Последний мастер по детству

Старик развернулся и быстро заковылял вдоль забора обратно, по направлению к калитке, в которую в этот момент входила его старуха.

– Эй, бабка, а ну-ка встань у соседской двери, чтобы эта саранча поганая не разбежалась. Все грядки нам перетоптали! Все кусты ободрали! – закричал старик.

Мы поняли, что главный путь к отступлению был перекрыт, к нам шли драть зад, и удрать через калитку никому из нас не удастся. Охваченные диким ужасом, мы выскочили из сарая и, сверкая пятками, помчались в противоположную сторону нашего огорода, где за забором начиналось большое поле, простиравшееся аж до самого леса. В панике я летел, наверное, быстрее всех, отчётливо понимая, что кому-кому, а вот мне точно появиться дома означало неминуемое и очень грозное наказание. И если вычислить остальных подельников надо было ещё постараться, то мои уши над этой проказой торчали выше всех остальных. Ведь с моего же участка мы к соседям залезли…

Дедушка тяжело вздохнул и почесал себе седой затылок. Было видно, что для него этот случай был настолько важным и запоминающимся, словно всё это случилось лишь вчера, а не много-много лет назад. Он кряхтя встал, подошёл к небольшому комоду, который стоял под зеркалом в его комнате, и, сняв одну пару очков, положил их на трюмо. На столешнице стоял серебристый жестяной поднос с хрустальным потускневшим от времени графином с водой и стаканчиками. Дедушка открыл верхний ящик комода, достал оттуда смятую бумажку с таблетками, выдавил себе две на ладонь, закинул в рот и, поморщившись, запил их водой. Потом снова пошарил в ящике и, достав оттуда какой-то полупрозрачный жёлтый камень с буро-красной сердцевиной, вернулся обратно на табуретку и продолжил, крутя странный камень в руке.

– Извините, внучики, пилюлки свои чуть не забыл принять. Всё делаю, как наш фельдшер велит, быть чтоб бодрым да здоровым. Я всё сдюжу, не переживайте, я крепкий. Ну а покамест продолжим…

Так вот, мы помчались. С перепугу спотыкались, падали, снова вставали и драпали рысью по грядкам и опять наворачивались и падали. Дыхания не хватало, ноги заплетались, но испуг был настолько сильный, что никто из нас ни на секунду не останавливался. Бежали молча к заднему забору. Там из огорода в поле вела небольшая калитка. Выскочив из неё, мы бросились кто куда. Тут уже каждый за себя думал. Зло глянув в мою сторону, друзья разбежались задними дворами по своим домам. А мне ничего не оставалось делать, как просто нестись куда глаза глядят. Ну я и полетел, прыгая по кочкам и кротовьим норам через поле в сторону Большого леса, окружившего плотным кольцом Седую гору. И чем дальше я убегал от дома, тем чётче разумел, что домой мне больше возвращаться нельзя. Никогда. Там наверняка уже старуха набрехала про меня родителям с три короба.

Только добежав до леса, я решил, наконец, остановиться и оглянулся. Никто за мной, естественно, не гнался. Горько смотря через поле, я видел вдали деревню и мой невысокий дом, а полевая трава, распрямляясь, на глазах стирала следы моих босоногих шагов. Расплакавшись от переживаний и отчаяния, что никогда больше не вернусь домой, утирая текущие реками слёзы, я пошлёпал по покрытой хвойными иголочками земле в глубь леса. Солнце уже заходило за горизонт и освещало последними лучами высокие стволы вековых елей. Так я и брёл, ревя, шмыгая и вытирая мокрый нос, пока не услышал вдалеке шум падающей воды.

– Водопад Желаний! – в один голос вскрикнули мы с Максимом, повскакивав на кроватях.

– Всё верно, мои хорошие. Я двигался к подножию Седой горы, к тому месту, куда с неё стекал водопад Желаний. До этого я, ей-богу, никогда его не видел, хотя в деревне про него ходило много легенд, сказок и даже пугалок. Ходила, например, страшилка, что если ты загадаешь водопаду что-то дрянное, пагубное, то поток воды в нём резко увеличится и тебя смоет, а потом полностью растворит между камнями. Мы с ребятами сюда не ходили: далеко очень. И боязно. Чего только про водопад не говорили, какими только свойствами его не наделяли: как хорошими, так и нет.

Но, подойдя туда, я был скорее озадачен. На нормальные водопады, которые я видел на картинках в книжках, этот был совершенно не похож. Тонкая струйка воды стекала по чёрным скалистым камням, формируя внизу довольно глубокую лужу. Из лужи вода утекала ниже в каменистый ручей, виляла по его руслу между деревьев и камней и пропадала из виду. Стояло начало лета, и снег на Седой горе уже давно стаял, оставив водопад подпитываться лишь короткими летними дождями.

