Внук Донского

Я решил переодеться в форму одного из стражников, чтобы выиграть какую-то фору при приближении к дозорным. Нашел самого субтильного и позаимствовал шмотки с доспехами. М-да, видок ещё тот. В сапоги пришлось тряпки запихивать, чтобы хоть как-то двигать ногами. Трупы предложил затащить в камеру и уложить на лежаки. В темноте их легко можно было принять за сидельцев. Сам в спешке не подумал, и Фока сам не догадался ещё раз переодеться в военные одежды. Так он и остался в одежде обслуги.

Перебежать заполненное вооружёнными воями пространство крепости не представлялось возможным. Я со своими скоростными данными мог бы попытаться, но с грузноватым партнёром нечего даже мечтать. Решили дожидаться сумерек и всё-таки рискнуть. Обратно отыграть уже всё равно не получится.

– Зачем через двор? – пришла в голову интересная идея. – Можно подняться на стену и пройти по забралу.

– Ей![343 - Ей – да, так, верно, истинно.] – возрадовался Фока. – Борз ты умом еси не по летам, скомрах. Воя из тя сотворил лепша, аще бы преду срещися[344 - Срести – встретить.].

Пройти по верху стены было не самым лучшим решением из-за наличествующих там дозорных. Но, как говорится, из двух зол выбирают менее золистое.

Поднялись по скрипучей лестнице внутри башни и выбрались на забрало. На самой середине нам попался первый вой, длинный и худой молодой парень. Он с удивлением в голосе ругнулся:

– Камо пеши, ратич, и челядина почто лещишь за ся, ерпыль[345 - Ерпыль – малорослый.] колобродны[346 - Колоброд – шатун, бездельник.]? Зде те не гульбище. Ряда ратна не ведае?

Молча подошёл к нему и ударом в кадык отправил в небытие. Тело было перекинуто через зубцы и чвакнуло где-то внизу.

Прошли без приключений следующие два перехода между башнями. Только на третьем снова возник силуэт воя. Он оказался умнее своего первого товарища и окликнул:

– Глагол заветны сказывай!

Что делать? Я жестом подозвал идущего позади Фоку и шепнул ему, как надо себя вести. Обнявшись, походкой упившихся в хлам забулдыг, направились к потенциальной жертве. Только бы поближе до него добраться и не дать ему успеть поднять тревогу.

– Рекл глагол! – уже угрожающе взревел вой.

– Иди к чёрту, шаврик[347 - Шаврик – кусок дерьма.]. Не мешай добрым молодцам гуляти, вольны небеса зрети.

Вой вдруг восхитился и даже свой бердыш отставил в сторону.

– Ты еси, Макашка. Выпороток[348 - Выпороток – недоносок.] тартыжны[349 - Тартыга – пьяница.]. Возгри[350 - Возгри – сопли.] сеи утри и не лайся[351 - Лаятися – ругаться.]. Заутра[352 - Заутра – завтра, поутру, до восхода солнца.] гузно[353 - Гузно – зад человека, задница.] сие готови под плети паки. Ох и накличися и наплачися ноли, – развеселился он в предвкушении будущего удовольствия.

И опять я на кого-то похожим оказался. Не знаю даже, какую икону потом целовать. Не успел шевельнуть мизинцем ноги, как Фока решил взять инициативу в свои руки. Уверенным движением он отодвинул меня в сторону и как-то легко, играючи, снёс голову незадачливому служаке. Останки его тут же скрылись за зубцами стены. Наконец мы достигли нужной башни. Подвал был весь заставлен какими-то бочками и ящиками. Фока уверенно прошёл к одной из стен и стал отдирать доски. Вскоре перед нашим взором предстал тёмный проём, пахнущий затхлой сыростью. Меня схватила за локоть крепкая рука и повлекла в глубь мрака.

Я ничего не видел и послушно следовал за партнёром. Мне показалось время, проведённое в подземелье, целой вечностью. Практически нечем было дышать. Приходилось делать частые вдохи-выдохи. Быстро накапливалась усталость. Пот заливал лицо. Когда силы снизились до крайнего мизера, вспомнился герой фильма «Побег из Шоушенка». Ему пришлось пробираться через канализацию, чтобы обрести свободу, а тут всего лишь спёртый воздух. Разозлился и усилием воли заставил себя двигаться дальше. Партнёр шёл так, словно он только тем и занимался, что лазал по подземельям. Внезапно повеяло свежестью. Мы, не сговариваясь, прибавили в скорости. Поток свежего воздуха струился откуда-то сверху. Остановились в изнеможении отдышаться. Тусклый свет сверху освещал множество комнат вокруг, а перед нами находилась лестница из кирпича. Отдохнув, полезли вверх. Оказались в тесной комнатёнке с частично разрушенным потолком. Через узкий проход выбрались наружу.

Вокруг нас простирался пустырь с кустами и ямами. Оказалось, что мы вылезли из обугленной печи посреди разрушенных строений, находящихся под холмом с княжеским замком поверху. От нахлынувших чувств подкосились ноги, и мы оба повалились на землю. Вот она, свобода!

