Даруль Китаб. Книга II. Метафизика

Джон Локк вёл активную переписку с математиком Лейбницем, часто встречался с Ньютоном в беседах о «послании» апостола Павла, при этом сама религиозность им не только не мешала, а наоборот, была необходимым «фундаментом» для научного рационализма. Философ считал, что абсолютно каждый человек может, на уровне врождённой интуиции, прийти к пониманию аморальности таких деяний, как отказ от заботы о своем потомстве, невыполнение обязательств, воровство или убийство, потому что всё это противоречит естественному закону, коим и является «Закон Божий», вложенный в каждого из нас при рождении. Однако некоторые нравственные принципы мы черпаем из Откровений. Надо отметить, что Джон Локк был очень лоялен к исламу и с уважением относился к мусульманским учёным, отмечая тот огромный вклад, который они привнесли в мировую науку, за что, некоторые недоброжелатели называли его «османом» или «скрытым мусульманином». Так, критикуя взгляды философа относительно унитарности Бога, отказа от «Троицы» и симпатии к «иноверцам», другой его современник, христианский проповедник Джон Эдвардс в одной из своих работ написал: «Читателю следует знать, что слабая вера этого автора (Локка) совершенно не отличается от позиции турка…видимо он и черпает свои идеи из магометанской Библии (Корана)». Однако самого мыслителя такие нападки ничуть не смущали, ибо среди прочего, он обладал качеством, присущим любому верующему, к какой бы общине он ни принадлежал – быть искренним в своём служении Творцу и не «бояться порицания порицающих».

Какие же идеи для европейцев, среди прочего, провозгласил этот великий учёный?!

Все люди, по природе, свободны и равны между собой, подчиняясь только Высшему закону, исходящего от «безгранично мудрого Создателя». Более того, каждый человек должен не только жить по этому «Закону», но и обеспечивать соблюдение его исполнения со стороны окружающих, именно эта обязанность дает людям право наказывать преступников, но в таком естественном состоянии совершенно очевидно, что передача права наказания в руки каждого человека может привести к несправедливости и насилию. Чтобы этого не допустить, люди должны заключить друг с другом, своего рода «договор», по которому, общим согласием, составляется определённая группа (гражданское правительство), которой делегируются полномочия обеспечивать соблюдение закона, с правом применения репрессивных мер, в случае их необходимости. Высшая ценность – это жизнь, достоинство и свобода человека. Самое естественное его стремление – быть счастливым и избегать страданий, при этом «счастье», это то что радует и удовлетворяет «дух», а «страдание» во всем том, что «дух» истязает, подобно тому, как АЛЛАХ сказал в Благородном Коране: «Они уверовали, и их сердца утешаются поминанием Аллаха. Разве не поминанием Аллаха утешаются сердца?». Поэтому предпочитать тленное физическое удовольствие, постоянному наслаждению «духа» означает быть врагом своего собственного счастья, и это очень важно – именно наслаждение «духа», а не удовольствие «тела», как это станет в последующем.

Власть – это «право» принимать законы и обеспечивать их соблюдение для «общественного блага», при этом легитимность власти зависит от того, насколько она соблюдает естественные права своих граждан. Подлинную Веру нельзя навязать «принуждением», поэтому государство должно проявлять терпимость и обеспечивать свободу «религиозных взглядов».

Социально-политические взгляды Джона Локка, которые он всячески отстаивал, были выработаны не вопреки вероубеждённости, а наоборот, с опорой на неё. Именно на основе их неразрывности, началась эра Западного либерализма и может быть поэтому, это было время, когда воздух свободы, наполненный Божественной семантикой, открывал людям совершенно новый мир. В 1689 году британский парламент принимает «Билль о правах», в котором обозначены практически все мысли философа, начиная с самого названия документа – «Акт, провозглашающий права и свободы подданных и устанавливающий порядок наследования короны». В 1776 году его идеи почти полностью перейдут в «Декларацию независимости США», где наряду с либеральными ценностями и свободами, «Отцы основатели» Соединённых Штатов Америки красной линией подчеркнут неразрывность государства с Богом. «Когда ход событий приводит к тому, что один из народов вынужден расторгнуть политические узы, связывающие его с другим народом, и занять самостоятельное и равное место среди держав мира, на которое он имеет право по законам природы и ее Творца, уважительное отношение к мнению человечества требует от него разъяснения причин, побудивших его к такому отделению». Все права, все свободы, «человеколюбие», как высшая форма бытия, толковались исключительно в контексте незыблемых, сакральных канонов. Это было начало тяжёлого, иногда трагичного, но так необходимого становления нового порядка, век всеобщего единства и «гуманизма», где религия, общество и политика были неотделимы. Только в такой связке виделось будущее цивилизации, только так хотели построить мир сами «прародители» современной Западной демократии, в надежде, что ровно по этому же пути последуют и их потомки, но – не случилось. Парадигма идей «Бог, человек, общество, государство» составляла принципиальную основу генезиса Западного либерализма, в авторстве замечательного Джона Локка, и вряд ли он мог предположить, что к концу XX века его идеи приобретут совершенно новые, гротескные формы … что они окажутся вырваны из «интеллигибельного» контекста и провозглашены новой религией, на основе которой либералы XXI века наивно полагают создать совершенно уникальное и на редкость счастливое общество, свободное от старых «болезней и изъянов», имея ввиду религию.

