Шпага и меч

Герцог судорожно дернулся и опал. Императрица завизжала в голос. Визг ее был пронзительным и непрерывным. Она извивалась под павшим на нее любовником и орала, орала, орала…

Волк шарахнулся. В коридоре уже грохотали шаги. Сейчас ворвутся, увидят…

Куда деться?

С отчаянием обреченного он ринулся к шкафу, распахнул дверцу и вломил по задней стенке с ноги.

Удар был так силен, что проломил бы, наверное, и кирпичную стену. Но шкаф был устроен иначе. Открылся черный пролом, и Волк, обдирая шкуру об обломки досок, головой вниз нырнул в открывшееся пространство.

Б… дь! Это был не подземный ход.

За стеной был колодец, в который Волк, хватаясь за что попало руками и ударяясь физиономией, плечами, ребрами и коленками, и провалился.

«Кто, б… дь, так строит?» – подумал он, едва не сломав шею и, замерев в тесном пенале колодца, стоя на лопатках, с ногами, задранными к потолку. – «Убил бы козла, на фиг!»

Наверху бушевала сумятица криков и ругани.

Глава 8. Милость императора

Помощь пришла быстро, но императрицу это не радовало. Если первое грехопадение можно было скрыть (стража болтать не станет, а гнусный совратитель сгинет без следа в пыточных подвалах), то теперь все было в разы хуже. В спальне толпился народ.

Тут были и стражники – стояли по углам и глазели, и лекари, которые совещались у постели, обсуждая как бы ловчее снять с дамы разбитого инсультом любовника.

Безмерное осложнение заключалось в том, что в момент испуга у императрицы все внутри сжалось, и милый Анри прилип. Так что недостаточно было просто снять и унести тело. Сначала требовалось разъединить греховную пару, что являлось непростой медицинской процедурой.

Но самым скверным было даже не это. Откуда-то, как черт из коробочки, явился законный муж. Вот давно надо было избавиться, не тянуть, ожидая неизвестно чего! Сидел, гад, сидел в какой-то провинциальной дыре, а тут на тебе, стоит, смотрит…

Старый муж и законный император, черт бы его побрал, с постной миной прохаживался позади лекарей и скорбно беседовал со столичным первосвященником. Тоже явился, коршун. Не сидится в своем-то дворце…

– Моя жена исключительно набожна, – говорил Регнор IV, молитвенно соединив ладони перед грудью и помаргивая на священнослужителя белесыми ресницами. – Я убежден, что все, что мы здесь созерцаем, не ее вина.

Глава столичной церкви, выпивший за ночь слишком много чая с коньяком, сдерживал икоту и старался понять, куда клонит император. Смена власти – не шутка. Промашка в такое время может стоить слишком дорого.

– Это несомненно происки нечистого, – разъяснил свою мысль Регнор. – Он вселился в тело моей супруги и терзает ее. Поэтому, святой отец, я обращаюсь к вам с просьбой.

Первосвященник напрягся.

– Святой монастырь, строгий пост, умерщвление плоти… Бес не устоит, если мы подойдем к делу со всем рвением.

– Э-э… – начал представитель церкви, осознав, что от него требуется.

– Я понимаю, – остановил его император, – дело не простое. Нечистый силен. Но я… – тут он поднял глаза к небу и истово перекрестился, – готов ждать и десять, и двадцать лет… Сколько потребуется!

– Я рад, что вы так преданы своей супруге, – подхватил святой отец.

– Но как же иначе? – император взял его под локоток и повлек к окну. – Ведь мы венчаны перед Богом. Поэтому, сколько бы десятилетий не пришлось потратить, сколько бы ни пришлось заплатить…

– Приступим немедленно, – твердо пообещал первосвященник, обретая почву под ногами. – Можете не сомневаться. Все необходимое будет обеспечено.

– Мы посрамим нечистого!

– Истинно говорите, сын мой. Истинно.

Отправив священнослужителя, император переглянулся с капитаном дворцовой гвардии и, остановившись у окна, стал ждать, когда стихнет суета у оскверненной прелюбодеянием постели.

Не сразу, но лекари справились. Освобожденного, наконец, герцога перегрузили на носилки, прикрыли шелковой портьерой с вышитым гербом и унесли.

Императрица, не решаясь встать в присутствии сурово смотрящей стражи, попыталась из глубины растерзанного ложа воззвать к милосердию супруга. Увы, ее призыв остался без ответа.

Затем явились крепкие монахи, которые прочитав несколько коротких молитв, одели бывшую властительницу в рясу и повлекли прочь. Тиина зарыдала, заламывая руки, но монахи были непреклонны.

И лишь после того, как все посторонние покинули помещение, император, до сих пор изображавший застывшую у окна статую, ожил и энергично повернулся к гвардейцам.

– Ищите Волка. Деться ему некуда, он где-то здесь.

Охрана ринулась заглядывать под кровать и раздергивать занавеси в углах. Но непонятные сдавленные звуки первым услышал сам Регнор.

– Господи, Боже мой, – пробормотал он, распахивая дверцы шкафа и разгребая обильно навешанные внутри тряпки.

Пролом в задней стенке испускал невнятные ругательства.

Император сунул голову в темноту:

– Выбраться сможешь?

– Веревку, блин, дайте, – ответили из глубины довольно грубо. – Или хотя бы простыню. Час стою тут на ушах.

Извлеченный из колодца Волк выглядел помятым и злым. Но отсутствие штанов, жалкие остатки которых болтались вокруг высоких ботфортов, заплывший глаз и общее недовольство на физиономии… Все это придавало его фигуре комичность. Так что суровая императорская гвардия не сумела сдержать здорового жеребячьего смеха.

Ржали до слез. Хватались за животы и сгибались пополам.

Даже Регнор IV, отвернувшись, смахнул смешливую слезинку.

Глава 9. Оборотень

Иногда кажется, что захват власти – «Ура! Ура! Победа!» – это сплошной праздник, заздравные кубки, всеобщее ликование и танцы до утра.

Отнюдь.

Князь Леккур, едва получив подтверждение о смерти любвеобильного Анри, отправился в герцогство, чтобы немедленно взять под контроль территорию, хозяйство и, главное, армию.

Император в плотном кольце теперь уже не дворцовой, а личной гвардии, прибыл в свой кабинет, наскоро освобожденный от барахла наглого захватчика. Предстояло подписать целый ряд указов, принять отставки, назначить на посты нужных людей…

К счастью, к новому властителю немедленно примчалась целая толпа секретарей. Большинство – из свиты герцога, но некоторые и из прежних помощников, памятных по старым временам.

Все эти царедворцы состязались в стремлении доказать свою полезность и преданность. Но тут еще предстояло разбираться, кто чего стоит.

Разумеется, большая часть назначений и указов была проработана на стадии подготовки переворота. Сейчас требовалось лишь придать им официальный характер. Но и это дело не одного часа.