Кочевое братство. Мечтатели

Глава 3.

Взволнованный город

– Где этот раненый с длинными волосами? Салманасар светловолосый, отзовись! Спасённый, ты где? – Радости Анаксо нет границ. Хозяйка поместья теряет привычную сдержанность и, о неожиданность, танцует во внутреннем дворе дома. Движения хрупкой Анаксо на удивление хореографически поставлены, грациозны. – Ты приносишь удачу, Салманасар! Мои духи сама базилея назвала египетскими. Базилевсу понравилось творение моё!

– Он в конюшне, любезная хозяйка, – участливо сообщает новости танцующей Мирина. – Почивает, как царь, на сене. Я выправила и надёжно примотала его переломанную руку к доске. Зелос27 похлёбкой его досыта кормил. Ту похлёбку я разогрела. Да только напрасны старанья. Всё стонет да стонет придушенный. Рёбра сломаны у него.

Танец победы обрывается. Радостное лицо парфюмера становится уныло-серым. Анаксо спешит в конюшню. Громкими стонами встречает посетителей раненый. На расспросы «где-что-болит» только невразумительно мычит.

– Может быть, он койне не обучен? – отсутствовавшая с хозяйкой Демонасса вопрошает у Мирины.

– Утром знал койне, умел на койне представляться. В наглости вижу приращение. – К хозяйке возвращается привычный властный тон. – Знай своё место, спасённый! Мне не нравятся жалобы. Я тебе говорю, Салманасар, одумайся – прекрати скулить. Ты пугаешь моих лошадей страданиями. Будешь кричать – не получишь ухода. Боль стойко переноси, как подобает мужу себя веди! Ты в гостях в моём доме прекрасном. Взвизгнешь ещё – так получишь плетей от меня.

Последнее замечание Анаксо, сказанное отнюдь не в шутку, производит впечатление и на раненого, и на любопытствующих слуг.

Раненый замолкает, слуги вдруг вспоминают про неотложные дела по хозяйству. С хрупкой хозяйкой остаются Мирина и Демонасса.

– Так-то лучше! Не люблю ужасные звуки. Не печаль меня. Скорбь не переношу. Я блаженство ценю, знай. Я составитель ароматов. Дорого стоят услуги мои. Много заказов я всегда получаю от влиятельных людей. Базилея меня пригласила…

Неожиданно раненый что-то шепчет. Парфюмер вынуждена остановиться, пытается расслышать произносимое. Раздаётся различимо внятное «Тея».

Удивлённая Анаксо указывает на волосы раненого.

– Ещё одним болтуном прибавление. Спасла этого варвара только из-за его удивительных волос. Волосы твои – твоё живое богатство. Помой их, расчеши. – Мирина презрительно фыркает. – Не для него будешь стараться. Как приведёшь волосы в чистоту, так меня пригласи, хочу посмотреть на их свойства.

Анаксо удаляется в мастерскую с Демонассой. С раненым наедине остаётся Мирина.

– Зачем ты появился? – зло шепчет несчастному служанка. – Новых хлопот мне добавил. На мне в этом доме уборка-готовка. А теперь ещё наказание добавилось – волосы мыть тебе. Мыло тратить душистое зря. Духи враждебные мне худа желают!

Однако злость юной служанки длится недолго, у лежащего раненого беспомощный вид. Лицо обезображено страданиями. Холщовый мешок едва прикрывает его наготу.

Несчастный жутко скрипит зубами, пытаясь удержаться от стонов. Служанка смягчается, произносит участливо, тихо:

– Пошла за водой. Слышал, волосы будем тебе мыть. Приказано мне, потому не перечь.

Немногим позже, после мытья, в конюшню входит Анаксо, присаживается совсем рядом с Салманасаром, берёт в руки волосы, играет с ними длинными пальцами, восхищённо произносит окружению:

– Как бы я хотела поменяться с ним волосами! Они у него такие восхитительные. Густые, мягкие, как дорогая ткань с востока. Словно вода утекают у меня из рук. Может, обрить его? Из волос себе парик смастерить? Или дадим им ещё отрасти? Тогда и на причёску пышную-сложную хватит. Что думаете?