Небо алело закатом. Завершался очередной жаркий день пятнадцатого века, подаривший надежду выжить. Фокий вдруг зарыдал и принялся страстно целовать меня в губы. Дёрнулся было, чтобы драпануть из крепких объятий, но поздно. До чего же, кто бы только знал, я не терплю выделений на своём лице посторонних физиологических мокрот.

– Митко ты мой, лепши. Радощи кои. Изуздитился[354 - Изуздитися – освободиться, получить волю.] я. Жити буду! – повторял он, всхлипывая и целуя меня.

Понемногу он успокоился и затих. Тело медленно восстанавливало силы после тяжёлого перехода, но надо было идти, удалиться подальше от опасного места. Рано или поздно наш побег обнаружат и организуют погоню.

– В Смоленск потечем. Онде[355 - Онде – там, в другом месте, таким образом.] у мя отчина, родшие живы. Наместник тамо ныне литвински, же[356 - Же – а, но.] боярство руско вся. Князь досюльны[357 - Досюльный – давний, прежний.] московски Василей Димитриевич предал сей град в руцы литвински. На службу стану, тя ближником сеим сотворю. Жити сытно да припевах будешь, – предложил Фока. – Такожде в Новуград порядим сеи плюсны[358 - Плюсна – стопа.], аще не хоче в Литву. Бояр знамых, добрых мнозе овамо[359 - Овама, овамо – там, туда, в другое место.], – продолжил он, не дождавшись от меня ответа.

– Мне в Галич нужно пойти, – решительно заявил.

Я решил узнать судьбу своих новых друзей – гудков Трени и Мироши. Если понадобится, сунусь во дворец.

Достану монарха и всех там, чтобы решить судьбу музыкантов в благоприятном мне русле.

– Нелеть в граде сем да окрести[360 - Окресть – окрестность.] оставатися. Единец рыскати буде окрест, яко пёс нюхливы. Затаитися нать поне месяц, аще несть паче и ноли ужо детель сию ладити, – настойчиво предлагал Фока.

Пришлось рассказать ему про своих друзей гудков, что хочу их отыскать.

– Зримо, хоче скоморошити, Димитрие? Не поиде к ми сподручником. Нудити[361 - Нудити – принуждать, неволить.] не буду, – заявил бывший боярин, – Токмо обвечеряем[362 - Обвечеряти – ночевать, переночевать.] в лесу купно, отшед далече, а заутра расшед, – высказался бывший боярин.

Мы отошли от города примерно с полкилометра на юг. Можно уже выбирать место, где трава погуще, и организовывать ночлег. «А в тюрьме сейчас ужин. Макароны дают» – сакраментальная фраза из фильма о насущном. Побег из узилища произошёл как раз во время ужина. Надо было хотя бы по ложке еды в утробу свою кинуть. Голод поначалу не чувствовался, но потом, когда адреналиновый шквал сошёл, кишочки злобно завыли.

– Может быть, нам в Успенский монастырь податься и попроситься заночевать. Там каликам[363 - Калики – странники.] перехожим часто дают приют и еду.

Мозги от голодных спазмов иногда работают гораздо изощрённей. К тому же хотелось прознать о состоянии здоровья отца Паисия. Не сильно ли я его тогда приложил по черепу?

– Кои из нас калики? – хмыкнул сообщник. – Татем подобны паче.

– Сабли свои спрячем и одежду ратную на мне. Под низом посконная старая одежда осталась. Сапоги надобно тоже снять, чтобы ноги запачкать, – предложил я.

– Не стану я, вятша рода муж, босым на тверди пешити, яко голь низменна, – вдруг упёрся Фока. – Нищенску ядь не стану снедати.

Вот она, кость белая, полезла не вовремя. Куда деваться, если ничего другого нет. Одетый в мужицкую посконь чиниться вздумал. Просто смешно. Тюремную баланду, наверное, уплетал за обе щёки. Как он завтра рассчитывает остаться незаметным? При одёжке простолюдина сабля на поясе да сапоги юфтевые выглядели вызывающе. Это как встретить оборванца в бриллиантовых стразах. Ко мне лично претензий ни у кого не должно возникнуть. Обычный древнерусский воин, малость недокормленный. Возраст тоже не должен никого удивлять. Видел здесь очень юных ратников, почти детей. Они в войсках выполняли обязанности прислуги и назывались чадью[364 - Чадь – младший военный чин, занимаемый обычно отроками, военная прислуга.]. Спросил Фоку про неоднозначный облик. Что он собирается с этим делать?

– Лес всяк мужа прииме, – засмеялся он.

– В монастыре у меня знакомец хороший имеется. Будет у тебя еда, достойная твоей милости, – предложил я снова.

Боярин поворчал о чём-то себе под нос, но счёл благоразумным согласиться с мнением отрока. Голод – не тётка, как говорят некоторые диетологи.