Всё началось с того, что некоторые европейские интеллектуалы XIX века решили попробовать переложить «либеральные идеи» на новое полотно и вот, в 1861 году английский экономист, служивший в Британской Ост-Индской компании, социолог Джон Стюарт Милль заканчивает работу над своим произведением под названием «Утилитаризм», где либеральные идеи, при внешней тождественности, зазвучали в совершенно ином диапазоне, а их влияние достигло наивысшей точки сегодня – в XXI веке.

Сама по себе теория «утилитаризма», как некая система этических ориентиров, к тому времени была далеко не новой и включала в себя всё туже палитру морально-нравственных ценностей, такие как равенство, свобода, счастье – словом, тоже самое, что в своё время постулировал ещё Джон Локк. Но что сделал его последователь Джон Милль?! Он взял те же самые идеи, но убрал из них «Бога», вернее он Его как бы не замечает и делает Его абсолютно необязательным. Джон Локк был убеждён, что естественные права, свободы, политика и общественные отношения должны исходить из фундаментальных, вечных и незыблемых принципов Высшего закона. Только на таком непоколебимом «фундаменте» можно построить прочное здание либерального государства. Джон Милль думает иначе, хотя также, как и его предшественник определяет понятие «счастье», как «удовольствие без боли», а «несчастье» соответственно, как «боль и отсутствие удовольствия», при этом он строит определённую градацию «удовольствий», где наивысшую ступень занимают «моральные и интеллектуальные наслаждения», а низшую – «физические». То есть ценности как бы есть, а Законодателя этих ценностей, как бы нет.

Милль считал, что все люди стремятся стать счастливыми и это побуждает их объединяться в некие сообщества, поскольку в одиночку невозможно сделать свою жизнь предельно «воздушной». Но, дело в том, что все мы разные и по разному видим своё субъективное счастье, поэтому некоторые наши поступки в этом вполне естественном и благом стремлении, могут причинять боль другим, то есть делать «несчастными», это и есть предел индивидуальной свободы – человек свободен в своих действиях до тех пор, пока не несёт вред другим людям. Поэтому в вопросах отношений индивидов, автор указывает на особую значимость такого явления, как «мораль», но если для Джона Локка её основу составляют Божий канон монотеизма, то для Джона Милля действует совершенно иная формула, которую он выразил так – действия «моральны» и правильны настолько, насколько они способствуют счастью наибольшего количества индивидов в сообществе, и если большинству людей нравится, например проводить вечера за кружкой пива в баре со своими подругами и друзьями, или делать ставки на бегах, то абсолютно морально построить достаточное количество таких заведений, чтобы это большинство имело возможность получать максимальное удовольствие от жизни.

Он усиливает понятие «социального долга» и фактически заменяет им понятие «справедливости», зачастую употребляя место него слово «полезность». Любые действия являются оправданными и справедливыми, если то что ты делаешь направлено на достижение наиболее «общего блага».

То есть утилитаризм по Миллю, это особый образ мысли и особый образ жизни, в котором люди неукоснительно следуют незыблемости прав и свобод друг друга в условиях квалифицированного большинства, на это нацелены законы страны, которые необходимо строго соблюдать. «Полезность» является главным критерием правильности поступка, а «социальный долг» – его новой моральной основой, и если ради счастья большинства нужно убить, отнять или даже напасть и разрушить совершенно чужую страну, то это будет полностью соответствовать нравственным устоям, а значит не должно порождать в людях чувство вины.

Так либеральные идеи, рождённые на основе Божественной семантике, были десакралезированы. Их фундаментальные принципы, которые предавали им крепость и надёжность, были заменены на совершенно декоративные, суррогатные постулаты, не имеющие никакой идейной ценности. Социальный долг, рациональная полезность, равенство, следование праву большинства – это всего лишь дымка, пшик, набор звуков, которые бесконечно далеки от того, чтобы стать самостоятельным обоснованием человека. Интеллигибельная природа «естественных прав человека» определяет критерии их толкования – вечные и неизменные. Уберите её и что получите?! Аппликацию, которую можно раскрашивать любыми красками себе в угоду, манипулируя коллективным сознанием масс и социально-политической конъюнктурой, а это значит, что завтра, сославшись на очередной виток «эволюционной адаптации», не что не мешает получить моральное обоснование алчности, предательства, трусости и подхалимства.

