Вольнодумцы

Почему Вика погибла? Это нелепая случайность или что-то другое? Кто-то мстит ему? За долгую милицейскую, а потом полицейскую карьеру, ясное дело, накопилось немало бандитов, жаждущих ему отомстить. Надо вспомнить всех, составить список, каждого проверить. Но это так долго!

Завтра прилетят сын с невесткой, и, если в квартире, где жила Вика, остался какой-нибудь след, намёк, улика, отыскать их возможно только сегодня. Пока квартира такая, какой Вика её покинула. Когда это случилось? Куда она пошла?

Дом, отгоняя его от себя, делал всё правильно. Вместе им сейчас хуже, чем порознь.

Он вернётся сюда, только когда поймает убийцу. Так обещал он себе и дому.

* * *

Он вспоминал теперь, что всё время до прилёта в Самару жил надеждой, что с Верой ничего не случилось непоправимого (о страшном сказала бы сразу, наверное, не удержалась бы). Логика подсказывала, что всё, скорее всего, ровно наоборот, но он противился логике.

После приземления самолёт невыносимо долго катился по полосе. Огромный, модернизированный к чемпионату мира по футболу аэропорт блистал пустотой коридоров, залов и вестибюлей. Пассажиры терялись в нескончаемых пространствах.

Прибывший заблаговременно Александр деловито прохаживался по залу прилётов. «Верка заставила, – подумал Артём, разглядывая его невысокую коренастую фигуру, – а он не может её ослушаться».

Мужчины дежурно обнялись при встрече, обменялись ничего не значащими фразами о том, как рады друг друга видеть. Никаких «Ты уже знаешь?» или «Что теперь делать?». Вера всё скажет сама. Ясно, что на все разговоры об этом сейчас – табу. Или супруг не в курсе? Ну это вряд ли.

Артём некоторое время поджидал Александра, подгонявшего машину к выходу из терминала. По небу взбирался самолёт, равномерно и приветливо мигая. Набитая машинами парковка плавно переходила в суету столбов и фонарей.

Ехали в полном молчании. Под негромкую музыку местной музыкальной волны Артём то и дело проваливался в дрёму.

В детстве он стремился во всей чёткости запоминать то, что мерещится перед сном, когда уплываешь по мягкой серебристой реке на другой берег сознания. Все детали, повороты, преображения. Но после пробуждения забывались не только впечатления, но не вспоминалось и само намерение.

Самара начиналась задолго до центра, город растягивал себя, как мог, рукавами автотрасс, прирастающими новостройками, заводами, но всё в нём так или иначе стремилось к Волге, вниз к воде, быстрой и нетерпеливой, но в то же время величественной, помнящей Стеньку, который хоть и наречён злодеем, но остался в народных песнях на века. Будет ли народ слагать песни о злодее?

Постепенно город обретал свои подлинные черты: низкие купеческие дома с лепниной, красивые перекрёстки, заснеженные деревья в парках, уютные вывески.

Видно было, что Вера сильно и нетерпеливо ждала его. Засветилась взглядами, улыбками, чуть заметными морщинками у глаз. Долго прижимала к себе.

Потом слегка всплакнула. Не расстроилась – растрогалась.

Он уж было успокоился: может, просто соскучилась?

Прошли в комнату. Артём, не выдержав двусмысленности её молчания, спросил:

– Что? Почему такая срочность? Что-то с детьми?

Она стыдливо потёрла глаза.

– Нет, с ними всё в порядке, – вымолвила, улыбаясь.

«Значит, что-то всё-таки с ней самой». Внутри Артёма всё словно переключили на другую скорость, когда тормоза не срабатывают, и мчишься прямиком в большую бетонную стену.

Уставший Александр быстро ушёл спать, оставив их вдвоём. После этого Вера призналась, что у неё диагностировали рак лёгких.

После того они ещё долго сидели, пытаясь что-то преодолеть, с чем-то смириться, пили чай, говорили то о болезни Веры, то хаотично переходили на что-то другое, иногда выходя на холодный, с кусками сырого снега на перилах балкон, где Вера курила, клятвенно обещая бросить завтра же, хоть Артём и не требовал от неё никаких обещаний.

Произошедшее с Верой поражало своей обыденностью: побаливало горло, кашляла, пеняла на хронический бронхит, полагала, что само пройдёт, а оно не прошло. Муж и сын уговорили всё же пойти к врачу.

Доктор долго слушал её, хмурился, прикладывая неприятно прохладный фонендоскоп то к одному месту на груди, то к другому, потом отправил на рентген, КТ и другие анализы. Она навсегда запомнит, как он глянул на неё во второй визит, когда располагал уже всеми данными о её состоянии. Во взгляде мешались жалость и безразличие. Будто она уже мертва.

Вылечить такую разновидность рака можно только во Франции, так врач говорит. Есть агентство, которое туда отправляет пациентов. Доктор обещал посодействовать. У него налажены контакты с этой конторой. Но надо для начала внести сто тысяч евро. А потом платить уже за циклы лечения. Всего четыре цикла. Почему только в Париже? Доктор объяснил, что в Центре Кюри именно такой рак, как у неё, лечат эффективнее всего. Он – крайне редкий. Сашка хочет взять кредит, но она так боится, что потом не осилит, не отдаст. А сейчас коллекторы эти – хуже бандитов. Убить готовы тех, кто вовремя займы не отдаёт. У Женьки свободных денег нет сейчас. Но он тоже что-то найдёт со временем. Да и у неё самой хоть и не грандиозные, но кое-какие накопления остались после того, как Женьке квартиру приобрели. Одним словом, не всё так плохо. Что-то наскребём. Она не сдастся.