Солнце уже село, и в лесу стало быстро темнеть – намного быстрее, чем в деревне. Я зачерпнул ладошками воды, умылся, попил и тут почувствовал, что у меня сильно разболелась голова. Ну, наревелся, набегался, нанервничался – вот оно и давало о себе знать. Тогда я желал только одного – чтобы случилось чудо, чтобы пришёл добрый волшебник и поскорее закончил весь этот сыр-бор, вернув меня обратно во времени в ту минуту, когда я побежал искать дырку в соседском заборе, будь он неладен… Говорила же мне мама после случая с самолётиком: «Сынок, сынок, когда же ты у меня повзрослеешь уже? Ну что это за детские шалости?». Ни за что бы я больше туда не полез. Но волшебника рядом не было. А из широкого разнообразия всяческих палочек, лежавших вокруг, не было ни одной волшебной.

Поэтому мне ничего не оставалось делать, как в сгущающейся темноте прошептать водопаду в отчаянии своё самое искреннее на тот момент желание:

– Милый водопад, помоги. Хочу вернуться обратно в прошлое и всё исправить, как будто ничегошеньки и не было. Не хочу быть виноватым. И хочу, чтобы я поскорее повзрослел уже…

Потом я устало прислонился к стволу большой ели, поросшей мягким серовато-зелёным лишайником, присел, потом прилёг. И, полежав так несколько минут, поджал под себя дрожащие коленочки и нервно уснул, ой…

Тут дедушка внезапно охнул и потянулся ладонью к груди. Оставшаяся пара очков соскочила с его носа и повисла на шее на пожелтевшей от времени резинке. А на правую щёку и бороду дедушки скатилась небольшая слезинка. Мы испуганно смотрели на него, не понимая, что случилось.

Он улыбнулся и больным взглядом обвёл наши притихшие личики, торчавшие из-под лоскутных одеял, и увидел, что на него смотрят две пары глубоко заинтересованных глаз, желающих только одного на свете – продолжения этой завораживающей истории. А за занавешенными окнами вовсю бушевала гроза. Под пугающие раскаты грома на стенах отражались яркие вспышки молний и крупные ливневые капли с гулким стуком ударялись по жестяным оконным отливам.

– Внучики, давайте, наверное, баиньки пойдём, – глухо прошептал дедушка, держась ладонью за грудь. – Поздно уже, да и подустал я. Завтра на рыбалку сходим, а вечерком расскажу вам продолжение. Отпустите деда отдохнуть немножко?

Мы понимающе закивали, несмотря на то что очень хотелось дослушать рассказ до конца. Дедушка, опершись на мою кровать, встал с табуретки, укрыл нас одеялками, поцеловал и, пожелав нам спокойной ночи, пошатываясь отправился спать.

Отходя ко сну под барабанную дробь дождя и отблески молний, я представляла себе, каково это – провести ночь одному в глухом лесу. И куталась глубже в своё одеяло, жутковато всё-таки. Максим тоже долго ворочался, и уснула я только после того, как он затих, распластавшись звёздочкой поперёк своей кровати.

Расскажем продолжение. День Нептуна

Вот бывает такое состояние, когда вроде бы ты проснулся. И вроде бы вставать пора. А глаза не открываются. Ну не открываются, и всё. Подушка крепко-накрепко держит голову своей мягкой манящей белизной, лучше любого мощного магнита. И хочется ещё чуть-чуть доспать, буквально пять минуточек, снова провалившись в сладкую утреннюю дрёму. Только по утрам такое бывает. Со мной, во всяком случае. Но солнышко уже ярко освещает комнату, и спрятаться от его лучиков, пробивающихся сквозь неплотно задёрнутые занавески, особо некуда. Под одеялом разве, но так дышать тяжело.

А в этих утренних полосках-лучиках, как планктон в море, кружатся какие-то маленькие пылинки, пушинки и тончайшие волоски, которых совершенно не видно в облачную погоду. Они парят, вьются в воздухе, то взлетают, то опускаются и, как только заплывают за пределы яркой лучистой струи, внезапно пропадают из виду. Можно немного, самую чуточку, приоткрыть один глаз и наблюдать. А посмотреть под настроение есть на что! Как будто под неслышную прекрасную музыку незаметного симфонического оркестра эти пылинки вальсируют в воздухе, сверкая в ярких лучах, словно маленькие принцы и принцессы в расшитых бриллиантами одеждах.

