Изобилие в твоем сердце

– Зять, ты можешь спать дальше, возможно, тебя такая колхозная жизнь устраивает, но не мою дочь! Я даю тебе ровно две недели, не больше, если ты не снимешь квартиру в городе, то ты не увидишь, ни жену, ни ребенка.

Мой муж смотрел на меня умоляющим взглядом. Я молча последовала за матерью. Он бежал за мной и причитал: «Ты меня бросаешь, ты меня опозоришь своим отъездом, что обо мне подумают люди?» Выходя за ворота, я, обернувшись, сказала: «У тебя было время, и я просила тебя целый год».

Мы уехали, мама забрала меня в том, в чем я была – в домашнем халате, и сказала: «Не волнуйся, дочка, я смогу обеспечить тебя и внука. А теперь пусть попробует хоть кто-нибудь мне помешать!» Всю дорогу мы разговаривали обо всем, она держала моего сына на руках и приговаривала: «Ты должен стать для своей матери защитой, и ты станешь!»

Я смотрела на нее и плакала от счастья, что мы вместе. Когда мы пересекли черту города, у меня как камень с души упал. Я вдохнула глубоко воздух и сказала вслух: «Как же я люблю тебя, мой родной город Грозный!» На самом деле город наш был маленький, но очень красивый. Во всяком случае, для меня он был красивый: весной, когда начинали цвести яблони, вишни, черешни, акации, тутовник, город становился неимоверно, сказочно красивым. Мы приехали домой, там ждала меня младшая сестричка и муж моей матери. Сестричка накинулась на меня от радости и спросила:

– Ты теперь с нами останешься?

– Надеюсь, что да, – ответила я.

У нашей мамы были только девочки. Я была старшей из сестер. Среднюю сестру, как говорила мама, она родила для меня. Как только я узнала, что она моя мать, я постоянно просила родить для меня сестричку, а младшую она родила для себя. Младшая сестренка осталась жить с мамой, а мы со средней сестренкой жили с бабушкой. Хочу рассказать о младшей сестренке и ее появлении на свет. Мне весной исполнилось двенадцать лет, мама ходила беременная, и летом, в начале августа она пришла в дом своей матери, чтобы увидеть дочек и пообщаться со своей бабушкой, то есть моей прабабушкой. Дома была я, младшая сестра моей матери и моя прабабушка. Поужинав с нами, она подошла и присела, обняла свою бабушку, они долго разговаривали. Моя мама спрашивала какие-то советы для себя.

Моей прабабушке на тот момент было 84 года, на улицу она не выходила, передвигалась только по квартире. Я помню, что она не умела писать и читать. Могу сказать, что, несмотря на то, что она была безграмотным человеком, она обладала даром ясновидения, целительскими способностями, врожденной проницательностью и мудростью. Ее сердце было добрым, чутким и сострадательным. Прямая противоположность своей дочери, то есть моей бабушке. Многие ее предсказания я наблюдала с детства – глобальные, планетарного масштаба предсказания, которые я наблюдаю сейчас, в нашем современном техногенном мире. Например: кто бы мог подумать в далекие восьмидесятые, что нерушимый СССР распадется? Только она говорила это на своем родном языке – ингушском. Кто мог подумать, что женщины перестанут рожать естественным путем, не смогут вынашивать без помощи медицины, и вскоре эту функцию они утратят. Кто мог подумать, что питьевая вода будет продаваться в пластиковых бутылках, за отдельные деньги, как продавался лимонад? Кто мог подумать в начале восьмидесятых, что воздух, который мы вдыхаем, будет тоже продаваться за деньги? Позже в книге я опишу все это и многое другое, что с детства запомнила.

Сейчас вернемся к рождению моей младшей сестренки. Спустя какое-то время мама зашла к нам в комнату и сказала: «Девчонки, бегите, вызывайте скорую помощь, мне пора рожать!» Мы вместе с младшей сестрой моей матери выскочили на улицу. Неподалеку от нашего дома находился милицейский пункт и психиатрическая больница. Мы решили сначала зайти к участковому, чтобы он вызвал для мамы «скорую». Он так и сделал, а потом отвел нас домой.

На дворе была полночь, подходя к дому, мы увидели, что мама ходит возле подъезда и что-то причитает. Я сказала ей: «Пойдем домой!» Она ответила, что не может сидеть на одном месте, ей не хватает воздуха. Мы остались с ней на улице. Она направилась в сторону, откуда, по ее мнению, должна была приехать скорая помощь. В ста метрах от подъезда мама падает на землю и начинает кричать так, что ее крик до сих пор звучит в моих ушах. Я и моя тетя, которая была старше меня на два года, перепугались. Не зная, что делать и как помочь маме, я села рядом с ней, сказав ей, что я рядом.