Современный либерализм лишился своего твёрдого фундамента, с которого он начинался, и перешёл на тонкие, слабые, шатающиеся опоры. Они вот-вот сломаются и всё «здание» рухнет. Останется только молиться, чтобы это падение не было столь трагичным, как это было в прежние времена, когда человечество отворачивалось от своей Божественной сущности.

К чему же привела эта подмена «словарей» уже сегодня?!

Мы живём в мире, который сформировался после ужаса событий XX века, явившего нам всю пагубность доселе существующих автократий и тоталитарных режимов, которые питались идеями социальной эволюции и людским невежеством. Сегодня мы сбросили со своих плеч это тяжёлое наследие и вот, политические элиты установили для нас…для нас, не для себя…новые ценностные ориентиры «свободного рынка», которые тянут человечество в пропасть. Прежде всего – естественные права человека, это не «дар божий», а результат долговременной эволюционной адаптации человека друг к другу и к окружающему миру, в ходе которого и родилась современная мораль. Нет никакой сакральной нравственности, есть только реальность, в которой мы существуем здесь и сейчас, а раз так, то мы – люди, являемся лишь частью этого органического, животного мира и мы сами способны устанавливать правила сосуществования, где человек не имеет никакой «исключительности», но обязан проявлять заботу об остальной природе, потому что он умнее и разумнее всех остальных. Приоритет прав и свобод человека – право на жизнь священно и неприкосновенно, право на свободу слова, свободу мысли, равные права и равные возможности для всех. Животные наши «меньшие братья» и тоже имеют свои права, как и мы. Всё больше людей отказывается от мясной пищи. Домашних питомцев уже сажают на специально отведённое место за общим обеденным столом, их возят в специализированные парикмахерские, им устраивают свадьбы, оставляют наследство под радостные аплодисменты толпы.

Но самое главное, что эти современные «свободные идеи» абсолютно закономерно оказались в «оправе» всё того же старого, «доброго» закоренелого тоталитаризма, от которого так «победоносно» избавились…вернее, думали, что избавились, ибо сегодня «либеральное сообщество» совершенно не терпит инакомыслия. Любой кто живёт по-другому, думает по-другому или выражает иную точку зрения, является непримиримым врагом и должен быть «уничтожен». Те, чьи воззрения не вмещаются в «официальное» толкование «демократических» идей подлежат наказанию посредством общественного и государственного воздействия, и порой эта нетерпимость вполне успешно конкурирует с тоталитарностью самых диктаторских режимов прошлого. Веришь в сверхъестественное – ты неразумное существо, вызывающее жалость. Считаешь возможным убить животное и употребить его в пищу – ты варвар, недостойный находится в цивилизованном обществе. Осуждаешь секс-меньшинства – штраф, тюрьма, изгнание. Темнокожего нельзя назвать темнокожим, девочку нельзя назвать девочкой, а мальчика – мальчиком. Аристотель оправдывал рабство – вычеркнуть Аристотеля из истории, запретить его преподавание и изучение. Несколько феминистских движений требуют запретить Канта, потому что он был противником избирательных прав для женщин.

Запрет на государственные должности, запрет на преподавание, на публичные выступления, лишение наград и званий, бойкот и громогласное клеймение – сегодня каждый, кто думает не так как «они», в той или иной степени, сталкивается с этими вызовами. Западный обыватель уже не понимает, почему мусульман оскорбляют карикатуры на пророка, ведь это свобода слова, а свобода слова, видимо, это в том числе право унижать и оскорблять других – мёртвых и живых. Остаётся надеяться, что этот Западный обыватель ещё способен, хотя бы что-то почувствовать, если публично унизят того, кто ему дорог, например его мать или дочь. Пожалуй ещё труднее понять в современном «либерализме», почему оскорбление «однополых браков» это преступление и нарушение прав, а оскорбление верующих – это свобода слова и свобода мнений. Почему нельзя выпить или провести время в увеселительной компании, ведь это удовольствие, а разве Бог против удовольствий?! Если так, то не нужен нам такой «бог». Они очаровываются этим современными, воинствующими атеистами-интеллектуалами, не замечая, как их лишают «смыслов» и превращают в бесформенную животную массу, которая мотивирована лишь биологическими инстинктами – к выживанию и наслаждению.

Особенно неприятно наблюдать, как некоторые политики и общественные деятели, заигрывая с этим утилитарным нигилизмом толпы, пытаются им всячески понравится и делают вид, что горячо поддерживают такие постулаты. Они «покупают» голоса, не ради будущего, но ради власти. Притворяясь, декламируя «нужные» лозунги, тезисы, обещания, потакая их капризам, они пишут «забавные» посты в соцсетях, участвуют в массовых гуляниях, ходят маршем, скрепивший за руки, только бы «толпа» была довольна, только бы побыть ещё наверху, всё что угодно ради этого. Они поют серенады любви ко всему человечеству, заливают наши уши сладкой патокой о мировой справедливости, глобализации, гуманизации, заслоняя собой человеческое сознание от истинной реальности, в которой нет никакого равенства, нет никакого человеколюбия, в которой сильные пожирают слабых, а сверхобеспеченные толстосумы и властолюбцы определяют критерии достойной жизни для тех, кто вынужден работать за тарелку похлёбки.