Полная луна на ясном, звёздном небе помогала пробираться в лесной чащобе. Примерно через километр хода на запад мы выбрались к памятной яблоневой рощице. Я мимо неё шествовал после памятной встречи с Паисием. Попытался найти старую яблоньку с дуплом, чтобы использовать рясу чернеца, но ночью это сделать было очень сложно. Пошли дальше. А вот и порушенные деревянные стены монастыря, вместо которых был выстроен довольно добротный тыновый забор в два моих роста.

Рассказал свой план боярину. Искать будут двоих, поэтому стоит пойти только мне одному при военном одеянии. Схожу и всё, что нужно, разузнаю. Фоке было не по нутру, что простолюдин раскомандовался, но в мужицкой посконной одёжке особо не повыдрючиваешься. Договорились, что он будет ждать меня в липовой бортяной[365 - Борть – дупло дерева (здесь: пчеловодство).] роще у пруда.

Постучал в ворота. Выглянул монастырский стражник. Выяснив, что мне надо, лениво высказался, что братья уже почивают и будить их запрещено. Я стал напирать на него, сообщив об очень важном и неотложном деле, но рослый бугай не собирался долго со мной препираться и просто закрыл перед носом дверь. Вот индюк тупорылый. Обидно, что отлично разработанный план провалился. Вернуться к варианту с нищенствующим странником, нуждающимся в ночлеге, уже не получалось. Индюк может быть и туп, но не до дебильной же стадии.

Решил обратиться к третьему варианту. Обошёл монастырь по периметру в поисках наиболее удобного места проникновения. Мышцы, особенно в верхней части, ещё не проработаны для паркура. Придётся дать максимальную нагрузку на ноги. Разделся до своей поскони. Сапоги тоже пришлось снять. Разбежался и исполнил вольран. Колья забора заканчивались наверху острыми пиками. Больновато и определённо опасно. Можно случайно себя казнить самой лютой средневековой казнью. Пришлось несколько раз повторить попытки, пока не приобрелась сноровистость, результатом которой стало моё приземление по другую сторону забора.

Чтобы попасть в келью Вонифатия, нужно преодолеть анфиладу коридоров, залов и прочих закоулков. Без рясы я здесь ощущал себя, как голый в консерватории. А позывы на человеческие слабости ещё никто не отменял. Я про нужды организма, отливание там, сбрасывание лишнего груза. Посему постоянно кто-то топал навстречу, повинуясь зову природы, а мне приходилось своими босыми ногами делать стремительный кульбиты, унося свою задницу в обратном направлении и затаиваясь в тёмных местах. Прямо как олени, на водопой прущие, ломились один за другим, черти брюхатые. Жрать надо меньше на ночь. В конце концов, мне такое положение вещей дико надоело. Я злобно вырубил одного спешившего мимо с целеустремлённым видом юбочника и вытряхнул его волосатую и вонючую сущность из плотной ткани. М-да, об этом я не подумал. Рясу тут таскали на голое тело. Чуть не блеванул. Подрясники бы давно изобрели. Оттащил желтеющую в лунном свете и мерзко пахнущую тушу в тёмное место, напялил на себя потную рясу и расслабленной походкой двинулся к каморке библиотекаря.

В монастыре было не принято запирать двери в кельях на засов. Отец Вонифаний легко проснулся и нисколько не удивился моему появлению и внешнему виду. Он внимательно и ожидающе на меня уставился. Пришлось вкратце рассказать о произошедших со мной событиях и признаться, как добыл рясу. В ответ получил лёгкое порицание, смешанное с удивлением:

– Древле[366 - Древле – некогда, когда-то, в древности, давно, в старину.] тих[367 - Тихий – кроткий.] бести и благопослушлив[368 - Благопослушливый – послушный.], а ныне дерз[369 - Дерзый – смелый, бесстыдный, дерзкий.]. Мнится, рудь яра[370 - Ярый – раздражительный, сердитый, вспыльчивый, гневливый, жестокий.] Рюрикова воспрянула в телесех теи.

Я ему поведал недалёкую от правды версию о своём похищении и что в окружении отца есть силы, желающие избавиться от меня. И снова библиотекарь воспринял мои причитания с полным пониманием. Он будто догадывался, какие бури бушевали в моей душе:

– Видимо, пришед к те нарок сведати, иже у ближника тея отича – боярина Морозова дщерь[371 - Дщерь, дща – дочь.] есть Евпраксия. Сия дева в полюбии с князем живе. Детищ у них народился прошлым летом, именем рекомый[372 - Рекомый – прозываемый.] Симеон в честь деда. Злохитрен боярин Семён, яко василиск[373 - Василиск – дракон.], зелием смертным плюях. Хоче вас со старшими в очесах отича облядити[374 - Блядь – ложь, обман.], от стола государева отвадити, а сея унука воздвигнути[375 - Воздвигнути – поднять, возвысить.] в настольники[376 - Настольник – наследник престола.].

– Мне лично этот Морозов ничего плохого не делал, в отличие от Жеховского и Единца, – возразил ему.

– Не деял, же содеет. Единец ко дворецкому ближен паче. Вся по его заветам деет, иже боярин Семён ему порече.

Что-то уж больно много василисков государь вокруг себя развёл. Как он только сам ещё жив остаётся? Значит, Морозов с Жеховским заодно действуют?