Марк Федорович

– Я думаю, у каждого человека он есть, и у меня в том числе.

Марк Фёдорович понял, что эта комиссия лишь просто мишура, от неё ничего не зависит. Вот только какой диагноз ему поставят, и надолго ли закроют под «лечение» Своим спокойствием он хотел показать, что абсолютно адекватный человек, а внутри всё горело от ненависти и несправедливости.

Пожалуйста, выйдите из кабинета, мы Вас сейчас позовём. Вместе с Марком Федоровичем вышли ещё два санитара.

Через десять минут его пригласили в этот же кабинет. Стоял доктор с бумагой в руке. Доктор прочитал диагноз, было много слов, но все прошли мимо внимания Марка Фёдоровича, он услышал слова, «принудительное лечение». После чего доктор добавил, не волнуйтесь, это не диагноз, мы лишь Вас положим в нашу клинику на более глубокое обследование, а после сразу же отпустим. Вот как неугодных людей легко выдавливают из общества, так было всегда, так будет всегда. Марк Федорович разгневанный пытался прыгнуть на доктора, тут же его подхватили санитары, и поставили какой-то укол, с каждой секундой Марк Федорович начинал чувствовать приятно сонное чувство, и вскоре закрыл глаза и заснул.

Так началось новое испытание в судьбе человека. Палаты были похожи одновременно и на тюремные хаты, и больничные палаты. В основном всё было белых цветов, белые халаты, белые стены. Проспав почти два дня, Марк Федорович проснулся от утреннего обследования, к нему подошёл доктор, представился Юлием Абрамовичем, поинтересовался, как себя чувствовал Марк Федорович, и сообщил, что его поведение будет влиять на то, как скоро его выпишут домой. После чего сообщил, что может идти кушать в столовую и вышел из палаты. Ощущения Марка Федоровича были не из самых лучших, лежа глядя в потолок, он не мог пошевелить и пальцем, всё тело как – будто оказывалось ему служить. С огромными усилиями Марк Федорович встал с кровати и пошёл в столовую, не от того что хотелось есть, а нужно было гулять, хоть и по этим коридорам. Дойдя до столовой. Марк Федорович взял ложку, которая показалось ему пудовой, и снова положил назад. Смотрел на еду и, пытаясь собрать свои мысли, встал из-за стола и направился к туалету, после по стенкам добрёл до своей палаты и лег, читая про себя, когда – то наизусть выученные стихи поэтов, чтобы заставить мозг работать. К слову о еде, Марк Федорович заметил, что абсолютно не было мясо, с чем это связано он не мог понять, возможно, это влияет на агрессивность людей. В палате находилось три человека, считая Марка Федоровича. Писатель вел себя очень тактично в разговорах с пациентами, каждое неправильное слово могло его здесь оставить ещё на время, порой пациенты говорили друг на друга врачам. А разговоры шли очень разные, начиная от религии, заканчивая войнами. Чуть позже пришла санитарка и поставила Марку Федоровичу капельники, после них стало намного лучше. Один из пациентов винил Марка Федоровича в том, что убил Кеннеди, и что это он ему не простит. Как не заходил в туалет Марк Федорович, там всегда сидел возле унитаза молодой человек и пытался поставить спички параллельно друг друга, но какая досада они постоянно расплывались в разные стороны, и так могло продолжаться несколько часов, пока его не выведут оттуда санитары. Вообще у этого человека всё должно быть параллельно, еду он делил по тарелки на ровные части. Другой был мнимый миллиардер, всё ходил и раздавал свои миллионы и машины людям, все соглашались с «подарками» и благодарили его, лишь один пациент обижался на то, что он ничего не дарит. Так же ещё один мужчина по прозвищу малый, килограммов под сто двадцать и ростом два метра ходил постоянно по коридору, воображая, что он охранник президента. Были постоянные тесты, психологические консультации, не всегда хорошее отношение со стороны лечащего персонала ломали людей весьма здоровых, к этому прибавить лекарства. Вообще прогулка от палаты до столовой и туалета была единственным счастьем для несчастных больных. И как тяжело было порой оторваться от окна, где рисовалась счастливая свобода, бездна счастья… Когда Марку Федоровичу приносили лекарства, он иногда хитрил и не проглатывал их. У Марка Федоровича откололся зуб, да так что туда помещалась таблетка, и когда Марк Федорович клал её в рот, то сразу же загонял в этот зуб, после чего показывал рот, что её проглотил. Но иногда он просто этого не успевал сделать, таблетка не попадала в зуб, и приходилось проглатывать её. Каждый день был схож с предыдущим, лишь чувство реальности как – будто уплывало у Марка Федоровича со временем, нужно было что-то скорее делать, пока он окончательно не превратился в постояльца здешних мест. Как больно было смотреть на людей, у которых вырезан кусочек мозга, на людей мечтавших выйти домой, где их никто не ждал, которых через определённое время родные снова сдавали сюда. На людей придумавших свой, не на кого не похожий мир. На людей искренне веривших, и порой, не замечая, что они безумны. Марк Федорович обратил внимание на то, что все эти больные люди в основном выглядели моложе своего возраста.

