Желай осторожно

– Ай!

– Что опять?

– Он лезет!

– Будешь ерзать, еще дальше залезет!

– О, черт! Ну, доставай уже! Сколько можно! У меня спина затекла!

И тут я узнала, что слово матерное в сказочном мире есть, а запас его многообразен и почти неиссякаем. Вывернув голову из-под руки принца, я обнаружила застывшую у шатра маркизу ван Лав с выпученными глазками и приоткрытым ротиком. Что потрясло ее больше, наша с Анатолем композиция или те композиции, которыми он встретил ее появление за шатром, узнать не удалось, поскольку мужчина, бросив меня на произвол судьбы в расстегнутой одежде, ткнул собранными щепотью пальцами в лоб Карамельке, и та кулем осела на траву, закатив глаза.

– Что стоишь? Хватай за ноги, оттащим, пока никто не заметил.

– Куда? – опешила я, обнаружив, что стою рядом с ним, вцепившись маркизины щиколотки, тогда как этот маньяк уже подхватил ее под руки и приподнял.

– Вон к тем кустам, – Анатоль кивком указал направление, и мы потащили.

Сгрузив Карамельку, канцлер велел мне подождать, нырнул в заросли и пропал на кошмарно долгие минут пять. За это время я успела сгрызть ногти до локтей, поседеть, подобрать жакет, вспомнить, что у меня жук в корсете и поседеть еще раз, и только после всего этого он вылез из кустов и вид при этом имел весьма довольный жизнью.

– Где ты был? Что ты там делал!? – истерила я, но вполголоса, как-то бесчувственные девицы у ног к громким разговорам не располагают.

– То, что собирался, пока ты коварно не накинулась на меня из-за угла.

– Анатоль! – взвизгнула я.

– Что?

– Жук!

– А, не переживай, я его раздавил нечаянно, когда маркиза…

Договорить он не смог, потому что от вопля ужаса и отвращения скукожились и опали все листья, завяли все цветы, а птички и насекомые издохли прямо в полете. На этой не радостной, но бодрящей ноте пикник пришлось свернуть.

Успокаивали меня долго, но не продуктивно, пока канцлер не принес что-то в чашке и, рявкнув, велел выпить. Я хлебнула и выпучила глаза – в чашке оказалась крепчайшая настойка, по ощущениям – чистый спирт. Сразу стало тепло, потом спокойно, потом весело. Ехать сама я не могла, поэтому Вениан взял меня к себе и прижимал всю дорогу, как ему хотелось, а я только глупо хихикала, поскольку ни на какие адекватные действия была не способна. Когда въехали во дворцовые ворота, хмель слегка выветрился и ко мне вернулась способность соображать, но не двигаться самостоятельно. Вот позорище, еще обеда нет, а я уже в дрова. И кто виноват? Конечно же коварный Анатоль, подсунувший мне эту дрянь. Королева поджимала губы, но смотрела с укоризной не на меня. И то хлеб.

В моих покоях дожидался доктор. Бодро смешал уже знакомую гадость и снова велел отдыхать. Горничные бросились помочь раздеться, но я разогнала их, кое-как разоблачилась сама, добыла из просторного гардероба что-то вроде туники, стащила с постели покрывало, умоталась гусеницей и уселась на диванчик, подобрав под себя ноги. Если вечером опять будет бал – я сдохну.

9

Тогда.

– Отвали, – я гневно дрыгнула ногой и накрыла голову одеялом.

– Рин, вставай давай, опоздаешь.

– К черту, у меня траур.

– А кто умер?

– Моя вера в светлое будущее.

– Ринка…

– Вовыч, иди лесом.

– Не могу, мне на работу надо, а ты на моем диване спишь.

Я высунулась из-под одеяла. Вовыч стоял одетый и притопывал ногой, как застоявшийся конь.

– Что-то не улавливаю логики?

– Мне уходить, дверь запереть надо, ключ один.

– Запри и уходи, – милостиво разрешила я, пряча лицо в подушку.

– Ну, нет, быстро подорвала зад и пошла в ванную. Если Ленусик пронюхает, что ты тут ночевала, я труп.

Пришлось вставать.

– Слууушай, – я высунула голову из-за двери ванной, – а какого я вообще у тебя?

– Ну, финансовый банкетный зал заказал, мы пошли, ну посидели, костями потрясли, а тут Стас твой. Ты проветриться пошла и как в воду. Я вышел, а вы уже у бара сцепились…

– Ну и?

– Ну и. Он свалил, а ты набралась, как свинюка страшная, играла с ребятами из аналитического в «стаканчики», пиджак мне испортила…

– Фу! – я скривилась, представив всю глубину морального падения. – Что, прям настолько?

– Да не… Рыдала и косметику размазывала мне по рукаву. А я когда в такси сел, на автомате свой адрес брякнул, а потом подумал, ну нафиг, еще через полгорода тебя везти. А ты скоро?

– Скоро, – буркнула я и скрылась в царстве мыла и полотенец.

– Ну, ты и… аскет! – бухтела я, когда мы с Вовычем утрамбовались на заднем сиденье такси и таки выехали на работу.

– Не ругайся страшными словами, каких я не знаю.

– Шампунь-кондиционер-гель для душа? Три в одном? И сгоревший фен? Тебя в Спарту без паспорта возьмут, экономный ты наш, – я поежилась от сползших за шиворот непросохших как следует волос.

Вовыч скромно потупился, сделал вид, что ковыряет пол сапожком.

– Рин, – сдавленно выдавил он, – а давай ты первая выйдешь, а я потом? А? А то мало, что вместе приехали, так опоздали и с тебя каплет, понапридумывают, стыдить начнут, а я нежный.

– Поздно, – сказала я, такси остановилось, а на пороге нас встречала девочка Леночка в образе бьющего копытом кентавра, даже пар из ноздрей шел. Еще бы, минус пятнадцать по Цельсию! Мне взгрустнулось, так как я представила, как будет чувствовать себя моя мокрая голова за пределами автомобиля. А Вовычу грустилось еще сильнее. Ему, откровенно говоря, было даже где-то страшновато.

Я хлопнула приятеля по плечу, подмигнула.

– Не дрейфь! Беру огонь на себя! – и пошла грудью на врага.