Я не понимала, как ей помочь и как утешить ее, я стала плакать. Увидев, что я плачу, мама сказала: «Не реви, дуреха. Я же рожаю, а не умираю». От этих слов мне стало легче, хоть я не видела разницы. «Что мне сделать?», – опять спросила я? Мама сказала: «Беги домой и принеси простынь и покрывало». Я побежала в дом, у подъезда я услышала ее душераздирающий крик и мое имя – Мальвинка. Она кричала: «Вернись!» Я побежала обратно к ней, она уже не сидела на земле, а лежала, раздвинув ноги. «Держи ребенка, – кричала она. – Чтобы он на землю не упал!» Я с перепуга выполняла все ее инструкции. Подставила свои руки к ее промежности и увидела в потемках голову ребенка и много крови. Меня стало тошнить от запаха крови, но я делала все, что говорила мама. Соседка из соседнего дома, выглянув через окно, спросила у нас: «Что случилось?» Мама громко крикнула ей: «Тащи простынь, ножницы и спирт, беги скорее сюда!» Через пару минут соседка оказалась рядом с нами. Сказала мне: «Отойди, сейчас я помогу маме».

Я не помню, сколько по времени шел этот процесс, для меня время в тот момент остановилось. Мои руки были в крови, но я стояла, как вкопанная, ждала новых заданий и высматривала скорую помощь, которая была в пути. Мама начала кричать еще сильней, а соседка тоже громко кричала, чтобы та тужилась, потом их голоса и крики умолкли, раздался детский крик. Соседку звали Лариса, она держала малышку на руках. Посмотрев на меня, она сказала: «Снимай с себя жилетку». Я быстро сняла с себя хлопковую жилетку и осталась в футболке. Завернув в нее окровавленное тельце, соседка приказала отнести ее домой к прабабушке, чтобы она перевязала ей пупок. Я быстро пошла домой. «Смотри, не урони ребенка!», – крикнула соседка мне вслед.

В тот момент я не осознавала всю серьезность, но чувство ответственности тогда было сильно выражено. Когда я зашла в комнату к прабабушке, она лежала, полусидя, с закрытыми глазами. И когда я положила ей на колени малышку, прабабушка улыбнулась и сказала, чтобы я принесла ей теплой воды и тазик. Я так и сделала, она завязала ей пупок, а потом намочила пеленку в теплой воде и начала протирать маленькое тельце моей новорожденной сестренки.

Я оставила их и побежала на улицу, чтобы убедиться, что моя мама жива. Выйдя из подъезда, вдали я увидела скорую помощь. Когда я подошла, маму грузили в машину на каталке. Врач со скорой спросил: «Где ребенок? Несите его сюда!», и я побежала за малышкой в дом. Я взяла ее на руки, прабабушка запеленала малышку и сказала: «Теперь тебе будет легче нести ее». Когда я вышла, мужчина-врач посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал: «Быть тебе гинекологом!» Я не знала, что это значит, но в ответ улыбнулась. Их увезли в больницу, а я пошла домой. От такой бурной ночи я не могла заснуть до утра. Так родилась моя младшая сестричка, и в честь соседки мама назвала ее Ларисой. Для меня мои сестрички всегда были и есть мои дети. Материнский инстинкт у меня появился до появления моих собственных детей.

Я вернулась в дом моей матери, где меня с радостью ждала сестричка, она очень полюбила моего сына. Она сама была еще пятилетней малышкой, для нее мой сын стал живой игрушкой. Мы много времени проводили вместе. Я ходила с ними в парк, катала их на разных каруселях, с большим удовольствием сама каталась с ними. Через три дня после моего отъезда из села муж приехал в город ко мне, но зайти не осмелился, боялся мою маму. Мы долго разговаривали, вернее, говорил он, а я слушала. Муж искренне сожалел о том, что не слышал мои просьбы. Теперь он был готов переехать не только в Грозный, но и за его пределы очень далеко. Он просил, чтобы я вернулась на две-три недели в село, пока разговоры и сплетни сельчан и родственников не улягутся. Из всей нашей беседы я поняла, как важно ему мнение других, на что я ответила:

– Я не могу пойти против своей матери, она же сказала, что нужно сделать для того, чтобы наша семья еще сохранилась. Хотя сохранять изначально нечего. Я все равно собиралась уйти от тебя через три месяца после нашей свадьбы, но время затянулось на два года.