Примерно после третьего дня как попал в эту клинику Марк Федорович, его вызвал Юлий Абрамович к себе в кабинет.

– Ну что, я смотрю, Вам у нас нравится, не жалуетесь?– Спросил надменно доктор.

– Выпустите меня отсюда!– что Вам от меня надо.

– Успокойтесь голубчик, Вы ещё очень больны, как будет нужно, то поверьте, сразу Вас выпишем, не беспокойтесь.

– Я здоров!

– Здесь все себя считают совершенно здоровыми, только нам лучше знать, а потом эти здоровые людей едят. Так что полежите, полечитесь у нас.. Марк Федорович схватил доктора за горло и крикнул, выпусти меня отсюда тварь!

Доктор перепугавшись, выкрикнул санитаров, забежала одна женщина и двое мужчин, повалили Марка Федоровича и стали бить. Доктор подозвал санитарку и дал распоряжение, вколоть перед сном лекарство. Вечером пришла санитарка и поставила укол. Через пару минут у Марка Федоровича поднялась температура, озноб, ему казалось, что кости выворачивает наизнанку, он открывал глаза и смотрел, вывернуло ли или нет. Дыхание было очень тяжёлое, казалось, что воздух наполнился свинцом, каждый глоток воздуха он проталкивал в себя, сердце то почти останавливалось, то с бешеной скоростью отстукивала пульс. Одежда, соприкасавшаяся с телом, создавало впечатление, что сдирает кожу. Проведя по телу рукой было ощущение, будто ножом разрезают кожу. По палате сосед кричал, « издохнет ведь, иди сюда» медсестре, которая разгадывала кроссворд. Подойдя неспешной походкой, поставила другой укол, Марк Федорович проспал три дня.

Каждый день наполнялся страданием в этих стенах, очень немногие чувствовали себя здесь хорошо, но были и такие. Марк Федорович в туалете постоянно выполнял физические упражнения, дабы через пот немного выгонять лекарства которые ему порой приходилось принимать. Это стало его повседневным ритуалом. Каждый день Марк Федорович учил стихи, читал, и мечтал. Мечтал о том, как он отсюда выберется, сравнивал себя с Россией, которая находится в огне, в смуте, в опьяненном бреду. Дал себе слово, что выберется отсюда нормальным человеком. Стал более открытым в общение. Какой же силой обладает мечта человека, скольких людей она спасала. Читал лекции пациентам о визуализации, о том, что обязательно нужно мечтать, так же пересказывал на память великих писателей. Наполнял сердца людей надеждой. С каждым разговаривал отдельно, кто просил его об этом, и каждому находил слова утешения.

Писал стихи:

Тебя, о Боже прошу, в ночных молениях своих,

О братьях, что рядом со мной,

О Родине, впавшей в беду.

О сирых и слабых, больных и здоровых прошу.

О жизни тобою мне даренной,

Прошу не оставь. Ты в этих стенах.

Дай света другого, я нужен им там..

Утонувших в слезах – я молю, я молю, я молю.

