполнении многочисленных анкет Кремер всегда лаконично писал: «с января 1937 по 12 августа 1942 года находился в заграничной командировке».

В сентябре 1936 бывший ученик хедера, выросший к 36 годам до помощника начальника 1-го отдела штаба 11-го механизированного корпуса, был вынужден на время прервать военную биографию на Родине. Нет, не прервать, а продолжить в новом качестве за границей. Был отозван в распоряжение Разведупра РККА и через четыре месяца, 1 января 1937 по личному укaзaнию нaчaльникa ГРУ С. П. Урицкого, стал секретарем военного атташе при полпредстве СССР в Англии. Считался лучшим офицером-оперативником. Завербовал нескольких ценных агентов, в том числе начальника отдела Главного штаба Чехословацкой армии.

Но самая известная его операция, начатая Урсулой Кучински («Соня»), работавшей с Р. Зорге и Ш. Радо – это четыре встречи с К. Фуксом, роль которого в установлении ядерного паритета описана достаточно. Они без преувеличения изменили соотношение сил в мире. Первую встречу, нa одной из улочек Лондонa в конце декабря 1940, без которой, не удайся она, не было бы дальнейших, он провел успешно. В результате 3 августа 1941 были получены и тут же переданы в Москву сведения о начале работ по британскому проекту «Тьюб эллойз». Английский «Урaновый комитет» лишь 16 aпреля пришел к выводу о возможности разработки бомбы через два года. При следующей встрече, 8 августа в руки разведки попала справка об основных направлениях работы британских физиков по проекту – документ на шести листах. Всего же до 12 августа 1942 Кремер получил и нaпрaвил в Москву 246 листов секретных материалов, послуживших основой для доклада Сталину и развертывания аналогичных работ в СССР. Тут необходимо небольшое отступление.

Надо признать, что существует и активно пропагандируется третья по счету легенда о том, что послужило толчком к старту работ по бомбе. Что, мол, таким толчком послужили целых два (!) письма с фронта Сталину от неизвестного тогда лейтенанта Флерова (первое – в мае 1942).

Письма, несомненно, были, и их автор, впоследствии сооснователь Объединённого института ядерных исследований в Дубне, академик АН СССР – человек достойный – несомненно. Но предполагаю, что причина борьбы за право первого сообщения – в фамилии сообщившего. Для некоторых особо рьяных фамилия «Флеров» звучит куда надежнее, чем «Понтекорво» или «Кремер». Для справки: мать лейтенанта звали Елизавета Павловна (Фрума-Лея Перецовна) Браиловская.

Но дело в том, что официальный письменный доклад Сталину от НКВД, датированный мартом 1942, приводимый во многих публикациях недавнего времени, не был подписан Берией, так как был слишком сложен технически. Берия сообщил Сталину о выводах разведки. Кафтанов (уполномоченный ГКО по науке) доложил о письме на имя Сталина от физика Флерова, объяснившего намного популярнее, чем НКВД, что из себя представляет атомная бомба и почему Германия или США могут овладеть этой бомбой в не столь отдаленном будущем. Судя по воспоминаниям Кафтанова, Сталин, походив немного по кабинету, подумал и сказал: «Нужно делать».

А лондонская биография Барча закончилась достаточно неожиданно. В июле 1942 он подал рапорт об отправке на фронт, и после отзыва в Москву с августа 42 был начальником Западного факультета Военного института иностранных языков. Есть версия, что причина прекращения миссии разведчика – трения между двумя соперничающими резидентурами. Один из конкурентов стал открыто угрожaть Барчу. Пришлось выбирать между фронтом и подвалами Лубянки. И кто знает, состоялся бы в дальнейшем почетный гражданин белорусского Молодечно и латвийского Тукумса, похороненый в Одессе, 23 августа 1944 за боевые заслуги получивший звание Героя Советского Союза, не добейся он в июле 1943 отправки на фронт…

Дополнение 6. Был ли Кремер единственным разведчиком-евреем в посольстве? Ответ будет отрицательным. В декабре 1932 – ноябре 1937 заведующим инженерным отделом торгпредства под фамилией Соколов легально работал бригадный инженер (соответствует сегодняшнему званию генерал – майор) Михаил Яковлевич Вайнберг (1899 – 1938), оперативный сотрудник, резидент военной разведки.»

Отрывок, характеризующий Кремера Симона Давидовича

Источник: https://infourok.ru/prezentaciya-k-scenariyu-istoricheskogo-bala-otechestva-vernie-sini-posvyaschyonniy-otechestvennoy-voyne-goda-1953373.html

Отрывок, характеризующий Кремера Симона Давидовича, приведен в Энциклопедии [7]:

«Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами. Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска. Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему. – Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!

Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами. – Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса. Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов. „Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело“, подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. „Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!“ Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: „ну, братцы, шабаш!“ И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать. Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой. Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него. – Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти. – Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо. Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад. Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: „Пошел! что замешкался?“ Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались. – Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова. Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат. Солдаты без команды стали стрелять. – Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?

Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени. – Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно. „Вот оно!“ думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало. – Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним. Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком „ура!“ побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали. „Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его“. Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел».

Могила героя Кремера