Эпоха весны

– Но вы ведь можете мне помочь, – Роман побледнел, сдерживая эмоции. – Она на третьем месяце. И я хочу, чтобы этот ребенок родился в моей семье. Понимаете? В моей!

Павлов несколько секунд молчал, смотря на Романа, и что-то прикидывал в уме.

– Какой же ты наивный, – сказал хозяин кабинета и сел за широкий канцелярский стол. – Ты же понимаешь, что за все эти слова я спокойно могу вызвать полицию, и тебя отвезут в Комитет Морали.

– Понимаю. Но вы ведь помните об обещании.

– Сопляк! Ты еще и эгоист, оказывается! Я удивляюсь, как у тебя хватило наглости так использовать обещание, которое я даже не тебе давал! – Павлов в ярости стукнул кулаком по столешнице. – Это отец твой его заслужил, а не ты!

– Но оно ведь перешло ко мне по наследству, – мрачно ответил Роман. – Вы все еще обязаны ему, а теперь помогите мне и все, вы будете чисты.

Павлов быстро остыл, он ведь понимал, что Роман говорит чистую правду.

– Я уже жалею, что твой папаша помог мне тогда, – Павлов несколько раз сжал и разжал кулаки.

– Не тревожьте его прах, – попросил Роман. – Просто сделайте то, что я прошу. Она ведь ничего не будет помнить. Никто кроме нас двоих не будет знать.

– Чтобы больше ты сюда никогда в жизни не приходил, – процедил Павлов. – Понял?

– Само собой, – кивнул Роман. – Как только Ирина вернется, мы подпишем тройственный договор и уедем.

– Послезавтра в десять вечера она приедет к вашему дому, – Павлов с презрительным взглядом бросил Роману маленький пакетик. – Это можешь дать ей, если у нее будут потом ночные кошмары.

– Спасибо, – Роман поднялся на ноги. – Извините за мой тон сегодня, но вы ведь понимаете как это важно для меня.

– Твоя Ирина замечательная женщина, а на свою беду, ты, Роман – эгоистичная сволочь. Я верну ее тебе, но не дай бог ты не оправдаешь то, в чем ты мне тут клялся. Если я узнаю, что ты мне тут лапшу вешал – я тебя найду даже на Марсе. И твой отец даже в могиле устыдится такого сына. А теперь – проваливай.

Роман торопливо ушел, сжимая во вспотевшем кулаке пакетик.

Стыд, облегчение и радость ясно читались на его лице. Ведь ему обещали вернуть Ирину, вернуть любящей женой, вернуть с ребенком под сердцем. Живой и здоровой. Анна, конечно, будет рада встретить ее, после того скандала. Все образумится, они станут замечательной тройственной семьей.

Ему обещал сам Павлов. Как можно усомнится в обещаниях такого человека?

– Будьте предельно аккуратны. Никаких новых штучек, только проверенные средства. Если ребенок пострадает, я вас размажу, – Павлов стоял перед тремя серьезными людьми.

Хрупкая на вид девушка сказала:

– Мы уже посмотрели, как она живет и с кем. Вывезти ее несложно – просто отключим ее сестру, сигнализация в доме просто смешная. Вот только там собака, немецкая овчарка – вы не против, если мы ее нейтрализуем?

– Нет, дохлых псин нам не нужно. Что там насчет ее вечерних прогулок?

– Можно, – кивнул высокий человек с тонкой бородкой. – Она часто делает покупки тут. – Он указал на развернутую на столе карту.

– Хорошо, – согласился Павлов. – Как там у вас с оборудованием?

– Порядок, – сказал третий «серьезный человек», молодой брюнет. – Нам будет нужно всего полчаса на все, генные и прочие карты этой дамочки у нас уже есть. Не бойтесь, мы ведь такое уже раз пятьдесят проделывали.

– Но не с беременными, – подчеркнул высокий.

– Слушай, я врач в пятом поколении, – снисходительно ответил брюнет. – Знаю что делаю.

– Скажите, – девушка посмотрела на Павлова. – Это опять кто-то хочет вернуть жену, да?

– Все так, – признался тот. Своим подчиненным он не любил врать без особой надобности. – Радуйтесь, что воссоединяете семьи.

