Алина и Марта, любимые подружки

(М) – Лучше не надо

(А) – он сказал про твой нос

(М) – спасибо.

(А) – я пошутила

(М) – я поняла

(А) – ОН сказал: девушка я как самолет – долго не жду! с его животом очень смешно

(М) – даа. Класс

(А) – что будем со стихами делать

(М) – просто послушаем. я слушать буду. мне пока не очень интересно если честно

(А) – да как-то так эээ… странно… поэт Алина Денисовна Картинина. Памятник из золота, пожалуйста

(М) – а мне из платины

(А) – ты меня пустишь завтра опять кофе попить, а от тебя поедем

(М) – я подумаю. Хорошо

(А) – уже подумала

?

(М) – да, я же сказала!

(А) – мне кажется ты обижена

(М) – я обожженна

(А) – жена обожжена

(М) – опять стихи wtf

(А) – все никаких рифм не хочу

(М) – а мне кажется завтра будет смешно, там ведь ПОЭТЫ

(А) – да точно. я постараюсь не смеяться))

(М) – даа а представляешь не получится)

(А) – ты будешь мне помогать!

(М) – и ты

(А) – все я пойду, я может позвоню еще сегодня

(М) – давай, у меня без звука, если что перезвоню

***

В другой раз Миша всё же попал под холодный душ от Алины. Они дошли до разговоров о «религии», и Миша хотел побывать на собрании в церкви, куда его друг пригласил. Друг сказал, что их учат любить Бога, и на сцене играет рок-группа, и ей все подпевают. Миша с Алиной разговаривали в полупустой аудитории, недалеко на полу сидел молодой человек с ноутбуком, и он отозвался: «Баптисты – это рок-н-ролл. Я бы ходил в негритянскую церковь, алоха!» Алина нервно ответила, что «это странно» и что «так фанатики делают, и если ты любишь Бога, ты не можешь по-настоящему любить людей». А потом ушла обедать.

Перед своим выпускным А. и М. участвовали в спектакле «Двенадцатая ночь» по Шекспиру, после которого Миша понял, что Алина ему точно нравится. Он впервые увидел её в платье с талией и впервые увидел на сцене в роли Виолы. Он жалел, что не напросился участвовать в этом спектакле. Хотя… Что бы он там смог делать? Ему стало жалко Мальволио, который уж очень орал и топал коленями по чёрному деревянному подиуму. Марта-Мария и Алина-Виола одновременно опасались Мальволио и очень натурально, как-то беспредельно и неописуемо смеялись над ним. После спектакля у выхода из аудитории Миша столкнулся с котаном, который был в кафе в кинопремьерный вечер и над которым обидно пошутила английская подруга А. и М. Этот кудрявый пухлый мальчик с быстрыми глазами и невнятной речью чуть не сбил Алину с ног, когда она выходила из гримёрной, положил ей в руки цветы и попытался целоваться, и тут Миша впервые видел её испуганной, растерянной, в сильном отвращении. Один из старшеклассников подошёл к кудрявому мальчику и буквально пнул его в сторону. Кудряш убежал, а цветы выкинули.

Скоро девушки выпустились из этой школы, Миша заскучал, опять стал нейтральным. И решил уйти оттуда и тоже готовиться к театральному вузу, чтобы участвовать в спектаклях.

Встречи с Мишей во время поступления

Летом Алина встречалась и рассталась с тем самым чоппером, Марта была в Америке и привезла надувного крокодила, но два остальных летних месяца они проводили в Москве, чтобы знакомиться с Надей, Эльзой, сразу двумя Сэмами и, коротко говоря, общество, общество. То есть, они поступали в театральные вузы, фотографировались для портфолио и пытались поймать студенческую волну. Получалось даже лучше – они эту волну создавали. Ещё до того, как на сайтах появились итоги заключительных туров, все вместе обошли Питер с крышами и подвалами. А потом вывесили итоги – и среди поступивших А. и М. не было. Можно было учиться там, где их точно ждали, но о таком подруги даже не думали. Алина несколько раз говорила с мастером, у которого мечтала учиться, но он потребовал года самостоятельной работы, рекомендовал учителей вокала, речи, предложил выучить итальянский. Марта ни с кем не говорила, она поехала с мамой в Грузию. Подружилась там с художником, который лучше всех не стеснялся быть смешным. Его мечтой было укусить себя за ухо. Он верил, что биохудожники изменят мир и любил ездить на велике мыться в соседний городок. Марта выпросила стихи его сочинения, чтобы включить их в репертуар.

