Скучная, скучная сказка

– Противопожарные меры, знаете ли. – сказал человек, кивнув на ведро, в котором горел огонь. – И потом, это действительно удобно. Правда надо следить, чтобы оно не прогорело. Ведро конечно, все равно, прогорит, но важно это заметить и вовремя заменить его на новое. Они, эти ведра, собственно, для этого и предназначались. Их если помните вешали на красные противопожарные щиты, вместе с ломом и допустим лопатой. Лопаты и ломы со щитов перед отъездом сняли, а ведра оставили, потому что их ещё раньше сняли и превратили в пепельницы.

– Кто вы? – спросил Артем, стоя в проеме двери.

Ему почему-то казалось неправильным, просто так взять и войти. Что уж он хотел узнать, задавая этот вопрос? Что предполагал услышать в ответ? Возможно, ему нужно было время, чтобы подумать. Возможно, так оно и было, но он совершенно не представлял, о чем именно.

– Человек! Как и вы. – ответил сидящий у огня. – А может напротив, совсем не как вы. Я не берусь судить. Моя гендерная принадлежность у вас, полагаю, вопросов не вызывает, мой возраст вам вряд ли интересен, а мой социальный статус, думаю, вам и так понятен. Что же до имени, то зовите меня Арсений. Красиво имя, не правда ли? Не стану скрывать, при рождении меня назвали Владимиром, но это имя не принесло мне ни удачи, ни счастья. Я не смог овладеть не только миром, как предполагает это имя, но у меня нет даже собственного угла. А Арсений … – он помолчал, поворошил огонь в ведре и продолжил. – Чудесное имя. Оно переводится с греческого, как мужчина. Видите, как тривиально. Зато как красиво звучит. Я вижу, вы не решаетесь присесть и погреться. Вам неловко? Или может быть вы брезгуете?

Вопрос Арсения застал Артема врасплох. Застал, потому что был справедлив. И неловко было Артёму и чувствовал он некоторое неудобство, что придется сидеть рядом бомжом: “Еще блох нахватаюсь” – промелькнуло у Артема в голове.

Но мыслей этих он тотчас устыдился, тем более что и сам был в некотором роде бомжом, а потом этот человек был готов поделиться с ним теплом, чего все остальные делать не желали.

– Благодарю. – ответил Артем с достоинством.

Или вернее он хотел с достоинством, но губы его дрожали от холода и вышло скорее жалко.

– Непременно поближе к огню, – засуетился Арсений – Вы здорово продрогли. Сейчас я кое-что организую.

И он принес из угла комнаты кусок того самого черного бархата.

– Не волнуйтесь и не брезгуйте, этот кусок я держал в качестве запасного и сам ещё им не укрывался.

– Да я, собственно… – Артем вцепился в бархат и пытался им укрыться. – Я в общем… Спасибо.

– Что же вы в него целиком кутаетесь. – Арсений неодобрительно покачал головой, но помогать не стал из деликатности. – Вы только на спину его накиньте, а ноги, наоборот, к огню. И руки тоже. Вы таким образом будете собирать тепло, как фотонный парус солнечный ветер.

– Вы физик? – заинтересовался Артем.

– Что вы? Я просто любил фантастику. Вернее, я её и теперь люблю, но конечно не так. Странная штука с этими временами. – сказал он сбившись. – Вот если я скажу, например: “Был у меня учитель.” – что вы подумаете.

– Что у вас был учитель, а теперь его нет. Наверное, умер.

– Именно! Так большинство и подумает, но я-то, возможно, имел ввиду, что он просто не является больше моим учителем. Так же и с женой, коллегами, друзьями. Все они есть, но теперь они просто люди. Они перестали быть для меня друзьями, коллегами и … женой.

Арсений взял с полу бумажный пакет и высыпал в ведро угля.

– Один добрый человек отдал. Это угли для мангала. Упаковка потеряла товарный вид, порвались пакеты, проще говоря, и он не захотел с ними возиться, а пожертвовал мне. Ведь бумагой топить – дыма очень много. Я раньше вниз перебирался, а то здесь можно задохнуться, а теперь просто дверь или форточку иногда открываю.

Вдруг он поднял голову и улыбнулся.

– Здравствуйте! – сказал Арсений приветливо и немного растерянно.

Он смотрел поверх головы Артема, куда-то в сторону входной двери. Артем испуганно повернул голову за его взглядом и тут же вернул её. Он недоуменно посмотрел на Арсения. Так он вертел головой какое-то время, пытаясь понять, что сейчас произошло.

– А с кем вы сейчас поздоровались, Арсений? – спросил он напряженно.

Тот, по-прежнему растерянно улыбаясь, переводил глаза с только что вошедшей Марии на Артема.

– Извините. А вы не видите? Девушка вот… – он сбился и стал ворошить угли. – Извините. Вы не подумайте чего. Просто такая жизнь… Наверное надышался дымом вот и мерещиться. Да и питаюсь я не пойми чем. Так что не удивительно. Но если вас это пугает, то … – Он тяжело поднялся. – У меня есть ещё одно ведро. Я чтобы вас не тревожить, в другой комнате посплю.