В этот момент обсуждения качеств живого богатства несчастному, к сожалению, не удаётся сдержаться, он негромко жалостно стонет.

Анаксо тут же резко встаёт. Проговаривает возничему с укором:

– Вот опять закричал болтун неуёмный. Я же просила его. Ночью не засну, если он будет шуметь.

– Угостить его плетью? – Возничий рад проявить радение. – Сколько прикажете? Пять сильных ударов выдержит. Зад у него здоров.

– Нет, не ты, Мелеагр, руку на него подними. Пусть плетью ударит Зелос, его преданный друг. Поучи гостя нашего Салманасара выдержке, терпению и стойкости.

Мелеагр вручает плеть поникшему Зелосу, тот беспрекословно проходится ею по ногам раненого. Урок усвоен Салманасаром, на этот раз он молчит, плотно сжав зубы.

– Слабо огрел. Даже крови не видно. – Мелеагр готов продолжить работу за Зелоса.

Анаксо теряет интерес к наказанию, прикидает первой конюшню.

Где-то далеко, со стороны городских стен, поёт сальпинга28, призывая политов29 в город. Её протяжный зов мелодично-приятен.

– Что бы это значило, Демонасса? – доносится от удаляющейся хозяйки.

– Я узнаю, если скажете, госпожа.

– Ты оставайся со мной. – Анаксо поворачивается к конюшне. Издали властно кричит: – Мелеагр, съезди в город, новости мне принеси с агоры.

Возничий отправляется в город, заботы о раненом ложатся на плечи «нашего известного разорителя болтуна Зелоса».

Мелеагр входит в шумную Антиохию самым коротким путём до агоры, через южные ворота, смотрящие открытыми створками на речку Дафнию. Пройдя первые ворота, миновав вторые, возничий вступает на широкую парадную главную улицу столицы.

По левую руку город первый, престижный, кичливый, город богатых кварталов, окружённый собственной крепкой крепостной стеной, по правую руку – город второй, небогатый, город люда простого, служивого, ремесленного, торгового с огромной гордостью первых поселенцев.

Проходит два с половиной олимпийских стадия30, по прямой, через четыре башни, поворот направо, и вот главная агора Антиохии встречает возничего Анаксо многоголосо-шумно. Под ногами гладкие серо-белые мраморные плиты. Колоннады красуются новыми красками. Но долго праздно любоваться нарядной агорой Мелеагру не удаётся. Посреди портика торговцев зерном возничий обнаруживает старинного приятеля, приветствует, после обмена любезностями вступает с ним в беседу.

– Слышал сальпингу, друг Мед, но вот беда, не поспел на оглашение царских приказов.

– Как поживают мои два обола, Мелеагр, за меру отборного зерна? – Мед хитро прищуривает глаза. – Забыл про долг? Могу двух свидетелей пригласить.

– Не забыл. Держи два обола, скряга ты несусветный. Думал чуть позже отдать. После приятной беседы, конечно.

В руки Меда переходят две полустёртые монетки. Приятель после уплаты долга становится разговорчивым.

– Ты бы службу постылую возничего того бы… – Мед учтиво здоровается с каким-то статным красавцем-мистофором.

– Чего бы того? – Мелеагр насупливается недовольно. Тянет сквозь зубы: – Не такая уж моя служба и постылая. Всё ж получше, чем весь день под солнцем сгорать у амфор с зерном. Припекло тебя. Чёрным стал. Злой от нагрева.

Мед иронично смеётся, примирительно похлопывает приятеля по плечу.

– А кто мне в трактире у северных ворот три дня тому назад за вином плакался на не выплаченное вовремя жалование?

