Время вороньих песен

Я пришла в себя на жесткой кушетке, а мне в нос совали жутчайшую дрянь. Светна совала. Пешта стоял чуть поодаль с видом опаздывающего человека и, узрев, что я пришла в себя, тут же развернулся и отчалил. Правда, смотрел на меня странно и, сворачивая за колонну, обернулся. Случайно совершенно. Совсем. Абсолютно. Именно так я это расценила.

У меня забрали мои вещи, одежду, белье, и шпильки из волос вынули. Тщательно и скурпулезно ощупали и осмотрели каждый сантиметр тела… Брр… Даже вспоминать об этом не хочу: кушетка у стены и гадкие прохладные пальцы на коже и в таких местах… И все это со скучающим безразличным видом. После пытки осмотром мне выдали белый балахон. В таком только жертвоприноситься. Не успела я подленько порадоваться, что не девственница, как в комнату с голыми кафельными стенами и полом, где все это безобразие происходило, вошла еще одна светна, в коричневом. Она привезла нечто, напоминающее узкий хирургический стол с тускло отблескивающей серебирстой поверхностью, от которой веяло запредельной жутью. Я непроизвольно вжалась в кафель лопатками. Светна Левин пресекла мой порыв просочится сквозь стенку, подтолкнула меня к каталке, подбила под коленки, а еще выданной одежки лишила. Они вдвоем с коричневорясой помощницей уложили меня на страшный металл голышом, только полотенчико на срамное место набросили, оставив все прочее на обозрение. Спустя минуту мои конечности и шея оказались прочно зафиксированы специальными держателями. Затем вошли двое. Инквизитор и темный маг. У инквизитора была татушка на коротко стриженой голове над ухом, у мага – глухой капюшон и странно знакомые руки.

Я молчала и тряслась от холода и страха неизвестности. Смотреть я могла в потолок и немного на стену перед собой, и до меня только сейчас дошло, что ровная гладкая поверхность, такая же белая, как кафель – стекло. И оттуда наблюдают. Сердце заколотилось с новой силой, хотя куда уж сильнее, и тут на грудь, прижав заполошно мечущийся комок, легла теплая ладонь. Из-под капюшона мне был виден подбородок и четко очерченные губы. Уголки чуть дрогнули, обозначая улыбку, и сразу стало спокойно и немножко неловко, поскольку я узнала, чья это рука. Сердце, подумав, трепыхнулось еще пару раз и забилось ровно, как ему и полагается.

Инквизитор шагнул в изголовье, висков коснулись подушечки пальцев, я моргнула, может, капельку дольше, чем обычно, подержав веки закрытыми…

…

Это было похоже на сценку с пациентом, над которым хирурги во время операции анекдоты травят. В три голоса. Мужских. Приглушенно, словно из-под воды. И не смешно ни разу. На груди – теплая ладонь. Не касается, но я ее чувствую.

– Что скажете?

– Никаких явных следов воздействия. Очень слабое эхо на грани восприятия, какое бывает после контакта с любой из энергетически насыщенных некроформ. И все же реакция слишком нетипичная. Нечто отдаленно похожее я только у поднятых не-живых встречал, или…

– Или?

– Вам мое частное мнение нужно или официальное?

– Официальное.

– Будет в отчете.

– А предварительно?

– Мне подумать нужно. Не совсем понимаю…

– Светен?

– Я в таком же недоумении. Я бы посоветовал отвести ее к Оку и посмотреть на реакцию.

– Чью?

– Ее, Источника. Глас Света сейчас в храме Всеотца и будет там до завтрашнего вечера. Это мое мнение, но решать вам, вы ведете дело.

Шаги, шелест, звук открывшейся и закрывшейся двери. И снова голоса. Теперь два.

– Поиск по крови что-нибудь дал?

– Да. И нет. Физиологические маркеры полностью совпадают с образцами взятыми в три, семь и пятнадцать лет. И с выборочно взятыми у нескольких членов семьи Двирен с разной степенью владения даром. Энергетические… Она по-прежнему неодареная, но… Я, конечно, не совсем специалист… Эм… Представь материальный носитель от неодаренного, а энергетический от раскачанного по каскадному типу универсала… Нет, даже я такое представляю с трудом… Это либо нежизнеспособно, либо вулкан под задн… Что ты делаешь?

– Здесь холодно. Она голая.

– Тебе претит зрелище женской груди, между прочим, красивой?

– Тут ты специалист?.. Мне претит шмыгающий нос. – Шероховатая ткань коснулась кожи и еще одна рука, горячая – плеча, краем задев зрелище. – Вулкан под задницей? Любопытная интерпретация. Насколько нежизнеспособно?

– Абсолютно, на мой взгляд.

– Но ты не специалист.

– Могу посоветовать.

– Мартайн? Он на дурном счету. Комитет по этике на низком старте, Коллегия целителей рукоплещет и вопит о прорыве, но кто их когда слушал. Глава клана лично внушение делал. А я его почти закрыл. Сам знаешь за что.

– Не закрыл же. Попросишь в частном порядке, дашь ему поблажку.

– Частный порядок в дело не пойдет. Как я это в суде предъявлю?

– Как косвенную. Там таких полно, если не все.

– Не все.

– Веришь, что это она? Серьезно? Цикличный призыв без вреда для носителя и “темный омут” с отсроченным действием под занавес? Да она даже светсферу зажечь не может. А тут некромагия и магия крови высшего порядка.

– О! Ты не видел, как она уборку делает!

– Зато пахнет очень… привлекательно.

– Я смотрю, ты уже привлекся…

– Не я один…

– Так что с энергетическими маркерами? Уверен, ты прогнал по всей базе, когда у Двиренов и их родственников не нашел. Есть совпадения?

– Угу. Одно… – Воцарилась пауза, теплые пальцы легли на плечо. – Ты. Пятьдесят процентов. Если отразить зеркально в двух плоскостях. Представил? Вот то-то и оно, сам мозг наизнанку вывернул, а по части выворачивания мозгов…

– Специалист? Какого хрена ты делаешь?

– Поправляю. Сползло же. А тебе претит шмыгающий нос.

– Штраф за домогательства знаешь какой?

– Я вообще-то в отпуске. Я, можно сказать, полгода живых не видел и мне интересно. А ты зануда.

– Выметайся. Нет, погоди, разбуди ее.

– Сам буди. Меня тут уже нет. Мне еще отчет писать. Официальный.

…

…открыла глаза, а все уже закончилось. Почти. Я была свободна, светна Левин помогла сунуть чуть озябшие руки в рукава наброшенного сверху балахона и подняться. Подала еще один балахон, похожий на ее платье, только черный, ловко убрала мне волосы под грубый темный платок, выдала мои собственные чулки и ботинки. Хотелось бы еще и белье. Или трость. Лучше трость. С ней я чувствую себя уверенно даже без белья.

– И куда меня теперь?

– Светен Арен-Фес сказал в храм.

Светен сказал в храм, значит в храм. Всеотцу не важно, есть на мне белье или нет. Главное, чтобы душа на месте была. Хоть какая.