Ты – вечность в добре, Ты – в сердце любовь,

Ты – в словах справедливость, Ты – совесть в душе.

Огнём доброты наши головы грешные Ты посыпаешь

Ты всё нам прощаешь, Ты вечен в своей бесконечности.

У каждой Ты твари господь, Ты – Бог наш, спаситель Ты наш.

Прошу не оставь! Молю помоги!

А мы тут сходим с ума, с утра и до позднего вечера.

В окошко глядим, как кошка, приткнувшись к окну.

День скрывает ночь, печаль же нашу не скрыть.

Здесь до Солнце можно дотянуться рукой и его погасить.

Мы ходим взад и вперед, отсчитывая каждый свой слог.

В безумстве своём находим своё, что дорого нам.

И каждый мечтал о жизни другой,

Эх, взять бы сейчас автомат и эту всю боль расстрелять.

Изранены души, тела налиты свинцом.

А над землёй этой небо, синее-синее!

А птицы здесь поют песни, грустные-грустные.

А мы живем в России, сердцем ей отданные,

На вечную службу Родине заговорённые.

Здесь природа красивая-красивая,

И по свету не ходи, не ищи ты места краше,

Не найдёшь ты нигде этих мест прекрасней.

Вот уже прошёл третий месяц нахождения Марка Федоровича в этом аду. Три месяца он видел как, люди, прикованные к койкам, кричат нечеловеческим голосом. Как сравнительно здоровых людей со временем превращают в овощей. Жестокость санитаров и врачей, как они считали, если попал сюда, значит больной. Каждодневные лекарства, хоть и Марк Федорович их в основном не пил, но ставились ещё и уколы. Состояние было после всего уставшее и сонливое. Здесь людей не лечат, здесь залечивают. Вот она вся система в действии, беспощадная, перемоловшая сотни людей. Очень хороший ход предприняло правительство, отправив Марка Федоровича в психбольницу, так как это уже пятно на всю жизнь, и в любой момент можно было сюда его положить, сославшись на его душевную болезнь. Это страшное место, это ад на земле. Порой уколы ставились через одежду, а если пациентов тошнило, то их заставляли всё это съедать. Нельзя сказать, что были все люди здоровые. Были и безумные. Был солдат, как он себя называл, при жизни Василий Черепаев. Он убил порядка двадцати человек, а убивал так: долго следил за жертвой, записывал все его перемещения, где живёт, а после подкарауливал и выстреливал. Он считал их всех фашистскими разведчиками. Также в палате Марка Федоровича находился человек, который утверждал что Земля плоская, и держат её три самых настоящих кита. А по кругу находится вода, также он утверждал, что украл звезду, но куда он положил, забыл. У него спрашивали, ну что же ты голубчик звезду потерял, а может, продал кому? На что он делал пугливые глаза и клялся, что не помнит, и что не продавал её. Был и Иван Грозный царь. Марку Федоровичу запомнился человек, Геннадий Аниченко – его дети с женой сдали сюда, так как он решил завести новую семью, а был человек очень богатый, и все своё имущество, а это огромный дом и машины решил делить со своей новой семьёй, но старой купил квартиру и обещал помогать. На что жена помешала ему сильные психотропные вещества в еду и вызвала врачей, имела связи в этой больнице, и с тех пор, а это уже второй месяц Геннадий здесь, а семья преспокойно живет в доме и радуется жизнью. Но в массе своей здесь находились люди, зависящие от алкоголя или пытавшие покончить жизнью под воздействием алкоголя, наркоманы, судимые, люди, потерявшие близких, и просто одинокие, отчаявшиеся. Любимое времяпровождение у большинства было смотреть в зарешеченное окно, словно маленький огонёк в костре горел в их сердцах, в виде мечты. Только это маленькая надежда, что они когда-нибудь выберутся отсюда давала им надежду не покончить жизнь самоубийством в этих стенах, но многие теряли и её… Здесь был каждый одинок. Но Марк Федорович своим добрым сердцем дарил надежду себе и всем остальным, ни одному не отказал в помощи, ни ночью, ни днём. Был момент, когда Марку Федоровичу поставили укол, после чего он захотел сильно спать, и даже в тот момент, он сквозь чудовищную усталость и сонливость, превозмогая себя, нашёл силы для человека, нашёл силы выслушать его, и помочь словами. И не отказал человеку, который уже несколько дней лежал прикованный к кровати как буйный. Плохо пахнущий испражнениями своими. Отдавал ему свою еду, несмотря на собственный голод, почему-то именно Марка Федоровича допускал к себе этот несчастный. И люди, которые могли мечтать, которые здесь заботились друг о друге, намного меньше подавались страшному воздействию постоянных лекарств. Примерно месяц назад привезли красивого юношу вменяемого, он пытался совершить самоубийство в почве разрыва отношений с любимой девушкой, сам сирота, и никто не был за него в ответе. Через месяц от этого веселого доброго человека осталось одно название. Слюни стекавшие по рту, полупьяные, полубезумные глаза и хождение оперившись за стену, вызывали чувство боли, глядя на него. Так Марк Федорович впервые в жизни увидел, во что может превратиться человек, за столь ничтожное время. Сердце взрывалось изнутри, хотелось плакать, да так чтобы услышал весь город, вся Россия, вся планета. Чтобы душа утонула в слезах своих, чтобы деревья содрогались от рыданий, хотелось плакать как никогда. И каждый по ночам тихонечко рыдал, нельзя было показывать это на виду, сразу начинали колоть сильнодействующие антидепрессанты. Каждый день Марк Федорович представлял себе, как он читает лекции о литературе. Но сейчас он рассказывал о литературе, о её красоте пациентам. Говорил о Пушкине, читал наизусть его стихи, пересказывал многие произведения, вообще это был человек фантастической памяти. Перед каждым таким выступлением он у себя в голове структурировал свою речь, чтобы она была более гладкой, более понятной. С такой любовью говорил этим людям добрые слова. Что даже порой, самые невменяемые пациенты, крутя головой в разные стороны, тихо слушали его. Где бы ты не был, человеком будь… Но время шло и от режима в совокупности с препаратами совершали своё дело. Марк Федорович понимал, что каждый день нахождения для него здесь был губительным.