Предложенное примирение не принято. Отчего-то приятная беседа не задаётся. Возничий решительно обижается на торговца. Скидывает с плеча руку торговца. Надувается спесью. Переходит тоном на заносчивый гонор:

– Парфюмер мой искусный продала духи самой базилее, потому жалование я получил сполна. – Обиженный возничий громко цокает языком в конце похвальбы. Мелеагр готов на ссору. – Так-то! Видишь, как честен я с тобой, Мед.

– Так и самой базилее продала? – Мед в ответ корчит гнусную враждебную рожу. Недоверчиво качает головой. – Может быть, в долгий долг отпустила товар? Кто был свидетелем той прибыльной сделки? Уж не ты ли сам рядом стоял?

– Именно так! Был я сегодня, приятель, в царском дворце, что на острове. – Мелеагр откровенно хвастается перед торговцем, выпячивает грудь.

– Тебя пустили во дворец с твоей тощей кобылой? Ну и заврался ты, возничий, вконец! – Мед упирает руки в бока. Разражается едким смехом-издёвкой.

– Мед, ты нахал! Я рядом с царским дворцом стоял с повозкой. – Мелеагр багровеет от злости. – Лошадей хозяйских охранял. Навоз за ними в мешок убирал.

– Не пойму пустили тебя или не пустили во дворец? С навозом вонючим в мешке пошёл к самой базилее? – Мед не унимается. Злой вид приятеля его забавляет. – Но позволь! Тебя никак повысили в звании? Я не ошибся? Теперь ты чистильщик навоза! Рядом с дворцом и я могу постоять. Удивил! То дело простое, подъезжаешь с запада к водам Оронта, и с полей любуйся стеной крепостной, стой сколько хочешь, хоть до самой зари. Олух ты, мечтатель навозный, хоть и возничий. Хватит бредить средь дня, обидчивый врун!

– Это кто это из нас двоих врун? Ты или я? – Мелеагр сжимает руки в кулаки, вот-вот набросится на приятеля разрешать обиду.

Мед оказывается неробким духом, завидев угрозу, тянется за дубинкой, стоящей среди амфор с зерном. Кто-то сзади похлопывает по спине разъярённого возничего. Мелеагр оглядывается – перед ним мистофор, которого недавно привечал Мед.

– Хайре, товарищ! – Мистофор широко улыбается. – Извини, Мелеагр, что мешаю твоей перепалке с Медом. Слышал я, ты говорил про духи. Мне очень нужны духи на подарок. Гегемону желаю подарить. Не расскажешь, как найти твоего царского парфюмера?

Мелеагр забывает про ссору. Мистофор обнимает за плечи возничего, отводит его прочь от насмешливого Меда. Вдвоём они оказываются в хлебном портике крупнооптовых торговцев.

– Хочу повышения по службе, а достойным подношением себе легче добыть послабления. Отправляемся, как ты знаешь, мы в поход на восток, – доверительным тоном сообщает мистофор.

– Поход на восток? Нет, не слышал. – Возничий обескураженно хлопает глазами.

– Товарищ, ты много пропустил. – Мистофор покупает горячую лепёшку с сыром, разламывает её, душистую, пополам, предлагает половинку Мелеагру. – Наш базилевс хочет выгнать парфян из восточных сатрапий, освободить пленённого Деметрия Второго. Был объявлен набор в армию. Где ты был, когда пела сальпинга?

Мелеагр принимает предложенное угощение. Через полный рот изрекает:

– Духи дорого стоят.

– Ну так я поторгуюсь, может, твой парфюмер мне уступит. – Мистофор прижимает к себе возничего. – Ты пойми меня. Я на царской службе три года. Был отмечен в приказе за храбрость. Сотня воителей не предел моих амбиций. Способен на большее я. Гегемон без взятки не услышит меня. Так ты мне поможешь?

Не дожидаясь ответа, мистофор протягивает правую руку Мелеагру для рукопожатия.

– Имя моё знаешь превосходно, а сам не назвался, товарищ. – Недоверчивый Мелеагр не спешит скреплять предложенного рукопожатия.

– Фитал я, сын Леоса. – Мистофор улыбается Мелеагру как лучшему другу.