Сегодня утром я просыпалась именно так. Лежала и жмурилась, рассматривая танцующую пыль, пока один из солнечных бликов не стал назойливо щекотать мой едва приоткрытый правый глаз. Я начала ворочаться, пытаясь немного сместиться в тень, чтобы оттуда продолжить смотреть на бал пылищи. Но солнечное пятно словно прилипло к глазу, что ты с ним будешь делать?! Я плотно закрыла глаза: всё равно не встану, пока не наваляюсь. А луч вконец обнаглел и стал прыгать мне с глаза на глаз, как кузнечик: то туда, то сюда. Поморщившись, я услышала, как кто-то хихикнул. Тут, наконец, поняв, что происходит, и уже окончательно открыв глаза, я села на кровати, оперлась локтем на подушку и сделала строгое выражение лица.

А эта шкодина сидела напротив с ослепительной довольной улыбкой и крутила в руке моё же маленькое косметическое зеркальце.

– Вот ты ехидина вредная! – прорычала я Максиму.– Ну я тебе припомню этих солнечных зайчиков, каждого зайку! Ты у меня завтра проснёшься красивый-прекрасивый, будешь весь день зубную пасту с лица и из ушей вымывать. Да уймись ты уже, заноза! – и я кинула подушкой в этого довольного озорного прохиндея.

Завязалась ожесточённая подушечная битва. В ход пошли все мягкие предметы: подушки, одеяла, футболки, полотенца и даже плюшевые тапки с ушами. Всё летало в воздухе, поднимая ещё больше пыли, сверкающей на солнце.

Никто не хотел уступать, и визг стоял невообразимый, пока вдруг совершенно неожиданно и вероломно в Максима не прилетела здоровенная подуха из соседней комнаты. Ого, проснулся стан врага! Так это же совсем меняет дело. Утро перестаёт быть томным. Битву на подушках дети взрослым не проигрывали ой как давно. На абордаж, в атаку! Дед-супостат будет повержен!

Минут через пятнадцать свирепого сражения на дедушкиной кровати мы победили. Однако хитростью были схвачены в плен, расцелованы и отнесены в подмышках к умывальнику. Вот ты, деда, коварный! Под умывальником наш воинственный пыл был щедро остужен ещё не успевшей нагреться колодезной водой. Но есть ещё одна дисциплина, кроме кидания подушками, где нам с Максимкой не было равных. В плане побрызгаться – победа также осталась за нами. Два – ноль в нашу пользу! Но пижамы можно было хоть выжимать.

– Ну что, чертята?! Раз вы меня окатили всего, с ног до головы, может, устроим сегодня День Нептуна? – озорно улыбаясь, спросил отдохнувший за ночь дедушка, выжимая промокшую насквозь рубаху.

– Чего? День Нептуна? Да ладно! Ура! – закричали мы в один голос с Максимом.

– Деда, а что, и грязьбол будет? – спросила я.

– Будет, будет, – игриво ответил дедушка. – Как-то же мне надо на вас отыграться. Вот там-то вы от меня и получите! Ну а после обеда на рыбалку можно сходить.

День Нептуна, а это, надо сказать, знатные поплескушки, мы не устраивали уже пару лет. Всё как-то не получалось: то одно, то другое. Но в основном – потому что дедушке нездоровилось. Так что мы были в восторге от такой новости.

После скорого завтрака дедушка принёс нам самую драную и старую одежду, которую только мог найти, кусок белой простыни и набор масляных красок. Кто-то скажет, что это мусорный набор для бездомных попрошаек. Ну и пусть говорят. Значит, люди без фантазии.

Вскоре из куска простыни и красок два довольных и извозюканных оборванца изваяли официальный флаг нашего мероприятия. Дедушка разрешил нам нарисовать любую картинку. И мы, надо признаться, долго думали. В конце концов, решили сделать флаг, похожий на пиратский «Весёлый Роджер». Только мы его слегка видоизменили, самую капельку. Вместо пиратского черепа официальным лицом праздника стала сплющенная недовольная физиономия старого пирата, которому по щекам бьют два здоровенных рыбьих хвоста. А внизу – девиз: «Мокрее! Глубже! Грязнее!».

Как только флаг был готов, Максим полез на крышу по канатной лестнице и привязал его к телевизионной антенне. Когда последний узел был завязан, раздался его пронзительный громкий свист. Как он это делает, до сих пор не понимаю? У меня вот не получается. Ветру, наверное, в голове мало.