От такой новости у мужа появились слезы.

– Как ты можешь так легко расторгнуть наш брак? – спросил он.

– Могу, – ответила я. – Как ты мог насильно заставить меня выйти замуж и насильно любить тебя?

– Я надеялся, что ты меня полюбишь!

– Может я и смогла бы, если бы ты вел себя так, чтобы я чувствовала защиту, опору, уважение. Только я чувствовала твое потребительское отношение и самоутверждение. Тебе надо было всем односельчанам показать, что ты удачливый и смелый. Да, ты смог это сделать всеми правдами и неправдами, но для того, чтобы удержать эту планку, надо было просто быть по-настоящему любящим мужем и отцом.

– Ты права, – ответил муж. – Но я люблю тебя и сына, и не смогу жить без вас.

– Тогда дерзай, у тебя еще есть шанс.

Попрощавшись с ним, я зашла домой. Мама стояла, смотрела в окно и наблюдала за нами.

– И что ты решила, – спросила мама?

– Я решила, как ты и сказала, не могу я идти против твоего слова.

Мама молчала, а потом стала говорить:

– Если любишь, не слушай никого, и меня в том же числе. А если нет, то не уговаривай и не заставляй свое сердце любить.

На следующий день приехал старший брат моего мужа и тоже просил вернуться с ним в село. Я вежливо отказалась.

– Не делай глупостей, – сказал он. – Ты будешь жалеть, что развелась. Ты знаешь, что разведенные женщины не в почете, и их репутация не самая лучшая?

– Да, я знаю, что для вас всех важно, что скажут люди и родственники. Ты стал вникать в нашу проблему только тогда, когда коснулось вас, мужчин. Где ты был все два года, и почему ты не интересовался, как мы живем? Почему ты не спрашивал своего младшего брата, почему он не работает и ничем не занимается? Только играет на своей гармошке и развлекается. Почему ты не спрашивал, что ест твой племянник, и многое другое? Сейчас ваша гордость и самолюбие, и ваше положение в обществе задеты.

– От нас еще ни одна женщина не уходила, тем более жена.

– Значит, я буду первой, кому-то же надо было разорвать этот круг.

– Ну, дело твое, но знай, сына мы у тебя заберем, по нашим законам дети остаются с отцом.

– Хорошо, – ответила ему. – Я подумаю о своем возвращении, но мне надо время, чтобы обдумать все.

Он уехал без меня. Прошло еще несколько дней, муж приехал и сообщил, что он снял в центре города большой шестикомнатный дом с бассейном и нашел работу в городе.

– Теперь ты вернешься ко мне? – спросил он.

Я не хотела возвращаться к нему, но подумала: может, это действительно шанс для нас двоих, и может, городская жизнь повлияет на него более эволюционно.

– Да, давай попробуем жить самостоятельно, вдали от твоих и моих родственников.

Мама не была против, даже похвалила зятя, сказав: «Можешь, когда сильно хочешь, молодец!»

Так мы переехали в большой дом: огромные комнаты, два санузла, летняя кухня с видом на сад из плодовых деревьев, высокие центральные ворота и площадка с песочницей для детей.

– В этом доме, наверное, жила большая семья? – спросила я у мужа.

– Да, они уехали в Германию, а дом отдали родственникам, чтобы он не пустовал, сказали, пусть сдают или сами живут, пока они не вернутся.

Мне нравилось все в том доме, и сыну было, где разгуляться, я могла выпустить его гулять без всякого волнения. Территория была огорожена кирпичным забором и высокими железными воротами.

Муж устроился на заправку, вскоре он выкупил вулканизацию и работал на себя. Он стал зарабатывать приличные деньги, и мы стали откладывать на покупку собственного жилья. Через год мы купили дом. Конечно, он не был таким большим и комфортабельным, с евроремонтом, но это был наш дом. Живя еще в съемном доме, мы сделали ремонт в нашем гнездышке и переехали спустя два месяца. С каждым днем мне казалось, что все налаживается, и муж стал более внимательным к нашим бытовым вопросам. Все, что было необходимо добывать извне, он приносил, даже ограничил меня походом в местный магазин за мелкими покупками. По его просьбе писала список продуктов на листочке, и вечером, возвращаясь с работы, он приходил с полными пакетами домой. Все, что касалось дома, уюта, тепла и приготовления пищи, занималась этим я с большой любовью.