Современный человек так устроен, что он нуждается в успокоении, а не в реальности. И любого бедняка, который едва-едва перебивается «от зарплаты до получки», можно убедить в том, что он живёт очень хорошо, достаточно лишь всё время показывать ему картинки людей, у которых и этого нет – умирающих от голода и болезней … слава Богу, не здесь, а там … в других странах и континентах. Посредством «инженерии общественного согласия», самого недовольного властью обывателя можно заставить поверить в то, что его правители не такие уж и плохие, ведь всё вокруг спокойно, стабильно и это ничего что воровство, как раковая опухоль поразила весь государственный аппарат сверху донизу, а большая часть населения получает нищенскую зарплату и не может найти себе достойную работу, достаточно лишь крутить ему перед глазами репортажи, как реакционная молодёжь громит витрины магазинов, как полицейские бронетранспортёры курсируют по улицам городов, разгоняя демонстрантов водомётами, дубинками и резиновыми пулями…не здесь…не у нас…а там, на дальнем зарубежье. Взрывы – это там. Голод, безграмотность, концлагеря и лагеря беженцев – это всё тоже там, не у нас и очень хорошо, что не здесь, главное, что не у нас. Уберите «Бога» из самосознания людей, и очень скоро они станут жить только эгоцентризмом и биологическими потребностями, ибо морально только то, что касается меня, а остальные пусть сами о себе позаботятся – таков естественный закон природы под названием «естественный отбор посредством борьбы за существование». Мы будем брать то, что можно взять и забирать у тех, у кого можно забрать. Так всё устроено – выживает сильнейший. Это не мы так решили, но такова природа … вот, какая нравственная основа станет главным мотиватором человеческой жизни, хотя какая это жизнь – так … простая биология и только. Именно такое коллективное сознание активно культивируется в современных «демократиях». Именно на такой психологии масс расцветают современные либеральные «элиты», которые словно ленточные черви, находясь внутри своего «хозяина», высасывают из него все соки, превращая в бездуховную мумию, одновременно заботясь о нём в той мере, чтобы он не возмутился и не объявил войну.

Мы живём в эпоху существования двух параллельных реальностей, одна для тех кто, условно говоря, «наверху» и совершенно иная для тех, кто внизу. Они смотрят как человечество лишается смыслов и их это вполне устраивает, даже отчасти забавляет. Наши сегодняшние либералы-натуралисты лишают человека сакральной сущности, они сажают его в клетку для животных, а он радуется – у него забрали мораль, нравственность, забрали трансцендентные интуиции, но зато погладили по голове, дали много еды, питья, много игрушек и назвали образованным индивидом, достойным сидеть в этой клетке, и он счастлив, абсолютно не замечая того, что он потерял самого себя и теперь его попросту не существует.

Когда-то, несколько сотен лет назад на Западе либерализм рождался усилиями философов и политиков, учёных и литераторов, художников и поэтов, которые мечтали построить совершенно иной мир и ради этого они рисковали всем что у них есть и не боялись принимать трудные решения. Ценой собственной карьеры, ценой свободы, иногда ценой собственной жизни они строили будущее с мольбой ко Всевышнему о Его благословенной милости. Когда-то человечество шло по пути к просвещению и социализации через познание законов природы в палитре Высших идей, озвученных устами пророков и философов. Сегодня их пытаются забрать у нас и бросить человечество наедине с интеллигибельной пустотой, в иллюзорном мире, где смыслы определяются голосованием «слепого» большинства, посредством инженерии согласия со стороны наших «благодетелей».

В первые десятилетие XVII века начинается тесное знакомство Европы с большим миром, которое, к сожалению для последнего было не всегда приятным. Географические экспедиции, открытие новых земель, новых народов, новых природных ландшафтов. Учёные-натуралисты отправлялись в далёкие странствия для новых открытий, путешественники привозили с собой эксклюзивные виды растений, животных, везли с собой ткани, минералы, различные природные элементы, которые поражали воображение и давали новый толчок к всесторонним исследованиям.

В 1666 году король Людовик XIV создаёт «Французскую академию наук».

До этого, в ноябре 1660 года ведущие эрудиты Британской короны, в центре которых Роберт Бойль, Джон Уилкинс и Джон Ивлин учредили интеллектуальный клуб, который войдёт в историю под названием «Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе».

