Толчки

– Да, сама, – кивнула Лена. – У нее на тебя жуткий зуб. Ты правда за ней бегал?

Я опешил. Такую формулировку относительно произошедшего с Дашей я еще не слышал.

– Было дело, – кивнул я. – Мы тогда с ней ходили на один литературный кружок вместе. Я там был единственный парень, а кроме меня были еще три девчонки: Алена, Лиза и Даша. Понимаешь, мне там очень нравилось, вот только я не сразу понял, что мне нравится весь коллектив целиком.

Она понимающе кивнула.

– И ты сказал Даше, что она тебе нравится, имея ввиду весь коллектив? – спросила она.

– Да, – ответил я.

– И она с тех пор на тебя обижена?

– Я бы это обидой не назвал. Я бы это вообще никак не назвал. Она просто в один момент стала относится ко мне с презрением и говорить в третьем лице.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Он, – ответил я. – Больше она меня никак не называет.

– А ты как к этому относишься?

– Как нам говохила Хаиса Федоховна – сила действия хавна силе пхотиводействия, – сказал я, подражая манере разговора Раисы Федоровны.

Она улыбнулась.

– Тогда понятно, почему она так разозлилась.

Мною вдруг завладело недоверие.

– А ты ей стишки показывала? – с недоверием спросил я.

– Нет, стихи она не видела, – ответила она.

По ее глазам было видно, что правды в ее словах не было ни капли.

И тут меня понесло.

– Тогда как Денис мог их читать при всех, а? Я же сам видел, как они хихикали с утра в вестибюле!

Она потупилась.

– Ну да, я показала. А на что ты еще рассчитывал?

Я отшатнулся. Эту фразу я боялся от нее услышать больше всего. Боялся потому, что эта мысль была и у меня. «А на что ты рассчитывал?».

– Понятно, – ответил я и пошел прочь.

Она звала меня, что-то кричала в спину. Но я ее не слышал. Все выходило так, что я сам был виной всех своих проблем. Если бы я тогда не написал тот чертов стишок, то Лена бы его не прочла, не показала бы его Даше, та не обозлилась бы на меня пуще прежнего, и не пошла бы к Денису. Они не начали бы меня травить, это бы не вышибло меня из колеи, и я нормально бы подготовился к уроку в пятницу! Мне вдруг вспомнился эпизод из детства: я бросаю камешек в пруд, что был у нашего дома. Я хорошо помнил, как камень, с характерным «бульк» погрузился в воду и как от него потом расходились волны до самого берега.

Но в тот день это было еще не самое страшное.

Я весь день, после того разговора, ходил, будто бы «не в своей тарелке». В голове билась, вызывая жуткую мигрень одна и та же назойливая мысль: «А на что ты еще рассчитывал?». Ни о чем другом я думать не мог. Отсидев оставшиеся два урока я, как и всегда, пошел на первый этаж, переобулся и направился к выходу. Прямо передо мной в дверь выходила Лена. Я сразу узнал ее и отвел взгляд. Как только она вышла на крыльцо, то тут же кинулась в объятия к парню, что там стоял и, видимо, ждал ее. Конечно, у нее есть парень! А как ему не быть? Красивых девушек без парня, обычно, не бывает. А о том, чтобы ее у него отбить, мне даже думать нельзя – шансы не то, что отсутствуют, они отрицательные! Это был незнакомый мне рослый паренек, который, судя по всему, не брезговал регулярными походами в зал. Оторвавшись друг от друга, они посмотрели друг другу в глаза. Для меня все это происходило будто в замедленной съемке.

– Помнишь, как там было, – сказал парень. – Твои глаза, как свет луны, очарованьем снабжены, как там дальше?

Лена вдруг нервно дернулась и оглянулась по сторонам. Когда она увидела меня, глаза ее округлились. Я безразлично посмотрел на нее.

«А на что ты еще рассчитывал?»

Понурив голову, я пошел домой.

Обычно, когда в жизни случается что-то плохое и я, после этого, иду домой, мой мозг пытается думать о чем-то хорошем. Так получается всегда. Всегда, кроме сегодняшнего дня. Сегодня о хорошем размышлять просто не получалось. Как я не бился, я не мог найти темы, где бы у меня было все хорошо. Хотя нет, была одна тема, которая могла меня приободрить. Я только подумал о ней и она сразу вылетела у меня из головы.

Когда я вошел, мною овладело знакомое, но, в то же время ненавистное чувство страха. Этот страх был тем, что возникает, когда ждешь чего-то страшного, но уже ничего не в силах изменить. Это чувство усиливалось той печальной безысходностью, что я сейчас ощущал. Через несколько секунд я вспомнил Раису Федоровну и понял, что этим вечером мне добавится проблем. Я уже представлял, какой скандал мне устроит мама, когда заглянет в электронный дневник. Мне невдомек тогда было, что она уже в курсе всех моих учебных прегрешений.

Вечером меня мандражило также, как и неделю назад, когда я отправлял Лене свой первый стишок. Пиликнул домофон. Я поспешно направился к двери, открыл замок и отошел на пару метров. Судя по маминому лицу, когда она входила домой, настроение у нее было прекрасное. Мне сразу стало тошно, как только я представил, как выражение ее лица поменяется, когда я ей скажу, что случилось вчера.

– Привет, – сказал я, пытаясь говорить непринужденно.

– Привет, – ответила она. – У тебя мама как Юлий Цезарь: пришла, увидела и вспомнила, что победила.

Несколько секунд в коридоре царило молчание.

– Так, помогите государю-императору затащить баулы, – сказала она.

– Ты к чему про Цезаря сказала? – спросил я, помогая ей затащить сумки.

– А то, что мы с тобой, мой милый, будем вместе все каникулы.

– Как ты узнала?

– А ты думаешь, мать в каменном веке застряла? Я каждый день твой дневник смотрела.

Я как-то сразу приободрился. Мне стало легче от избавления от необходимости ей все рассказывать.

– Но это не значит, что ты перестаешь быть безответственным чукчей!

– Почему чукчей-то? – обиженно спросил я.

В ее тоне чувствовалось, что она говорит шутя.

– Потому что не подготовился к физике.

– Там и это высвечивается?

Она кивнула.

– Конечно, Раиса Федоровна не поленилась и оставила к отметке комментарий, что ты «Не соизволил подготовиться к уроку».