– Хозяйка отправила меня за новостями. Не расскажешь, чего интересного? Обмен на обмен? – Мелеагр пожимает руку новому знакомому. Рукопожатие мистофора очень крепкое, ладонь же в колючих мозолях.

– Может быть, ты меня сопроводишь до её дома, я ей сам интересные новости расскажу. Так будет достовернее.

Мелеагр оглядывает нового знакомого с ног до головы. Тяжёлое оружие в портупее, натёртая до блеска бронзовая фибула гегемона, алый платок с узлом гегемона, плащ чёрный из шерсти добротный, короткие сапоги, ладно стачанные по ноге. Улыбчивый мистофор не вызывает опасений.

– Сомневаешься в моей платёжеспособности? – Дружелюбная улыбка вот-вот покинет мистофора.

– Нет, что ты. – Приходит черёд Мелеагру примирительно обнимать знакомого. – Вечер уж скоро, ворота закроются. Как ты вернёшься в город?

– Ты, видно, позабыл, кто я. Ну ты и олух. – Мистофор снисходительно смеётся, поправляет портупею. – Это тебя по ночи не пустит в город караул. Я же на службе. Все ворота столицы знают имя моё. Так твоя хозяйка вдова? Богатая вдова? Какой за ней водится капитал?

Вдвоём они покидают агору, поворачивают у вторых южных ворот, огибают крепостную стену первого города, направляются к юго-западным воротам, что ведут к мосту через Оронт. Охрана и вправду везде привечает гегемона.

– Не знаю, что вам наговорил мой болтливый слуга, но я не поставляю ароматы в кредит. – В поместье парфюмера Фитала ожидает холодный приём. На усталую Анаксо бравый вид визитёра не производит должного впечатления. – Я вовсе не богачка, в этом утверждении вы тоже ошиблись. Скромный земельный надел у реки, десять на десять шагов, с фруктовым садом на нём. Яблок же с сада едва хватит на три больших пирога. Вот и весь мой годовой урожай. Две лошади смирные, простая повозка, в аренду сдаю, ржавый топор да дюжина гнутых гвоздей – трудно вдовье имущество назвать состоятельностью. Теперь, уже с моих собственных слов, вы можете вынести правильное суждение – я прозябаю, а не живу в роскоши.

Впрочем, хозяйка соблюдает приличия, гостю предлагают свежей холодной мятной воды. Мистофор принимает предложенное, отпивает несколько глотков и… предпринимает вторую отчаянную попытку добиться расположения вдовы.

– Жених я очень серьёзный. Отмечен в приказе. Не прошу от вас кредита, готов оплатить духи из личного опсониона. – На свет из сумы появляется туго набитый монетами простой грубый холщовый кисет с написанным чёрными чернилами «Кавалерия. Гегемон Фитал, сын Леоса». – Базилевс собирается в поход на восток. Мне выплатили за год вперёд серебром.

– Это те новости, хозяйка, которые я хотел вам сообщить, – вставляет своё слово возничий. – Столица взволнована…

– …Какие новости ты мне принёс, Мелеагр? – трунит раздосадованная Анаксо. – Про то, как некий гегемон получил серебро? Столица, конечно, взволнована. Тебя не было полдня. Ты отличаешься отменной сообразительностью, Мелеагр. Я начинаю жалеть, что наняла тебя. С зимы, как умер мой славный Эрехтеид, никак не могу подобрать надлежащей замены ему.

От грубости Анаксо возничий замолкает. К мистофору же хозяйка поместья обращается вежливо и холодно:

– Гегемон, зачем вам дорогие ароматы? Потратьте ваше серебро благоразумно на что-то более нужное вам в походе. Бронзовый котёл, например, на пять ваших подчинённых. Извините, я очень занята. У меня много невыполненных заказов. В том числе для Клеопатры Теи. Вам известно это имя, гегемон?

– Да, это базилея. Родом она из Египта. – Фитал начинает понимать бесперспективность новой попытки. Вполголоса неуверенно добавляет: – У меня не пять подчинённых, но бравая кавалерийская сотня.