Основатели озвучивают девиз общества – «Nullius in verba» (Ничего со слов), при этом, Роберт Бойль, будучи физиком и натуралистом, был ещё и известным христианским богословом, а Джон Уилкинс и вовсе англиканским священником. Это самая старинная Академия наук в мире, куда и сейчас входят практически все передовые умы современности. Более 70 Нобелевских лауреатов, и тот факт, что создание такого авторитетного научного сообщества произведено «руками» теологов и учёных, как раз и являет собой пример не просто совместимости, а абсолютной монолитности, более того – неразрывности религии и науки, Высшего сонма идей и физических законов природы, созданных непревзойдённым гением Высшего Разума.

Но, как ни странно, именно здесь и именно тогда начинают звучать первые громкие голоса, возвышающие «науку» над религией, постепенно отодвигая её в разряд застарелой традиции, но которая всё ещё может приносить пользу – например, вещать простолюдинам о нравственности и морально-этических ценностях, а «нам – учёным это ни к чему, мы итак всё это знаем. Так что, если церковь не мешает науке и «прогрессу», то пусть она будет».

Примерно в таком контексте начинается очередной виток формирования совершенно нового образа «человека-интеллектуала», для которого естествознание – это свет просвещения, а религия – устаревшая сказка для «черни».

Под влиянием собственных успехов и открытий, наука со своей строгой методологией, прямыми экспериментальными исследованиями, математическими и физическими расчётами постепенно ставится «единственным» способом истинного познания мира. «Ничего со слов», как декламировали члены Лондонской академии. Так в 1663 году некий учёный представил членам общества свой философско-теологический трактат для обсуждения на ближайшем заседании. Работа была ему возвращена обратно с пояснением буквально следующего содержания: «Королевское общество не заинтересовано в знании по схоластическим и теологическим материям, поскольку единственная его задача – культивировать знание о природе и полезных искусствах с помощью наблюдения и эксперимента и расширять его ради обеспечения безопасности и благосостояния человечества. Таковы границы деятельности британской ассамблеи философов, как они определены королевской хартией, и её члены не считают возможным нарушать эти границы». Другому автору, предложившему сходную работу, ответ был более резок: «Вы не можете не знать, что целью данного Королевского института является продвижение естественного знания с помощью экспериментов и в рамках этой цели, среди других занятий, его члены приглашают всех способных людей, где бы они ни находились, изучать Книгу Природы, а не писания остроумных людей».

Дело в том, что ещё первые философы начала времён вывели одну очень важную закономерность – люди, это пожалуй единственное сообщество, которое не может взаимодействовать с миром напрямую. Человеку нужен некий инструментарий, то есть некие «идеи», которые служили бы ему проводниками в физическую реальность. Включаться в структуру бытия непосредственно, на уровне природных рефлексов, это удел всего остального животного мира. Они действуют прямо – клыками, когтями, мышцами, и для своего сосуществования с остальным миром им не нужны никакие дополнительные обоснования. Но мы устроены несколько иначе и не можем без нормативов поведения, без кодексов, без концепций, ибо так мы строим наши жизненные практики, стараясь возвысится над собственными инстинктами, поэтому вопрос надёжного «инструментария» устройства собственного бытия для нас далеко не праздный.

Платон вывел постулат о существовании мира «идей», как отдельной, наивысшей структуры реальности, которая являет нам ключевые, незримые, сакральные установки, а мы лишь пытаемся осмыслить их и воплотить в земных проекциях своей жизни. То есть мир идей – это то, откуда мы черпаем «смыслы», Божественный неизменный первоисток или по-другому – Высший сонм. Подобная трактовка мироздания была далеко не единственной, например, как альтернатива – «энтелехии» Аристотеля, но все они, так или иначе, проистекали из трансцендентных основ за пределами «звёздного неба».

Примерно с XVII века постепенно начинает преобладать иное толкование «идеи», не как чего-то незыблемого «сверху», а как что-то, что рождается и проистекает изнутри самого человека. То есть «идеи», это наши представления о мире, и это тоже было очень ярко, особенно если учесть, что подобная мысль всё также проецировалась на интеллигибельную палитру Вселенной, поскольку все мыслители сходились в очевидности существования «законов», как чего-то реального, но одновременно нематериального, а значит «идеи» – это не физические факты и события, а то что их, как бы, обосновывает. Именно они скрепляют фаты и события в единый смысловой нарратив, рождая из них «историю», одновременно выступая незримой её частью.

Но вот, учёные начинают абсолютизировать «науку», объявляя научный рационализм действенным, самодостаточным и единственно верным. Постулируется новая формула. Идеи – это то, что мы мыслим и не более того. Большинство наших идей спонтанны. Их рождает сам человек, поэтому сам процесс познания зависит исключительно от интеллектуальной потенции индивида и не имеет никакой мистической природы, поскольку целиком зависит от умственных практик. И несмотря на то, что «атеизм» ещё не является признаком образованности и пока ещё употребляется, как оскорбление, но уже чувствуется рождение этих скептических настроений в отношении совершенно отчётливых, до той поры, сакральных основ «знания» о мире.

