Иллюзия

– В итоге твоя история мне понравилась, только и всего…

– То, что я тебе сказала, – правда, – добавила Лили, вновь становясь серьезной. – Клянусь.

– А как же…

– Я не шучу, это правда. Можешь проверить.

Юго не знал, стоит ли ему полагаться на ее слово, или она снова пытается его надуть.

– Прости, – искренне извинилась она, – я не хотела тебя обидеть.

Он понял, что ведет себя как обидчивый мальчишка, и ему стало неловко:

– Ну и в какой же момент ты перестала вешать мне лапшу на уши?

В полумраке она покачала головой:

– Я же сказала: это чистая правда. Даже его исчезновение.

– Страфа взял и испарился прямо со сцены? – скептически уточнил Юго.

– Нет, он завершил свои последние гастроли, а потом объявил, что уходит на покой и больше никто никогда его не увидит. Никаких объяснений, только пресс-релиз, а на следующий день никто уже не знал, где он и почему все бросил. Все было кончено.

Юго все еще сомневался. Теперь ему было трудно поверить в эту запутанную историю о гениальном фокуснике, который сеял ужас среди зрителей, а потом внезапно отказался от блистательной карьеры, чтобы до конца своих дней спрятаться в Альпах.

– Но почему именно горнолыжный курорт? – спросил он, как бы проверяя Лили. – Если бы он хотел тишины и покоя, то выбрал бы уединенное шале, вдали от всего.

Лили повернулась в сторону поместья в лесу над Валь-Карьосом, которое выдавали только огни в темноте.

– Так ведь именно так он и поступил. Земли вокруг принадлежали ему, бизнес, вероятно, все это время обеспечивал безбедное существование, не требуя от него никаких усилий. Там, наверху, он живет в полном покое. Туристы, которые уже много лет приезжают сюда, не имеют ни малейшего представления о том, кто живет в усадьбе; впрочем, им все равно, лишь бы кататься за приемлемые деньги, в семейной обстановке и без толчеи. Страфа обрел полный душевный покой, а курорт финансирует его затворническую жизнь.

Но не слишком щедро, подумал Юго, вспомнив, что ремонт Б/У приостановлен из-за отсутствия средств. Если Страфа вложил все свое состояние в его приобретение, а потом отказался от партнерства, от права обратного выкупа или права вступать в объединения, чтобы иметь доступ к средствам, требуемым для модернизации Валь-Карьоса, то, видимо, лишь ради того, чтобы сохранить анонимность.

Вдруг ему в голову пришла другая мысль…

– Но если курорт так и не был обустроен, чтобы принимать людей летом, то дело не только в бабках? Значит, это он так хочет.

Лили в недоумении развела руками:

– Так говорят или, по крайней мере, думают старожилы. Поступлений от зимнего сезона хватает, чтобы оплачивать счета, а у Страфа никогда не было ни малейших амбиций в отношении Валь-Карьоса – это только средство к существованию.

Юго уловил нотку горечи в ее голосе.

– И вы вините его за это?

– Не думаю, что мы имеем право.

– Но, действуя таким образом, он думает только о себе. Будущее курорта его не волнует, он ничего не планирует, а поскольку он уже немолод… Что станет с Валь-Карьосом, когда он умрет?

Лили кивнула, соглашаясь:

– Ты все подытожил.

– Эгоистичный ублюдок.

Лили повернулась к нему:

– Насколько мне известно, он никому ничего не обещал. Все это делается только для того, чтобы обеспечить ему существование. Наша работа и эти бараки не рассчитаны на то, чтобы пережить его.

– Это то, чего он хочет? После меня хоть потоп?

– По крайней мере, так он себя ведет. А сейчас стало еще хуже…

Юго не сводил взгляда с едва различимых в ночи очертаний поместья. Огромные окна по-прежнему излучали яркий свет, Юго предположил, что это гостиная, по-видимому такая же огромная, как вестибюль многоквартирного дома. А хаотичное движение внутри наводило на мысль о чьем-то присутствии.

Юго никак не решался рассказать Лили про свою мрачную находку на плато. Ему полегчало бы – ведь, если поделиться тайной, она станет не такой странной. Но он сдержался. Говорить не хотелось. Ему нужно было почувствовать себя увереннее в общении с девушкой, и он предпочел вернуться к занимавшей их теме:

– Страфа так и не объяснил, почему он тогда покинул сцену?

– Нет. Как не объяснил и то, почему больше не спускается сюда. Страфа – человек-загадка.

– Сколько времени вы его уже не видели?

– За три года я встретила его только один раз, вскоре после приезда.

– Как он выглядит?

Лили задумалась, тщательно подбирая слова.

– Как если бы ты вставил мощный современный прожектор в очень старый маяк. Оболочка изношенная, но есть в нем что-то впечатляющее, особенно это чувствуется в его взгляде. Я никогда не забуду выражения его глаз. Они как будто входят в тебя и… – Она замялась. – В каком-то смысле мне кажется, что они теперь там и останутся навсегда.

Она постучала указательным пальцем по виску.

– Очень яркое воспоминание, – добавила она.

Через мгновение Лили положила руку Юго на плечо:

– Это ни для кого не секрет, но я была бы благодарна, если бы ты не обсуждал с остальными то, что узнал.

– А что, разве не все в курсе о существовании Страфа?

– Новички, конечно, нет, а что касается Армана и Поло, то, честно говоря, поручиться не могу. Они уже очень давно приезжают сюда каждое лето или почти каждое, и вполне возможно, что как-то вечерком, в подпитии, старина Макс о чем-то проболтался… Но что касается Деприжана и его секретарши Адель или Симоны, то для них курорт – это все, они здесь уже давно, а Страфа – довольно щекотливая тема.

– Они любят друг друга?

И снова Лили тщательно обдумала свой ответ:

– Как пара со стажем, они скорее любят друг друга, чем ненавидят, но оба эти чувства, вероятно, сосуществуют. Все постоянно меняется, и даже у них уже нет права на посещение поместья. Мне кажется, вот уже лет десять, как Страфа все больше и больше замыкается в себе. Сегодня он уже стал настоящим призраком.