– Шутку поняли, – улыбнулся брюнет. – Оплата такая же?

– Получите больше на двадцать процентов, если будет с ней нежны и заботливы, – Павлов повернулся к выходу. – Я потом посмотрю запись.

– Это что? Его родственница? – тихо спросил у своих коллег высокий человек.

Павлов ждал их. Сидел в комнате, где десятки раз видел, как его подчиненные орудуют над «клиентами». Десятки раз он наблюдал одну и ту же процедуру. Все так же. Все «клиенты» оставались такими, как и раньше, просто что-то забывали. Забывали избирательные эпизоды, незаметно для себя. Их всегда ждали заботливые родственники, решившиеся на такую рискованную и подпольную процедуру ради их же добра. Чаще «клиентами» становились люди, пережившие что-то особо тяжелое или трагическое. Иногда к Павлову попадали и совсем иные. Их приводили сюда отнюдь не взволнованные близкие, а хмурые личности в невыразительной одежде. За таких платили особенно хорошо – при развитии современной криминалистики легче было просто «подправить» память, чем избавляться от трупов.

Павлов нервно выкурил уже пятую сигарету – это случалось с ним редко. Группа опаздывала на пятнадцать минут. Патрульных, которые могли прицепиться к ним, Павлов не боялся – у каждого из группы были спецпропуска и лицензии скорой помощи. Заторов на дорогах тоже можно было не опасаться – час пик давно прошел. Неужели что-то не так пошло?

Он в очередной раз про себя крепко выразился о Романе Скорых, который таким подлым образом решил вернуть себе жену. Старик закашлялся и вышвырнул сигарету в мусорную корзину, та лишь недовольно зажужжала – слишком мало мусора ей скормили.

В очередной раз он начал подумывать, как бы отплатить Роману, но потом вовремя одергивал себя – нельзя, он сделает только хуже чем есть. Возможно, Павлову впервые стало стыдно за свои действия, а вернее – за слабость. Ведь мог же он спокойно выгнать Романа, но этот паскудник вспомнил о том старом обещании, которое действовало уже сорок лет. «Дурак, старый дурак ты, – подумал Павлов. – Хочешь умереть честным, никогда не нарушающим данное однажды слово. Замечательно. Тебе за это нужно памятник поставить».

Размышления были прерваны вошедшими. Их было трое. На руках у брюнета, бережно завернутая в теплое одеяло, лежала рыжеволосая женщина двадцати пяти лет, именно такая, какой Павлов видел ее три года назад, когда был на свадьбе Романа и ее, Ирины. Тогда еще отец Романа был жив и все рассказывал Павлову, какой талантливый у него сын, какая замечательная у него молодая невестка.

Павлов молча смотрел на вошедших.

Брюнет уверено кивнул и сказал:

– Вот, все как нужно сделали – один пшик из баллончика и я уже героически несу прекрасную девушку к выходу.

– Давай, герой, на стол ее. Время, – поторопил его высокий парень. – Мы все видели, как она невзначай потеряла сознание, а ты ее красиво понес на свежий воздух.

Павлов молча подошел поближе и смотрел, как его подчиненные проворно снимают с Ирины верхнюю одежду, ставят над столом биосканер и настраивают датчики.

– Проблемы были? – спросил Павлов.

– Нет. Начальство того торгового центра ведь к нам тоже когда-то обращалось. Понимающие люди. Их камеры даже не смотрели в ту сторону.

– Ах да, эти, – вспомнил Павлов, не отрывая взгляда от Ирины.

Его подчиненные лишь скромно заулыбались, заметив, как их почтенный старец смотрит на девушку, и продолжали настраивать аппаратуры.

На рыжие кудри надели тонкую сетку, на закрытые глаза положили мягкие диски, тонкие, белые пальцы вложили в контактную ткань.

– Эй, цепочку ее сними, – указала девушка, ставшая за биосканером. – Фонит немного. Я плохо вижу ток крови, да и за плодом мне нужно смотреть в оба.

Павлов остановил порыв высокого парня и сказал:

– Я сам.

Тот лишь пожал плечами и отступил к брюнету, который одел уже на свою голову нейроанализатор.