Я уже стала чувствовать к мужу сердечное тепло и, когда он задерживался, я скучала по нему. Спустя еще год он купил машину, подержанную, но в хорошем состоянии. «Опель», не помню, какая модель, да и это на самом деле не важно, главное – что это было средство передвижения. Муж стал часто задерживаться на работе, а порой и не приходил домой на ночь. Я нервничала и не спала, пока он не вернется. Когда он приходил домой, я спрашивала: «Где ты был?» Он говорил, что у дальних родственников, пригласили на свадьбу, чтобы сыграл там на аккордеоне. Он был талантлив от природы, с самого детства он играл на разных инструментах, и у него был стопроцентный слух и красивый голос, также он обладал чувством юмора: где бы он ни появлялся, все его любили, и всем было весело. Он играл и пел только тогда, когда его душа этого просила. У нас дома всегда были его друзья и родственники, он мог завести своей игрой на гитаре, на баяне любого прохожего. Мне нравилось его жизнелюбие, я полюбила своего мужа спустя три года совместной жизни.

Все стало налаживаться, и муж настаивал на втором ребенке. Надо, чтобы родилась девочка, так как сын у нас есть. Эту идею я восприняла с позитивным настроем, и я сказала, что я тоже хочу. Каждый месяц мы ждали, что будет беременность, но мой организм жил своей жизнью, мне пришлось обратиться к доктору, и после осмотра и анализов доктор назначил лечение, чтобы восстановить иммунитет и снять воспаление. После месячного лечения я забеременела, мы с мужем были очень счастливы.

Время шло, и весной у мужа начался очередной приступ, язва двенадцатиперстной кишки не давала ему покоя. Я готовила для него разные настойки по рецептам народной медицины и, конечно, избирательный подход к пище. На время все стихало, я уговаривала его, чтобы он прошел медицинское лечение, но он всегда отказывался, говорил, что у него язва с 13 лет, было три кровотечения, лечили, и все бесполезно, предложили операцию – он отказался.

– Ты, не волнуйся, мой ангел, я все равно не жилец и до сорока лет не доживу. Так что ты еще сможешь выйти замуж после моей смерти.

Я была в ужасе от его слов, а больше всего меня удивляло его спокойствие. Зачем ты себя программируешь на ранний уход? Зачем ты тогда вообще женился на мне и детей еще хочешь? Ты подумал обо мне и детях, которых ты заведомо обрекаешь на сиротство? После такой новости в моей душе появился страх потерять его. И этот страх мне не давал спокойно жить, в мыслях всегда прокручивала, что он умрет.

– Мы же только начали жить, тебе 27, а мне 21, и как я должна спать спокойно?

Он с юмором отвечал:

– Ничего, не ты первая, и не ты последняя молодая вдова будешь.

– Ты не мог мне об этом сказать три года назад и отпустить меня тогда? Сейчас, когда я жду второго ребенка, ты решил меня сломить?

– Нет, это моя душа хотела тебя, и от тебя детей. Мы на самом деле не знаем, кому и сколько отведено, поэтому не накручивай, живи и радуйся каждому дню, – он нежно обнял меня и успокоил.

Вечером к мужу приехал его лучший друг, и они уехали, я смотрела на маленького сына и на свой живот, в котором была еще одна жизнь. Мне стало жалко детей и себя, потом я вспомнила его слова: «Надо переключиться на что-то веселое, позитивное». Подумала, и мы с сыном стали смотреть мультфильмы «Чип и Дейл». Мы уснули в обнимку с сыном, и в ту ночь мне приснился сон, что мужа убивают ударом ножа в спину. Я проснулась от стука двери, муж пришел поздно, в слезах бросилась к нему на шею, стала его обнимать, целовать. Он не ожидал от меня такого поведения, но был очень рад, что я проявила к нему свою любовь. Улыбаясь и успокаивая меня, приговаривал:

– Так ты меня любишь, оказывается? Я очень счастлив, что смог растопить твое сердце и заслужить твою любовь.

Я рассказала ему сон, он его расшифровал, что это мои мысли и моя душа накрутила, вот и приснился кошмар.

– Так это неправда, что ты умрешь? – спросила я. На что муж сказал:

– Нет, я пошутил. Я хотел узнать, на самом деле, что ты чувствуешь ко мне.

– Ну и шуточки у тебя?! Больше не шути со мной так, иначе я убью тебя сама, – пригрозила ему.

– Договорились, – ответил муж.