Так случилось, что вопрошание, критический анализ, разумное сомнение и непрерывный поиск наиболее лучших объяснений – всё это является обязательными элементами научного процесса. Именно на основе «критического мышления» рождаются гипотезы, аргументы, доказательства и научные теории, объясняющие физическую реальность. Видимо на этом кураже, окрылённые своими успехами, учёные эпохи Просвещения начали думать … а, почему бы нам не выйти за пределы своей «юрисдикции» и не направить вектор скептицизма на совершенно другую область – на философию и религию, вернее на церковный канон, и очень скоро они обнаружили, что столь привычная и столь действенная научная методология, которая так успешно раскрывает тайны физических алгоритмов, здесь совершенно не работает и совершенно не может ничего объяснить. Этот механизм оказался абсолютно нежизнеспособен, когда направлен на познание интеллигибельных субстанций и это естественно, ибо физикализмом невозможно доказать метафизические истины – он, просто, не обладает для этого необходимым инструментарием. Но к какому же выводу, после подобной неудачи, приходит учёный-натуралист?! Нет … он не признаёт бессилие материалистического подхода в этой области и не допускает никакой альтернативы суждения, а говорит: «Раз наука ничего здесь не видит и не выявляет никаких эмпирических доказательств, а только это и есть единственный способ истинного познания, значит нет никакого сверхъестественного мира». Вот на таком алогизме стало рождаться самое пагубное социальное явление, которое с каждым временем становилось всё более массовым. Материалисты стали считать и уверяли в этом всех вокруг, что только научные ценности и практики есть настоящая истина, тогда как церковь защищает свои собственные очевидные заблуждения, лишь для того, чтобы удержать власть над умами людей и сохранить свой статус единственного источника знания во всём, включая законы природы. На основе явных научных ошибок, на основе толкования несостоятельных воззрений древности в форме официального христианского канона и всяческое упорство в этом, идеи учёных о законах и структуре Вселенной, подтверждённые эмпирически, стали использовать, как главный аргумент против всего церковного института.

Но, пока эти голоса звучат негромко и разрозненно, ибо пока ещё нет некой общей рациональной идеи, которая могла бы стать «достойной» альтернативой учению о сакральности жизни и которая стала бы главным концептуальным остовом «атеизма», объединив под своё начало всех скептиков мира. Нет общего «знамени». Интеллектуалы-физикалисты пока ещё только выражают простые сомнения, робко поговаривая о том, что нет рациональных доказательств существования Бога, что это невозможно доказать или опровергнуть, что это не дело науки, но вообще-то «Его» скорее всего нет, потому что вот, посмотрите чего достигли физики, посмотрите химики, биологи, математики и без всякого «бога» … в общем, всё в таком роде. Всё больше европейских университетов объявляют о своём религиозном нейтралитете, и всё бы ничего, если бы эти эрудиты и дальше следовали бы своей привычной канве, но вот, прошло несколько столетий, пока наконец не появилась «идея», которая оказалась самой «успешной» парадигмой научного знания о природе и которая, как им показалось, могла бы стать знаменем «просвещённого теологического скептицизма». Нигилисты всего мира ликовали. Наконец они получили возможность громогласно объявить о своей «победе» над закостенелыми суевериями древности, предлагая своё, «научное», а потому истинное прочтение мира.

Через ретроспективу церковного раскола, мировых воин и буржуазных революций, миновав череду социально-политических взлётов и падений, Европа встречает самую значительную, самую противоречивую и самую резонансную научную теорию о происхождении жизни на Земле, которая, как это не странно, объединила вокруг себя всех атеистов мира – «теорию биологической эволюции», в авторстве великого английского биолога, натуралиста, путешественника, исследователя XIX века Чарльза Роберта Дарвина.

Физикалисты получили материал, который для них оказался достаточным, чтобы уже более уверенно вторгнуться в ненаучную сферу и от простых, разрозненных сомнений, перейти к единому, идеологическому противостоянию с креационизмом, при том, что теория Дарвина была нацелена совершенно на другое. Впервые в общественных кругах звучат заголовки, типа «наука против религии» или «борьба науки и религии». Новые площадки для глобального противостояния открываются не только в науке, но и в литературе и искусстве. Главный герой из серии романов и пьес мировых классиков, всё чаще предстаёт в образе благородного скептика, вступающего в некое идеологическое противоборство с консервативным религиозным обществом.

Удивительно!