Пошёл уже пятый месяц, память начала иногда куда-то проваливаться у Марка Федоровича, за последнее время ему кололи три раза тот самый страшный укол, о котором рассказывал в первый раз, и это оставляло свой отпечаток. Каждый день Марк Федорович молился, так как никогда до этого, с такой верой и страстью, как может молиться мать за сына родного. И всегда после молитв благодарил Бога за всё. Бог есть. Он слышит, Он не может не слышать. Он даёт руку помощи только тогда, когда понял что Вы прошли очередной экзамен или провалили. И чем страшнее был этот экзамен, тем ближе ты стал к Нему. У всех страданий есть конец. Так будем честны с собой в тяжелые минуты жизни своей.

Утро. Уставившись в окно, Марк Федорович что-то про себя бормотал. Зашёл врач с недовольной физиономией и произнёс имя Марка Федоровича, сообщил, чтобы тот начал собираться домой. Слёзы наполнили глаза писателя, он ничего не понимал, но чувствовал, то, что никогда таким счастливым не был. Всем мукам конец. С каждым оставшимся здесь пациентом он попрощался, и каждому нашёл слова утешения, за каждого болело сердце. Внизу его ждал друг из Франции, тот самый критик с кем он ещё не так давно разговаривал перед вручением Нобелевской Премии. Как было радостно и больно видеть родного для себя человека, человека из той жизни. Они обнялись и пошли к выходу. Была зима. Выйдя из дверей здания, у Марка Федоровича закружилась голова. Воздух свободы не был ещё никогда таким вкусным, ноздри щекотал ветерок. Упав на колени, он заплакал.

– Ну что ты, пойдём – пойдём.– Произнёс его друг.

– Счастье оно простое, вот оно – и показал рукой Марк Федорович на француза и природу вокруг.

– Было хлопотно тебя отсюда высвободить, только дай мне слово, что ты будешь осмотрителен в своих словах теперь.