Книга баек

И полез в шкаф, где у него стоял заветный графинчик…

Как водится, о покойном или ничего, или только хорошее. Последнего в жизни Репкина Ильи Васильевича было, откровенно говоря, до обидного мало. И всему виной – его пристрастие к «горькой».

Из-за постоянных волнений, нервных потрясений раньше времени угасла жена Репкина, тихая и работящая женщина. Дети давно вылетели из родного гнезда, изрядно опостылевшего им из-за бесконечных скандалов, дебошей, регулярно устраиваемых папашей.

Уйдя на пенсию, Репка (так со временем малопочтительно стали именовать Илью Васильевича односельчане) жил один как сыч, пропивая и пенсию, и случайные приработки к ней. В свое время его множество раз обсуждали на разных собраниях, отправляли на лечение. Но ничто не помогало.

И на Репку махнули рукой: живи как знаешь. Последовал печальный финал: с пьяных глаз дед хватанул какой-то дряни и отравился. И вот теперь ждали, когда его привезут, чтобы предать грешное тело земле.

Совхоз выделил деньги. Для Репки купили недорогой, но симпатичный костюм, белоснежную сорочку, туфли – то, в чем Репку увезли в больницу, составляло весь его гардероб и было до невозможности замызганным.

На краю села, в столярке, ширкал рубанком Ефим Федосеев, тщательно изготовляя последнее пристанище для своего непутевого односельчанина.

А в это время на дороге, пролегающей неподалеку от столярки, остановилась машина. Из нее вылез мужчина в полосатой пижаме, шароварах и тапочках, махнул рукой водителю грузовика и побрел к столярке.

Ефим вколачивал последние гвозди в свое изделие, когда в столярку, отдуваясь, вошел не кто иной, как сам Репка. Был он бледен, небрит, с воспаленными глазами.

– Здорово, Ефим, – сипло сказал Репка в спину столяру.

Федосеев обернулся и безмолвно опустился на чурбак.

– Мне, что ли, гроб-то? – проскрипел Репка и по-хозяйски погладил гладко обструганное дерево. – Слыхал, слыхал. Рано хоронить собрались. Что мне сделается? Кишки промыли – и вот он я, тут. Удрал из больницы – чего там валяться буду. Доехал вот на попутке. У тебя закурить нету?

Ефим, боязливо помаргивая, достал пачку папирос, дал одну Репке. Тот жадно затянулся и зашелся в жестком кашле. Пришедший в себя столяр осторожно похлопал его по худой полосатой спине.

– А за тобой уже машину послали, – сообщил он Репке. – Думали – все… В профкоме костюм для тебя лежит новенький, венок, в общем, все честь по чести. Я вот тоже расстарался – гляди, не гроб, а игрушка…

– Смотри-ка! – загордился Репка. – Выходит, я еще что-то значу. Обмыть бы это надо. У тебя, случаем, ничего нету?

– На работе не держим, – с достоинством ответил Ефим. – Да и тебе пора прекращать это дело – считай, с того света вернулся.

Но неисправимый Репка пропустил это замечание мимо ушей.

– Значит, нету, говоришь? – с сожалением переспросил он. – Тогда знаешь, что – купи у меня гроб. Его ведь для меня заказывали, так? И хоть надобность в нем теперь отпадает, он все равно должен перейти в мою собственность, так?

– Вроде так, – тупо подтвердил Ефим.

– А коли так, то я и продаю его тебе. Недорого, со скидкой за работу всего червонец. Разберешь и смастеришь что-нибудь для себя. Вишь, доски-то какие хорошие – без сучка -задоринки. По рукам?