И это яркий пример того, как вполне внятную и вполне допустимую научную теорию о механизме сотворения жизни, можно превратить во флагман деструктивного, испепеляющего влияния на все аспекты жизни всего человечества. Атеистическое «оружие» в борьбе с креационизмом, обоснование превосходства одних индивидов над другими, расизм, национал-социализм, Первая Мировая война, Вторая Мировая война и, наконец, активное вытравливание из нашего коллективного сознания фактора «сакральной» ценности человеческой природы, которая постулируется вполне обычным тезисом – человек ничем не отличается от других животных, поэтому их жизни не менее ценны, чем наши. Чарльз Дарвин оказался невольным вдохновителем всех этих, с позволения сказать, «идей», и я утверждаю, что это действительно странно, поскольку сам автор «теории эволюции» совершенно не видел своё учение в этом свете и отнюдь не собирался противопоставлять её метафизической картине мироздания, хотя его отношение к религии, действительно, было довольно противоречивым.

В своём значении «биологическая эволюция» – это некий процесс развития, изменения живых существ, в ходе которого индивид может приобретать новые признаки и освобождаться от старых. В результате эволюции меняются экосистемы, одни виды животных и растений вымирают, другие видоизменяются до уровня совершенно новых организмов. Этот процесс действует со времён возникновения жизни на нашей планете и с тех пор не прекращался ни на мгновение.

Для нас, для мусульман, теория эволюции никогда не вызывала никаких проблем. Более того, сам АЛЛАХ в Своей Книге поведал нам о сотворении небес, земли и её природы, указав на определённое поступательное движение этого процесса от одной стадии сотворения к другой. В самых разных аятах Всемогущий Господь повествует, например, о поэтапном создании человека от земли к капле, от капли к сгустку крови, затем к разжёванному кусочку, от него к эмбриону и так дальше, одновременно создавая тем самым для нас образ не только биологической, но и интеллектуальной эволюции «homo sapiens». АЛЛАХ сказал: «Неужели неверующие не видят, что небеса и земля были одним целым, и что Мы разделили их, и создали из воды всё живое…». С момента ниспослания этого аята мы точно знаем, что прав был греческий философ Анаксимандр, который ещё в VI веке до новой эры предположил, что все организмы вышли из воды.

К XIX веку в научном мире существовало уже несколько эволюционных теорий, оригинальных, очень интересных и достаточно убедительных. Ещё в IV веке Платон в своём «Государстве» озвучивает идею об улучшении общества за счёт отбора лучших его индивидов. Аристотель изучал вшей, жуков, червей и давал яркие описания примеров возникновения новых форм живых существ, указывая что каждое из них имеет своё предназначение в Божественном макрокосме. Он писал: «Не следует ребячески пренебрегать изучением незначительных животных, ибо в каждом произведении Природы найдётся нечто, достойное удивления». Средневековый схоласт Альберт Великий отмечал изменчивость растительного мира. Многие…очень многие мыслители со времён античности, в той или иной степени, говорили об «эволюции» жизни, как о действенном инструменте существования и обновления природы в контексте Божественного замысла.

Однако, как это традиционно сложилось в ретроспективе любой научной мысли, первым кто на системно-научном уровне описал процесс биологического становления жизни был, конечно же, мусульманский эрудит, учёный и писатель IX века Абу Усман аль-Басри, больше известный по имени аль-Джахиз, которое ему дали из-за выпуклости глаз.

В немногочисленных источниках, об этом исламском мыслителе подана крайне противоречивая информация. Одни пишут, что он, якобы вёл греховный образ жизни и вообще, чуть ли не отвергал религию, другие напротив указывают на его высокую вероубеждённость, что он принадлежал к мутазилитской школе, его очень хвалил правитель аль-Мамун и некоторое время, он даже занимался воспитанием детей халифа Мутаваккиля. Практика дискредитации учёных, и не только исламских, давно и хорошо известна. Сами пророки не оказались в стороне от «грязного» пера, чего уж говорить о простых мыслителях.

Среди прочих трудов по теологии, философии, музыки, после долгих исследований аль-Джахиз написал «Книгу о животных», в которой подробно описал их эмбриологию, способность общаться и адаптироваться к различным условиям окружающей среды. Но, прежде всего, он попытался классифицировать все организмы, начиная от самых простых и заканчивая самыми сложно организованными. Он писал о том, что всех животных объединяет «война за жизнь», при этом меньший уровень смертности характерен для более приспособленных особей, таков закон Всевышнего, ибо Он установил так, чтобы одни животные служили пищей для других.

Будучи большим литератором, аль-Джахиз описывал этот механизм в очень ярком, фольклорном стиле: «Крыса отправляется на поиски пищи, она находит и собирает ее. Она поедает некоторых других мелких животных и маленьких птиц… она прячется сама и прячет свое потомство в подземных норах, спасаясь от нападения змей и птиц. Змеи очень любят поедать крыс. А что касается змей, то они защищаются от бобров и гиен, которые более сильные, чем они сами. Гиена может напугать лисицу, а та пугает всех животных, которые меньше нее…Таков закон: одни существа служат пищей для других… Все маленькие животные поедают еще меньших животных; а все большие животные не могут поедать еще больших. Люди в отношениях друг с другом подобны животным…Аллах сделал так, что смерть одних тел дает жизнь другим телам и наоборот».