Время шло, я основательно готовилась к родам. С первым сыном я не понимала, как надо себя вести при беременности, поэтому были осложнения во время родов как физические, так и психологические. Со второй беременностью я правильно и сбалансированно питалась, ограничила себя в хлебе и мясе, и мой вес не повышался, и плод нормально развивался. Время рождения второго ребенка было в январе, и мы готовились встречать Новый 1993-й год. Муж пригласил своих друзей и родственников, этот год был самый счастливый и веселый, у него хорошо получалось веселиться и веселить и радовать людей вокруг. Гости разъехались после старого Нового года, я ходила, как пингвин, еле передвигала ноги. После двадцатого января я почувствовала, что боли в пояснице участились, муж хотел отвести меня в больницу.

– Рано еще, это предвестники, подождем еще пару дней и тогда решим, ехать нам в роддом или нет, – сказала я.

Муж согласился. Я была привязана к сыну и дому, и для меня было трагическим событием оставить сына у родственников, пока я в роддоме. Я тянула время до последнего, пока схватки не начнутся дома, и вот этот день настал. Воды отошли, и муж отвез меня в больницу, была ночь, и в девять утра я родила дочь. Муж уже стоял под окном с огромным букетом алых роз, и пел песню «Миллион алых роз», играя на своем аккордеоне. Все врачи и медсестры были рады бесплатному концерту, после его дебюта в роддоме ко мне относились с особым почтением и вниманием. Да, он любил, когда его талантом восхищались, он не скрывал свое тщеславие. Ему это доставляло большое удовольствие, в его жилах закипала кровь, адреналин брал над ним вверх.

Через пять дней он забрал меня из роддома домой. Сын ждал моего возвращения с нетерпением, ему было интересно посмотреть на маленькую сестричку, он с трепетом смотрел на нее, гладил ее по голове и целовал каждый ее пальчик. Он полюбил свою сестричку и не отходил от нее. Сын был старше на 3,5 года, но чувствовал себя ответственным, я не ожидала от него, что он будет заботиться и помогать мне.

Так мы жили все вчетвером в любви и понимании. Дочка росла и не доставляла мне особых хлопот, она была спокойным ребенком. Жизнь шла своим чередом. Соседи, жившие рядом с нами, продавали свой дом с небольшим участком, муж договорился с ними, что мы купим у них этот участок, чтобы со временем построить большой дом, и они продали нам его. В нашем районе стали продаваться дома, и люди постепенно стали уезжать. Сначала стали уезжать немцы, потом русские, украинцы, армяне и все в течение года. Наши соседи начали рассказывать, что скоро может поменяться власть, и вместе с ней может произойти все, что угодно. Муж работал с утра до позднего вечера, я занималась воспитанием детей и домом. Я отпросилась у мужа, чтобы навестить маму, и он отвез меня на пару дней. Мобильной связи не было в то время, и мы ездили в гости без приглашения и предупреждения. Мама была рада видеть нас, она сказала мне, что надо будет поговорить, когда дети уснут в спокойной обстановке. Я уложила детей и младшую сестричку, мы закрыли в кухне двери, сели пить чай.

– Ты только не переживай и не волнуйся, – сказала мама.

– Хорошо, – ответила я.

– Все, что я буду говорить, воспринимай, как предупреждение, возьми себе на вооружение и подготовьтесь к отъезду.

– К какому еще отъезду и куда? – спросила я.

– Не перебивай, а слушай. Скоро здесь в Чечне будет война.

– Какая война?!

– Самая настоящая, – ответила она. – Надо, чтобы ты вывезла детей и сестричек своих заранее.

– О, чем ты говоришь?!

Да, мама обладала даром ясновидения и яснослышания, и до меня стало доходить то, что она говорит – так и будет. Единственно, что она не могла сказать точно – это дату начала войны. Страх парализовал все мое тело, меня начало трясти, и слезы хлынули из глаз.

– Возьми себя в руки и не реви, еще успеешь нареветься. Если сделаешь то, что я говорю, выживете все, а я в этой войне погибну. Мама говорила и говорила, но я ее уже не слышала: перед моим взором пролетела вся моя короткая жизнь, я думала о детях, о сестрах, о любимых и дорогих мне людях, думала в целом обо всем нашем многострадальном народе. Вспомнила рассказы и страдания моей прабабушки, как их изгнали из родных мест и жилищ в 1944-м году 23 февраля. Когда она вспоминала этот день, в ее глазах всегда были слезы. Как их загнали в эшелоны: стариков, женщин и детей и отправили в Казахстан. Она познала голод, холод, унижение, но самое страшное – она потеряла двоих детей. Несмотря на всю боль, что она испытала, она не утратила способности любить жизнь и людей. Ее сердце было полно любви, а в глазах был особый свет. Вернувшись в сознание, я спросила у мамы: откуда ей пришла такая информация? Она ответила, что во сне к ней являлся старик, который предупредил ее заблаговременно, и, чтобы потомки остались живы, она должна сообщить всем.