Потом она внезапно встретила Мишу, когда приходила к тихомировцам повидаться. Он узнавал про подготовительные курсы. Ей показалось, что её передёрнуло, и она решила быть честной, объяснила ему, что уже отвыкла от всего школьного и пока не любит встречать людей, которые с ней раньше учились. Миша знал, что друзья из школы у неё остались, но не стал о них спрашивать. Марта рассказала, что они с Алиной бывают на спектаклях у тихомировцев, и Миша обрадовался. Зачем-то он спросил, можно ли прийти. А мог бы решить это сам. Марта, как будто ободряя, сказала: «Обязательно!»

Подруги посещали не только студенческие театры, но могли спокойно пройти за кулисы многих известных сцен. Конечно, Малый театр их не так привлекал, как центры «новой драмы», но пока не существовало принципиального игнора чего-либо. В один из новодраматических театров Алину как-то пригласили вместе со всеми почитать пьесу, даже подумать над инсценировкой вместе с режиссёром. Она чувствовала, насколько необходимо было становиться начитанной, анализировать тексты, знать историю литературы. Поэтому быстро отбросила мысль, что ей предлагают не роль хотя бы малюсенькую, а подумать над инсценировкой.

Там она глубже вдохнула поэтику, в которой существовали эти люди, и вдруг поймала себя на том, что редко с ней бывало – может, когда она впервые влюбилась в парня, который много цитировал и вообще говорил. То есть, она стала поддакивать, такая послушная, такая своя. Она быстро переучивалась и усваивала уже как норму разные атрибуты взрослой жизни, устаревшие для продвинутых миллениалов, но для неё – винтажно-бунтарские. Потом, проведя так месяц или больше, она вдруг поняла, что не может оторваться от слежки за своими движениями и упивается тоном своего голоса. Что раньше было органикой – стало маской. Можно, конечно, и дальше сохранять себе картинки, где веселятся дети, где контровым солнцем подсвечена длиннющая шерсть семейного ретривера, где леденцы, мыльные пузыри, – но всё это будет уже частью образа, а не органикой. Она решила, что так приходит взросление.

Потом Миша сидел рядом с А. и М. на спектакле тихомировцев и думал даже о том, как он дышит, и не выдаёт ли это его волнения. Волнение было нерадостное, его как будто мутило. Как будто оказался совсем не там, где надо быть. Хорошо бы однажды Алину пригласить в гости или побывать у неё дома – чтобы наконец почувствовать себя своим.

Когда подруги ушли разговаривать со студентами этого курса, Миша только поздоровался со всеми и поехал домой, почти сразу лёг спать. Алина и Марта не могли понять, что именно ему было интересно, почему он приехал на спектакль. Марта решила, что она ему давно понравилась. «Иначе зачем он так навязывается, это же как-то бэээ… противно, и сам он не знает, что ему делать… Все должны быть со своими… когда пытаются смешивать тех, кто друг другу с самого начала чужой, то получается какая-то склизкая музыка ужасная». Потом они почти с Мишей не контактировали. Однажды, правда, студенческий оркестрик – тоже из театралов – давал концерт в одном клубе, где всегда приветствуют духовые инструменты, цыганщину и рок-н-ролл, и Миша вконтакте увидел, что А. и М. туда собираются. Он решил попробовать снова свидеться и пришёл на этот раз без приглашения.

Концерт он провёл за столиком, но музыка его развеселила, хотя опять пошёл тремор в руках от разницы между ним и теми, кто на сцене, их темпераментом, их дружбой с публикой. После того, как его не взяли даже на подготовительные курсы, и он уже не знал, где брать деньги, к нему приходило решение – получить где-то конкретный навык и нормально зарабатывать. Со всем «творческим» не сложилось. Теперь он думал, что же это за навык мог быть. Не компы, не то, где надо очень аккуратно руками работать – хотя можно велоремонтом заняться, ведь он много что умеет делать со своим BMX-ом. Но после концерта А. и М. сели за его столик, и Алина вроде бы с интересом спрашивала, как у него дела. Она ему, кажется, от души советовала бороться с зажатостью, ценить себя, смотреть людям в глаза в метро и нарочно ничего не стесняться. Потом его возьмут обязательно. Миша решил сделать так, как ему советуют. Но обещал себе больше не пересекаться с этими девушками. И спустя какое-то время понял, что на «актёрство» придётся всё-таки забить, ведь как подумаешь про театр – сразу вспоминаешь Алину с Мартой.