Убеждён, что «Книга о животных» была объектом очень пристального исследования и была хорошо известна европейским учёным, поэтому думаю не будет преувеличением отметить, что её незримое «дыхание» не могло не повлиять на биологов викторианской эпохи.

Сегодня, уже действительно трудно разобрать, когда же всё-таки родилась идея об эволюционном становлении «жизни». Современник Дарвина, знаменитый британский исследователь, специалист по санскриту Монье Монье-Уильямс писал: «Индуисты были «спинозистами» за две тысячи лет до рождения Спинозы, «дарвинистами» за много-много веков до Дарвина и «эволюционистами» задолго до того, как слово «эволюция» вообще появилось в языках мира».

Однако в рамках европейской научной традиции, по иронии истории, первую книгу об эволюции организмов, как о факторе влияния на органический мир, написал совершенно не натуралист, не биолог и даже не философ, а английский богослов, юрист Мэтью Хейл, который в 1677 году опубликовал свой трактат «Первобытное происхождение человечества, рассмотренное и исследованное в свете природы». В этой работе, впервые были систематизированы и методологически структурированы идеи о становлении биологического мира посредством различных причин. Автор пишет, что животные и насекомые настолько же совершенны в своём роде, как и человек, и подобно тому, как всевозможные факторы – болезни, войны, природные катаклизмы формируют человек, сходные механизмы существуют и в остальном биологическом мире, ибо таков порядок который установил сам Господь.

Одну из первых, наиболее ярких эволюционных концепций выдвинул великий французский естествоиспытатель XIX века Жан Батист Ламарк в своём трактате «Философия зоологии», опубликованном в 1809 году, где он озвучил две основные идеи. Первое – всему живому присуще внутреннее стремление к совершенству. Именно эта сила, в духе «энтелехии» Аристотеля, обуславливает усложнение организмов и появление у них новых органов и тканей. Так незримая «энергия», «пневма» внутри биологического индивида постепенно ведёт его к наиболее высокой степени организации от уровня к уровню, пока он не достигнет наивысшей точки соотносимости с окружающим миром. И вторая идея заключается в том, что организмы способны наследовать приобретённые признаки. Одни органы постоянно используются, развиваются, крепнут. Другие, которые применяются не так часто, со временем слабеют и атрофируются – и в тех и других случаях, наиболее важные изменения, с определённого этапа, начинают передаваться по наследству. Он отрицал существование такой категории, как «виды» живых существ, останавливаясь исключительно на понятии «особь», но главное, как и его предшественники, Ламарк рассматривал все эти процессы исключительно в конструкте единого замысла Творца. Он считал, что Господь создал материю, из неё же создал природу и задал нужные алгоритмы, по которым всё движется и взаимодействуют, а непосредственные объекты неживого и органического мира возникали из материи под воздействием заложенной в неё внутренней «энергии» и внешних законов Вселенной.

Буквально через полстолетия, в 1859 году, посредством не менее крупного и не менее талантливого естествоиспытателя-натуралиста Чарльза Дарвина, «эволюция» в палитре мироздания зажглась ещё более яркими красками. В этом году была опубликована его работа, которая войдёт в историю под названием «Происхождение видов с помощью естественного отбора и о Сохранении благоприятных рас в борьбе за жизнь», однако наиболее часто встречающееся название книги ограничивается только первой частью заголовка. Наше сверх гуманистическое сознание и повсеместный культ либерализма в условиях современности, побуждает нас не замечать вторую часть её названия, стыдливо прикрывая её рукой.

Учению Чарльза Роберта Дарвина посвящено огромное количество работ и научных исследований самых разных авторов по всему миру. Как уже упоминалось, трудно найти другую теорию в научном мире, которая имела бы такой резонанс. У неё есть, как горячие сторонники, так и убеждённые критики. Её отстаивают, опровергают, по ней пишут эссе, статьи, диссертации, монографии и учебные пособия. С одной стороны, материалисты продолжают восторженно объявлять о раскрытии тайны сотворения «жизни», где нет никакого «бога», с другой стороны – в 2002 году биолог, обладатель докторской степени калифорнийского университета США, Джонатан Уэлсс опубликовал книгу в русском переводе под названием «Анти-Дарвин», где он попытался обосновать, что большинство базовых аргументов этой теории, которые он называет «иконы эволюции», либо спорны, либо абсурдны, либо вообще являются результатом фальсификаций. Эта работа вызвала бурю негодования в определённых кругах научного сообщества. Одни принялись её клеймить, другие защищать и такие столкновения продолжаются уже больше двух столетий. Но, поскольку у нас нет задачи подробно исследовать все её позиции, мы остановимся лишь на том, как дарвинизм стал новой «религией» для современного светского общества