– Вот я и сообщаю тебе, доченька моя.

У меня не укладывалось в голове, что в мирное время, когда цивилизация повсюду, может быть война. Вернулись домой с детьми, муж заметил сразу, что со мной что-то не так. Спросил:

– Что с тобой, почему ты такая задумчивая и невеселая?

– Веселиться особо нечего, – буркнув в ответ, я стала накрывать ужин.

После ужина муж настаивал, чтобы я поговорила с ним, он думал, что мама на меня плохо повлияла. Нет, мама здесь как раз ни при чем.

– Ты знаешь вообще, что происходит в городе, – спросила я? – Говорят, что скоро будет переворот, и будет война? Я сижу постоянно дома и не знаю, что происходит за пределами наших ворот.

– Да, знаю, – ответил муж. – В центре города бастуют люди, и совет старейшин сидит возле горисполкома, требует отставки премьер-министра.

– Нам надо выехать, и желательно – чем быстрее, тем лучше.

– Нет, мы никуда не поедем, я не могу уехать, тем более, ничего на самом деле не происходит. Народ бастует, и это нормально, все наладится, вот увидишь. Ты, главное, не думай о плохом, если будет действительно опасно, то мы успеем уехать. Будем жить, как и жили, дальше будет видно, – сказал муж.

– Хорошо, – ответив ему, я немного успокоилась. Утро вечера мудренее, завтра наступит новый день, и мои мысли о войне, надеюсь, улетучатся.

Муж, как обычно, ходил на работу, я занималась домашними делами и воспитанием детей. Я пошла к соседке, чтобы узнать, что думает ее семья, что говорит ее муж по поводу обстановки в городе. У них было три сына и одна дочь, все дети были дошкольного возраста, она всегда готовила пирожки и пончики. Соседка смеясь, всегда говорила, что ее пацаны любят поесть, и ей приходится стоять у плиты с утра до вечера. На Кавказе каждая женщина готовила из теста всякие блюда, это традиционно. Если женщина не умела приготовить что-то из муки, ее считали плохой хозяйкой. Я не выдержала и спросила у нее:

– Что ты думаешь по поводу разговоров о надвигающейся войне?

Она от неожиданности уронила лопатку, с помощью которой переворачивала пирожки.

– Я стараюсь не думать об этом, – ответила она.

– И как, получается? – спросила я.

– Не очень, даже не представляю, что делать. Я поняла, что вы тоже в курсе. Я только вчера узнала об этом.

Так с каждым днем слухи о войне стали чаще слышны. Как можно быть спокойной, когда везде и всюду об этом говорят? По местному телевидению стали призывать народ к независимости и свободе. Обстановка накалялась, и муж настоял, чтобы мы уехали на неделю из города в село к его матери и братьям.

– Давай, я отвезу тебя с детьми, побудешь там, сменишь обстановку, и через неделю я за вами приеду.

Выбор у меня был невелик, и я согласилась. Приехав в село, вместе со своей свекровью и золовкой мы принялись собирать урожай. Вдали от города меня стали стали реже посещать мысли о войне, да и в селе мало кто об этом знал, соответственно, и не говорил. На выходных муж приехал за нами. Мы вернулись в город к обычному нашему режиму и укладу. Мы жили в заводском районе, неподалеку от нашего дома была средняя школа, воинская часть, продуктовый и хозяйственный магазин, возле магазина всегда сидели бабульки, продавали семечки, жвачки и всякую мелочь, что нравилась детям. Мой сын любил покупать у бабушек семечки и жвачки: они всегда насыпали ему в карман с походом. Когда мы зашли в продуктовый магазин, я увидела соседского парня, и у него на ремне висела кобура с пистолетом. Я поздоровалась с ним и вышла из магазина, не купив хлеба. Он был единственным сыном у своей матери, я знала, что она сама воспитала его, жили они вдвоем, и он, по словам его матери, нигде не работал. И вот, что я вижу – он с пистолетом разгуливает по району, меня это насторожило. После слухов о войне я стала очень наблюдательной, до того момента я жила в своем мире и ничего не замечала. У меня обострились чувства тревоги и волнения.