– Гегемон, вы же не думаете, что я начну выполнять ваш очень срочный заказ прежде заказа базилеи? – Анаксо строгим взглядом указывает гегемону точный путь на ворота.

– Нет, ну что вы… – тянет задумчиво Фитал. Гегемон упрям, готовит доводы для продолжения беседы.

– Зелос! – выкрикивает в небо Анаксо. – Зелос! Проводи гегемона. Ему надо спешить на службу базилевсу.

Появляется раб. Фитал учтиво прощается. Анаксо гневно взирает на возничего.

– Мелеагр, я больше не нуждаюсь в возничем. Зелос поможет тебе собрать личные вещи. Ты уволен. Жалование ты получил. Более я тебе ничего не должна.

Анаксо удаляется в мастерскую. Три мужа втроём покидают внутренний двор негостеприимного поместья.

– Куда ты теперь подашься, Мелеагр? – вопрошает жалостливо возничего Зелос. Возничий хмуро молчит.

– У меня два дня назад сбежал мальчишка-оруженосец. – Фитал обращается к опечаленному Мелеагру. – С лошадьми ты управляешься справно. Крепок ты здоровьем, доспехи мои сможешь нести. Многими необходимыми достоинствами ты наделён. Буду платить тебе не меньше, чем парфюмер. Не горюй, товарищ! Скоро война, ты же слышал. – Гегемон игриво подмигивает удручённому бывшему возничему. – На войне найдётся много возможностей для быстрого обогащения. Чудеса дивные происходят после взятия городов. Серебро и золото само собой потечёт обильными ручейками, только руки вовремя подставляй.

– Я с тобой, Фитал. – Бывший возничий тяжело вздыхает. – В казарме буду жить? В ночи по зову сальпинги подниматься, как солдат?

– Ты привыкнешь к гарнизонному ритму, – утешает уволенного гегемон. – В казармах обретёшь много хороших друзей. Голодать ты не будешь. Каждый день хлеба ломоть и похлёбка горячая. Чем не счастье, товарищ?

Зелос удаляется в сторону конюшни, позже приносит небольшую кожаную суму с пожитками возничего.

– Извини, дубину тебе не отдам. Теперь я буду ею справляться.

Раб и возничий прощаются. Гегемон и его новый оруженосец уходят в сторону города. Вместе с ветром до Зелоса доносится обрывок разговора:

– …Не получилось обаять богатую вдову. Какая, право, жалость! Неужели я страшный?

– Нет, ну что ты, Фитал! Ты красавец. А вот она – сухая бесцветная жердь, желчи едкой полна до самых волос…

Солнце садится за горизонт. Закат окрашивает небо в нежный багрянец.

– Отдалились ли мужланы от дома? – За воротами раба скрытно поджидает хозяйка. Зелос вздрагивает от неожиданности.

– Это вы про того ушлого гегемона и нашего Мелеагра? – уточняет Зелос. – Пошли под ручку по дороге. Можете не скрываться. Вас им не увидеть, дорогая хозяйка. Ждут нашего Мелеагра суровые казармы, так сказал гегемон.

– Я всё слышала! – Анаксо шутливо присвистывает. Меж тем Зелос закрывает ворота на засов. – Обаять вдову захотелось пройдохе.

– Кто же будет возничим теперь? – вопрошает удивлённо раб.

– В возничие Мирину-кухарку назначу до той поры, пока замену лучшую не подыщу. – К Анаксо вновь возвращается весёлое расположение духа. Парфюмер поёт: – Ко мне только что сватался неумело, совсем неумело важный такой гегемон мистофоров. Сотня лихая под ним. Вот он какой, бравый зазнайка! Пришёл, как услышал обо мне. Корысть его ко мне позвала. Запылился с дороги, так поспешал за вдовьим добром, что даже подарок малый не приготовил желанной невесте.