Итак, флаг гордо развевался на ветру, Максим сидел довольный на коньке и оглушительно свистел. А значит, пора было нашим друзьям-товарищам вылезать из своих домов и лететь к нам. Именно лететь. Потому что спокойно, размеренным пешочком, никто из нас почему-то не ходил. Считается, что шило так действует. Не знаю, шила там я ни у кого не видела… С разных концов деревни, даже с той стороны речки, стал доноситься приближающийся свист. Они действительно летели.

Я вышла в огород, где дедушка делал финальные приготовления для грязьбола. На месте бывших грядок с зеленью и ободранного нами в первый же день раннего недоросшего гороха он установил импровизированные футбольные ворота, сделанные из длинных жердин, и заливал из шланга эту футбольную площадку колодезной водой. Мощная струя размывала ещё рыхлые грядки, превращая их в прекрасную земляную кашу. Тут к нам стали собираться соседские мальчишки и девчонки, и мы побежали топтать затопленные водой посадки, превращая ещё недавно обычный деревенский огород в одну большую грязевую лужу. Огородное месиво – всё как мы любим! Максимка закончил свистеть и уже спускался к нам на этот замес. Такое он ни за что не пропустил бы.

Уже через несколько минут, по колено в грязище, стояло человек двадцать деревенских ребят. А за ними вдоль дома вытянулась вереница зрителей: ворчащих дедушек и бабушек, еле-еле отпустивших своих внуков и внучек и ещё не до конца представляющих куда.

Дедушка взял старый спортивный свисток и подал первый сигнал.

– Физкульт-хрювет, поросяты! Вы готовы к настоящему свинству?! – прокричал он в рупор, свёрнутый из куска плотного картона.

– Да! Готовы! Шайбу-шайбу! Бу-хрю-хрю!– раздались крики со всех сторон.

– Тогда делимся на команды и начинаем игру! – громко продолжил дедушка. – Внимание, команду-победительницу ждут различные ценные призы. Ну а проигравшая команда… А проигравшая команда отмывает команду-победительницу!

Поделив хохочущую толпу детей на две группы, дедушка снова громко засвистел.

– Итак, команды готовы, зрители заняли свои места, нервных просьба успокоиться и не бубнить. Мы начинаем! Сегодня состоится матч между командой «Грязнули» (справа) и командой «Чумазепы» (слева). Напоминаю правила игры: играем два тайма по пятнадцать минут, со сменой ворот. Побеждает та команда, которая забьёт больше всего мячей в ворота соперника. Если будет ничья, то победителями объявляются обе команды и им разрешается отнести судью на мыло и им хорошенечко отмыть! Можно играть ногами, руками, головой и что там у вас ещё есть. Нельзя дотрагиваться до соперника, выбивать мяч из рук, за нарушение – удаление до конца игры. В остальном – всё как в прошлый раз. Теперь, если правила понятны, можете поприветствовать команду соперника, и начнём.

– Команде соперника физкульт-привет! – по-боевому заорал Максим, который был выбран капитаном нашей команды «Чумазеп».

– Чумазой команде физкульт-привет! – так же браво закричал Валерка, капитан «Грязнуль».

Дедушка подозвал к себе Валерку и Максима, бросил монетку, определяя, какая команда начнёт. Мы заняли свои места на поле по щиколотку в тёплой густой огородной жиже, от которой солнышко отражалось причудливым болотным светом и немного слепило глаза. Дедушка, в растянутой старой майке «Динамо» и дырявых валенках с калошами, встал с мячом по центру, засунул свисток в рот, дунул с силой. И тут началось!

Вообще-то в нормальной жизни мы обычные и довольно спокойные дети. Играем себе в свои игры, никто не жалуется особо. Как-то держим себя в руках. Это в нормальной жизни. Но ничто так быстро не превращает детей в поросят, как возня за мячик чуть не по колено в грязи. О, это надо было видеть!

Бегать по мягкой, тобой же самим разбитой почве весело, но трудно. Бежишь, спотыкаешься, считаешь лицом грязные лужи, роняя мяч. Хлюп – и ты уже на человека непохож, свин и есть! Только тот, кто мячик подберёт, тоже далеко не уйдёт, чертика-с-два. Три-четыре прыжка сделает – и тоже летит мосей в насквозь промокшую кочку: ещё одним свином больше. Добежать до ворот получается лишь у самых опытных и выносливых. А надо же ещё вратаря переиграть! В общем, первые пятнадцать минут игрового времени были не сильно урожайными. Не, в плане свинства, конечно, тут-то как раз всё нормуль. Мы вымазались так, что было не только непонятно, кто есть кто, но и сложно было отличить девчонку от мальчишки. Такой свинюшник – умора, аж щёки сводит! Но забили всего лишь два мяча: один – один.