– Прекрати! – Мария уперлась в бок кулаками и прикрикнула на Артема. – Скажи, что ты тоже меня видишь.

Арсений растерянно замер, а Мария не унималась.

– Тебе не стыдно? Ты позволишь человеку уйти из его же комнаты только потому, что ты меня стесняешься.

– Не стоит так. – пробормотал Арсений, стараясь не слишком шевелить губами. – Он явно вас не видит.

– Он не видит?! – захохотала Мария и стала изо всех сил лупить Артема по голове.

Есть такие формы безумия, есть такие этого безумия стадии, есть такие в жизни человека времена, когда это самое безумие необходимо, как акваланг ныряльщику или аквариум рыбе без реки или моря. В такие времена, подходит к реальности с обычными мерками просто опасно, они убьют тебя как взбесившаяся бензопила или работающий фен, стремящийся упасть в твою ванну.

– Я не совсем понимаю, что происходит. – сказал Артем. – Но простите меня за невежливость и позвольте представить вам мою спутницу – Мария. – Артем кивнул головой в одну сторону. – Арсений. – и он кивнул в другую.

Глава XV

“ Целый год бродил старый Огюстен по дорогам Франции в поисках малютки Мари. За это время император Наполеон III начал войну и не успев полностью проиграть её сам оказался в плену. Пруссаки маршировали по улочкам Питивье и уже осадили Париж. Огюстен видел, как неудачно складывается война для французов, видел пленение целых армий и бегство целых провинций, но все это мало трогало старого солдата. У него была важная цель и ради нее он не желал отвлекаться на такую мелочь, как война. Ближе к Рождеству, он пересек границу и оказался в Швейцарии, в славном городе Женева, где каждый житель умел говорить на родном для Огюстена языке.

– Что тебе надо, попрошайка? – закричала на него толстая служанка, пока он всматривался в окна богатого дома. – Много вас теперь бродит по дорогам в поисках куска хлеба. – добавила она сердито и даже хотела было замахнуться для острастки, но руки её были заняты продуктами, которые она купила на рынке.

Чего только не было в её корзине: и жирный гусь для рождественского стола, и сыр, и овощи. Но Огюстен даже глазом не повел, он все смотрел на освещенные окна.

– Ишь ты – удивилась служанка. – Даже глазом не повел, а ведь ты стоишь прямо посреди дороги и не даешь никому пройти.

Она была только с виду сердитая, но в душе ей было жалко старика в драном солдатском плаще, который видимо натерпелся лиха.

– Не стар ли ты чтобы воевать? – спросила она уже не так сердито. – Или совсем плохи дела у вашего императора, что он позвал под знамена таких древних пней, как ты?

Но поскольку Огюстен не отвечал ей, а она была охотницей поговорить, она решила проявить великодушие и протянула ему из корзины большое яблоко.

– На вот, съешь, а то ты совсем отощал – того и гляди околеешь, а господину Паскалю хватит и того, что есть.

– Спасибо, добрая женщина, – ответил ей Огюстен с поклоном, чем очаровал и немного напугал служанку. – Но я не голоден. – добавил он и привел её тем самым в полное замешательство. – Я прошу у тебя не еды, но помощи иного рода. Не видела ли ты маленькую девочку с белоснежными волосами, ангельским лицом и чудесным голосом, по имени Мари?

– Пожалуй. – растерянно согласилась служанка. – Так можно сказать про воспитанницу господина Паскаля, которую он привез год назад из Франции.”

– Не стоить уподобляться оценщику в ломбарде. – рассуждал Арсений, грея руки над ведром. – “Настоящий человек, настоящий, в вашем случае, актер, настоящий коньяк” – это оценочные суждения для ростовщиков. А человек живой должен оперировать только субъективными оценками: “мне нравится, мое, я хочу вот так или вот эдак”. Даже врачи понимают, что нормальная температура тридцать шесть и шесть для кого-то может быть повышенной, а нормальное давление сто двадцать на восемьдесят для кого-то показателем проблемы.

Артем сидел в глубоком кресле и молча слушал, а Мария спала у него на коленях, положив голову на плечо. Она не ушла, не пропала, а просто спала. Он ощущал её дыхание и тепло ее тела.

– Я позволю себе предложить вам определение живого человека, которое не могли оспорить даже опытные врачи с учеными степенями: живой – это тот кто может умереть. Вот, собственно, и все, ради чего мы ломаем копья.

Арсений беспокойно посмотрел на окно.

– Стоило бы открыть, но я боюсь побеспокоить вашу спутницу сквозняками.

Он тихонько встал и решил открыть дверь.

– Вы спросили, почему я вижу вашу подругу… – он достал папиросу, но не закурив, просто вдохнул запах табака. – А почему, позвольте вас спросить, её видите вы? И почему её не видят другие? Какое из этих явлений вам кажется более удивительным? Если ваша сказка у вас получится, то придуманных вами героев увидят много людей, может даже очень много. А вот племянника чудеснейшего Саркиса Хачатуровича, – Арсений показал руками на пакет с углем. – который занял у него крупную сумму, уже много лет не видела, даже его родня. Хотя матери он регулярно звонит и просит выслать денег. Вот такой парадокс.