– Вы же ему даже слова сказать не дали, дорогая хозяйка. – Раб разделяет веселье. Улыбается что есть сил. – Ах, если бы он распалился, себя б выставил напоказ, а вы бы слушали-слушали, поощряли заносчивые речи, соглашались, улыбались и нежданно вдруг… ему отказали. Вот было б представление! Вы… вы… вы каменный утёс, а он – утлое судёнышко. Разбились в щепы надежды жадного солдафона! Комедия!

– Да, ты, наверное, прав Зелос. Мало я посмеялась. Надо было дать занятное представление. Не сообразила, беда, упустила себе развлечение! Он не первый искатель лёгких богатств. Я свободу свою ни на что не променяю. – Анаксо громко смеётся. – Но он был такой очевидный в корыстности намерений, а я так устала. О, какой выдался пёстро-роскошный день! Волшебное сновидение ему подходящее имя. Базилея такая красивая, изящная дама весьма утончённого вкуса! Беседу неспешно вела с базилевсом при мне. Музыкой славной-прекрасной раздавались её наставления.

– А наш-то найденный варвар того… как-то с музыкой связан, – таинственным тоном шепчет раб. – Начал было я на дудочке Мелеагра свистеть, неуклюже, конечно, так он проснулся, давай меня ругать злыми словами. Стонет и ругается.

Анаксо застывает посреди внутреннего двора с удивлённым выражением лица.

– Так он музыкант? Театр? Актёр? О такой профессии я и не подумала. Так вот почему у него нет мозолей! Раскрылась загадка. Актёр у нас в конюшне живёт. Видно, странствующая труппа наказала преступника за прегрешенья, мне неведомые. Что мне с этой тайны раскрытой прибудет? Ничего. Не заработать мне на спасении нищего. Покорми его, Зелос. Позаботимся о госте достойно. Пусть боги с небес видят гостеприимство моё. Не нарушила я священный закон гостеприимства. Через десять дней острижём волосы светлые, мне на парик. Хоть какая-то будет польза от постоя актёра.

Анаксо удаляется в мастерскую. Мирина, новый возничий, вносит в мастерскую две старинные бронзовые масляные лампы. То верный знак – парфюмер будет работать всю долгую ночь.

Глава 4.

О чём поведал счастливо спасённый

Прибыв поутру ко дворцу, Анаксо замечает у колоннады входа знакомую подругу базилеи. Парфюмер издалека приветствует придворную даму. Но та не замечает приветствий Анаксо, собирается покинуть вход. Сняв бордовую шаль с головы, подобрав полы платья, парфюмер устремляется вслед за подругой базилеи. К своему счастью, Анаксо успевает настигнуть придворную даму ещё до того, как она достигла охраны входа.

– Хайре! Это я… я… Прошу прощения! – Анаксо едва может дышать, переводя с трудом дух от быстрого бега.

– Парфюмер, ты заставила меня ждать, – недовольно фыркает подруга базилеи. – Принесла то, что обещала? – Знатная дева искоса презрительно рассматривает Анаксо с ног до головы, заметив чёрную пиксиду, отправляется в сторону охраны. Придворная дама шагает таким широким мужским уверенным шагом, что Анаксо приходится бежать за ней. – Ты что, не знаешь моего имени?

– Извини, нас не представили, вчера во дворце у меня не было возможности имя твоё узнать, всё так быстро произошло, волнение затуманило голову, – торопливо тараторит Анаксо. – Я дважды вопрошала охрану, но они мне ничего не сказали…

– Она со мной, – гордо произносит страже подруга базилеи. Анаксо пропускают во дворец. Дева недовольно бросает попутчице: – Запомни моё имя. Я – Эригона.

Подруга базилеи прибавляет и без того скорый шаг. Анаксо путается в полах платья и заметно отстаёт.

– Эригона, я приготовила для тебя подарок, – чуть не в спину проговаривает Анаксо. Эти слова останавливают придворную даму. Эригона оборачивается к Анаксо. Теперь её лицо не выражает презрения. Снисходительным тоном она называет парфюмера по имени:

– И что же ты мне подаришь, Анаксо?