Марта говорила Алине, что «свои люди» определяются по настроению, «это что-то душевное, тут всякие старые штуки ни при чём – деньги, связи, это всё скукота… Я хочу вырасти, и поэтому должна окружать себя интересными людьми, мне только с ними хорошо». Алина шутила, что она скоро будет звонить не Марте, а её агенту и просить её новый номер. И они обещали никогда друг от друга не скрывать, что важного сейчас происходит в жизни. Всегда, как и раньше, рассказывать все волнения, шутки, любови и смотреть спектакли, где они играют, и вместе смотреть другие спектакли.

Свобода быть ещё интереснее

Тихомировцы выпустились, и тем же летом их мастер – Игорь Васильевич – набрал себе новых учеников. Алина и Марта поступили. Они не могли напраздноваться. Никита вёл себя так, что Марта испугалась его возможного свадебного предложения. Никита не предложил, но скоро они с Мартой расстались. А у неё было слишком хорошее время тогда, чтобы портить себе жизнь – поэтому она подружилась с молодым грузинским художником, который был родственником того, кто хотел укусить себя за ухо. Алина же стала встречаться с известным актёром, и ей приходилось это прятать. Ей было противно много думать о том, как спрятаться, поэтому она просто не слишком болтала об этом и не отвечала на вопросы «о личной жизни». Миша учился в педагогическом и продолжал не знать, куда деваться. Но теперь он острее чувствовал ответственность за свою жизнь – и пытался чётко определить, к чему у него есть настоящий интерес. Подрабатывал так, чтобы приобрести новый опыт. А пока всё идёт в таком режиме – можно английский подтянуть, на права сдать, – в общем, найдутся занятия.

Когда он задумался о том, кого позвать на своё 17-летие, то решил устроить праздник на большую компанию. Пусть приходят и те, кого давно не видел, и те, с кем понемногу общается в вузе, и даже те, кто пересёкся с ним один раз, но показался хорошим человеком. Мало ли, сложится какая-то дружба. И понял, что по Алине тоже соскучился – написал ей на всякий случай. А она вежливо согласилась прийти буквально на полчасика. Тогда ему в голову впилась идея бронировать стол в дорогом кафе. Он занял денег и спустил накопления, которые иногда умел делать. И чувствовал, что его тянет куда-то назад, а надо бы вперёд, но пока сложно сопротивляться.

Для Алины на тот момент он не был ни отталкивающим, ни приятным – каким-то нейтральным человеком, которому можно и улыбнуться, если ему это чем-нибудь поможет. Она решила выбрать подарок. Сначала хотела дарить билет на спектакль – потом постеснялась, ведь может сделать проходку. В конце концов, купила ему книгу с интервью театральных режиссёров, которых любила, и вложила туда открытку с рисунком Гапчинской и парой сдержанных и энергичных поздравительных строчек.

Алина вошла в дорогое кафе и за банкетным столом увидела скучающих парней и ни одной девушки. Было два молодых человека, сутулившихся в телефоны, которые носили хвосты из длинных волос – только один рыжий, сонный, а другой тёмный и сосредоточенный. Был прибранный молодой человек, тихий, в синем лёгеньком шарфе. Между собой хрюкали и чем-то там жили ребята в уголке – один в пожелтевшей серой кофте с катышками, а другой в спортивках и дырявых кедах. Миша смотрел меню. Алина подошла к нему и обняла его, чего он не ожидал. Потом она села к тем, кого уже знала, и попыталась начать живой разговор. Миша подключился. Немного придя в себя, он стал активничать, знакомить, находить темы, но чувствовал натужность и досаду. Алина выдёргивала из сна мальчиков с хвостами, смогла насмешиться рассказами прибранного молодого человека, ей стало даже немного интересно. Потом она говорила о себе для школьных знакомых. Когда всю еду принесли, Миша присел и задумался, пока считал сумму заказа. Алина только сейчас обратила внимание на то, как он смотрит, когда думает: показалось, что хочет обо всех позаботиться. И как он руки кладёт – то локти веером, то пальцы слишком осторожно и нежно двигаются. Она полусознательно стала изучать и повторять это, а когда Миша заметил, то не понял, почему она всматривается в него.

Алина поболтала с соседями ещё минут десять и собралась идти. Миша подошёл попрощаться и сказал спасибо. Алина замерла на секунду и хотела что-то добавить, но попрощалась.

В институте А. и М. готовили этюды для экзаменов, когда в аудитории на на них напала хандра. И Аля сидела на авансцене, обхватив колени, проверяя телефон каждые пару минут. Марта застыла в углу под тихую музыку. Аля стала жевать, потом выплюнула в урну и пошла в курилку. Марта осталась, а потом выключила музыку и пошла за Алиной.

– Это было что? – спросила М.

– Что?