Обо всём этом Вера рассуждала с таким видом, с каким домохозяйки судачат о коммунальных проблемах соседей. Слёзы, что она себе позволила в самом начале, были единственными в тот вечер.

Артём, конечно же, утешал её: обнимал, гладил по волосам, лгал, что уверен в её непременном выздоровлении. Она кивала в ответ.

В ней много силы. Но на сколько её хватит?

На следующий день сестра закатила царский обед, какой и не всякая здоровая хозяйка осилит. Евгений, племянник Артёма и сын Веры с Сашей, грозился заскочить (он работал в двух шагах от Вериного дома), но в последний момент позвонил раздосадованный: срочно вызвали к начальству.

Перед самым отъездом Артёма составили план: кто, когда и сколько сможет найти денег. Вернее, план составлял Александр. Артём только соглашался. В конце пообещал, что будет переводить с каждой зарплаты некоторую сумму. Вера почти не участвовала в обсуждении. Не обольщалась: главное, дадут ли мужу кредит и как скоро. Она никак не вняла просьбам мужчин остаться дома и не провожать Артёма на вокзал. Не спорила, просто оделась и пошла с Артёмом к такси.

Александр выпил за обедом, поэтому не повёз их.

* * *

Крючков ехал по Кутузовскому проспекту.

Справа одиноко торчала стела Поклонной горы с похожей на циркачку богиней победы, рядом белел храм с аккуратным золотым куполом и хмурилось длинное серое здание музея. Тёмные комья небосвода угрожали разбиться о холодную землю и заполнить всё мутным серым маревом. Ёлки удерживали снег на лапах с усердием солдата роты почётного караула.

Машины, несмотря на достаточно поздний час, бестолково толпились на этом участке проспекта. Водители нервничали, одни перестраивались, другие не пропускали, от этого поток двигался медленнее, чем ему положено.

Впереди несла изящную колесницу Триумфальная арка.

Он во всех деталях восстанавливал в памяти тот день, когда последний раз видел внучку. Тогда его ничего не насторожило. Они, как обычно, пили чай с принесёнными ею овсяными печеньями, так любимыми Крючковым с давних пор; когда будущий генерал был маленьким, отец часто покупал их. В СССР по части десертов особого разнообразия не наблюдалось, и эти печенья воспринимались как изысканное лакомство.

Он никогда не спрашивал Вику о личной жизни, хотя иногда размышлял: есть ли у неё парень? Скорее всего, есть. Такая красотка…

Надо напомнить Елисееву, что все, кто с ней учился в РГГУ, должны быть проверены самым тщательным образом. Хотя он и сам об этом знает.

Ночь входила в город, как огромный всесильный полк. Где-то здесь притаилась тварь, которую он обязан отыскать.

Когда переступил порог квартиры, приказал себе: не смотреть на фотографии, ничего не вспоминать, ни на что не отвлекаться. Искать то, что наведёт на след. Превратиться в ищейку.

У них было заведено, что каждое утро они обязательно созваниваются или пишут друг другу в Ватсапе. Крючков настоял на этом: ему так спокойнее, а если она вдруг не выйдет на связь, значит, что-то случилось. Вот оно и случилось. Самое страшное. Он не медлил, но всё равно не успел.

Её комната. Что он здесь ищет? Он вглядывался в каждый сантиметр пространства, представлял, как Вика провела здесь последние часы, о чём думала, чем тревожилась.

Он внимательно изучил столик около зеркала, здесь она накладывала макияж, кое-какие флаконы и коробочки остались незакрытыми. Куда она спешила? Постель при этом тщательно застелена (девочка была аккуратная). Когда она ушла отсюда? На кровати лежал ноутбук, надо забрать его, пусть компьютерщики поколдуют. Хотя что там может быть?

Как только он представил себе, что тело внучки сейчас в морге, что-то рухнуло вниз от сердца. Он присел на аккуратно застеленную кровать. Слава богу, нитроглицерин в кармане.

Отдышавшись и приняв таблетку, он открыл изящную крышку ноутбука. Экран сразу загорелся. Никаких паролей не требовалось.

Крючков впился глазами в то, что выскочило на первой странице. Телеграм-мессенджер, где Вика переписывалась с неким человеком под ником Райский клоун. Он читал и отказывался признавать, что всё это наяву. Это писала Вика? Он несколько раз порывался закрыть эту страницу, но руки будто каменели. В переписке Райский клоун перечислял, что с ней сделает, когда они увидятся. На редкость пошло, грубо, с матом, с явными наклонностями садиста, со смачными сальными подробностями. Но Вика отвечала, что мечтает об этом и всё такое. И так долго-долго. Об одном и том же. В конце Клоун обещал ждать её возле какой-то библиотеки. Хоть бы адрес, сволочь, написал. И время… Но нет…

Он захлопнул эту мерзость. Дальше не стал изучать. Такое и так трудно пережить. А что там ещё найдётся? Невольное надругательство над памятью Вики, над её образом. Причём с её собственным участием. Где они этим занимались? Здесь? Или в другом месте? Надо отдать компьютер спецам, пусть ищут этого Райского клоуна где хотят.