– Всю ночь я не спала. Составила твой аромат, по впечатлениям от первой нашей встречи. – Анаксо вынимает из складок одежд небольшой алабастрон бирюзового цвета.

– Вот как! – Алабастрон принимается, тут же откупоривается, подруга базилеи вдыхает аромат, замирает на миг неподвижно, выдыхает с блаженством: – Какой чудный фруктовый запах! Это как весенний ветер.

Подруга базилеи больше никуда не спешит. Несколько капель подаренных духов отправляются на мочки ушей. Алабастрон закрывается, придворная дама читает надпись на ленте пергамента:

– Молодость.

Анаксо одаривается благосклонной, тёплой, даже слегка нежной улыбкой.

– Мне семнадцать лет. – Эригона смягчается до откровенности. – Служу базилее уже полных два года. Хорошо служу. При ней неотлучно. И днями, и ночами. Наверное, умру девственницей в царском дворце. Чувствую себя ужасной старухой. Клеопатра меня не желает отпускать. Моему отцу пришлось отказать троим превосходным женихам. Один из них был таким красивым, тонким, чутким, понимал всё с полувзгляда, с полуслова… – Эригона качает головой, мечтательно смотрит на безмятежное утреннее небо. Белые облака медленно плывут на восток. Подруга базилеи быстро спохватывается, туман девичьих мечтаний исчезает, к парфюмеру она возвращается со строгим взглядом. – Ты же не хочешь меня подкупить этим подарком?

– Нет-нет, что ты! – робко шепчет Анаксо.

– Прими как благодарность за прекрасный вчерашний визит. Ты была так добра со мной, славная Эригона!

Эригона сдержанно улыбается Анаксо, прячет алабастрон, идёт по дворцу, но уже гораздо медленнее, женскими шагами. Теперь Анаксо не надо бежать. Парфюмер оглядывается по сторонам, из расписной колоннады они выходят прямо в сад дворца.

– Каждый день, иногда по три раза, ко мне обращаются с просьбами устроить встречу с Клеопатрой. – Эригона вновь удостаивает Анаксо откровенности. – Предлагают серебро, драгоценности, даже рабов. Я была бы богачкой, исполни хоть часть этих просьб.

– Да, я понимаю тебя. – Анаксо восхищённо рассматривает остриженные кусты мирта. Вдыхает аромат цветущего сада. – Ты неподкупна, ты честна, ты дорожишь расположением базилеи.

– Именно так! – Эригона сворачивает с главной на боковую дорожку, уводя Анаксо в глубину сада. – Моя служба превыше любых взяток. Именно поэтому базилея ставит меня выше прочих.

Короткий разговор заканчивается у раскрашенной статуи Ариадны. Из тени оливы появляется Клеопатра Тея со свитком и дорожным набором чернил. Властительница внимательно оглядывает наряд парфюмера.

– Вчера ты была в зелёном наряде. Сегодня на тебе… – Свиток и чернила отдаются Эригоне. О удивление, царица сближается со скромной Анаксо, трогает руками одежду парфюмера. – …Что это? Хламида31 твоего мужа? Почему она красная? Он у тебя солдат?

– Базилея, мой муж, младший гегемон, погиб при штурме Апомеи32. – Анаксо, памятуя о вчерашнем визите, не опускает глаз, смотрит прямо в лицо царицы.

– На чьей же стороне сражался твой муж? Ужели на стороне Диодота Трифона33? – Клеопатра пытливо вглядывается в глаза Анаксо.

– Мой покойный Гесих, да охранят его боги в Аиде, честно воевал за базилевса Антиоха. Антиоху Седьмому он присягу на верность принёс. Гесих был отмечен в приказе. Первым взошёл на стены Апомеи, с отрядом отбил важную башню, помер от ран в тот же день, на закате. Этот гиматий мне принесли его боевые товарищи. Именно в нём мой любимый Гесих отправился служить новому базилевсу.