Три дня в Канкуне

– Ребята, – нашу завязавшуюся беседу перебил Миша, – ребята, вы знакомьтесь, а я пойду поищу остальных.

– Если увидишь официанта, попроси подойти к нам. – У Гавиной мамы голос был малость визгливый, с оттенками одесского привоза. – Он нас совсем забросил.

– Иди, Миша. Я позабочусь о дамах. – Мы уже схватили по стаканчику в баре на полдороге, так что я представлял себе, как это сделать. – Дамы, что прикажете?

Одесса потребовала пиноколады с алкоголем. Да побольше, побольше. Надеюсь, что Гава отвык от кормления грудью. По-американски воспитанная девочка попросила американской же кока-колы со льдом, ее мама – просто бутылку воды. Заказ от третьей дамы был чуть сложнее.

– Если вы подниметесь вон на ту террасу, там будут три двери. У двери в середине – круглые ступеньки, в кафетерий. Там есть очаровательный сок красного цвета из местных цветов. Мне, пожалуйста, стаканчик. – Женя скосила глаза на маманю Гавы, не слышит ли. – Да побольше, побольше.

– Слушаюсь и повинуюсь!

Я исчез выполнять сложный заказ, повторяя про себя его ингредиенты.

Глава четвертая

Выполнить заказ было не столь сложно. Труднее оказалось не отдать официантам поднос, который я сам наглым образом утащил со стойки. В конце концов я отвязался от них, дав самое честное пионерское слово вернуть поднос через две минуты. Себе я взял того же цветочного сока. Украшением моего подноса стали три веточки цветов, сорванных по дороге и красовавшихся ныне в дешевом пластиковом стаканчике.

Первой свое получила безымянная мать Гавы. На этот раз она была рядом с малышом. Несмотря на то, что в силу наклона ее фигуры я видел только ее крепкие ноги и то, из чего они растут, свое «Thank you» я получил. Расстановка сил в шезлонгах изменилась. Девчушка получила свою коку в обмен на улыбчивое «Thanks», а вот место ее мамы занял дородный в районе живота мужичонка. Через маленький столик от него сидел еще один, с татуировкой выползающей из черепа змеи от плеча до кисти. Укладывание фотоаппарата в детскую коляску указывало на его нынешнюю роль – Гавин папа.

– Заказ сеньоры, сэр, – высказался я, протискиваясь промеж шезлонгов и ставя заказанную бутылку на столик.

Я замешкался, не зная, как начать разговор. Из-за чего был понят неправильно.

– Витя, у тебя есть рублик?

– Нету. – Витя отвечал по-английски. – Да и зачем? Сам подсчитай – в Вашингтоне в Костко упаковка в 35 бутылок стоит пять долларов, то есть четырнадцать центов за бутылку. За что доллар-то? Стоит этот олух здесь над душой…

Тут до меня дошло. Оделся я как пижон, весь в белом. То есть как обслуживающий персонал. Теперь доказывай, что ты не верблюд.

– О-о, сеньор! Вы не представляете, как дорого стоит перевозка воды из Вашингтона в Мексику!

Оба разом уставились на меня.

– Do you speak English? (Ты говоришь по-английски?)

– Si, Senior. (Да, сеньор.)

– What's your name? Juan, Carlos? (Как тебя зовут? Хуан, Карлос?)

– Ramses, Senior. (Рамзес, сеньор.)

– Ramses? (Рамзес?)

Глаза его переметнулись на рубашку, туда, где у обслуживающего персонала положено находиться маленькой фирменной табличке с именем.

– Did you learn English in the New York University? (Ты учился английскому в Нью-Йоркском университете?)

Я скосил глаза на свою рубашку. Вместо фирменной таблички местного отеля там было вышито фирменное NYU.

– No, Senior. I got the master degree there in the math and the computer science. (Нет, сеньор. В университете я проходил мастерскую программу по математике и компьютерному программированию.)

– Wow! What are you doing here? You could work in USA for one hundred thousand dollars a year. What's your salary now? (Непереводимое американское Вау! Что ты делаешь здесь? Ты можешь работать в Америке за сто тысяч долларов в год. Какая зарплата у тебя сейчас?)

– Two hundred, Senior. (Двести, сеньор.)

– Two hundred a month, a week, a day? (Двести в месяц, в неделю, в день?)

– A year, Senior. (В год, сеньор.)

– Two hundred dollars a year? (Двести долларов в год?)

– Yes, Senior, two hundred thousand dollars a year. (Да, сеньор, двести тысяч долларов в год.)

Мой собеседник обалдел. Двести тысяч! Хотел бы он так жить!

Девчушка на соседнем шезлонге вытаращила глаза и зажала рот кулаком. Женя уже давно стояла неподалеку и, наконец, решила вмешаться в наш непонятный диалог.

– Представляешь, Витя, он еще по-русски говорить может.

Витя не сдавался.

– Да как же, выучил два слова, и то матерных.

– Не совсем, – я тоже решил подыграть. – У меня русские корни. У лукоморья и так далее.

– Ни фига не понимаю! Так что ты здесь делаешь?

Витя был тормозом. Это точно. Я не успел об этом ему сообщить, потому что Женя подхватила меня под руку и сказала:

– Пойдемте, Рамзес. Они скучные, поговорим лучше о египетских фараонах вашей династии. У вас же египетские корни тоже есть?

– Э-э-э… Правильнее сказать, что мои корни вышли из Египта.

– Вот-вот. Это ведь наши напитки? Как вам последнее произведение Анатолия Тосса?

– Нескучные истории? Слабо, просто развлекаловка. Второй раз читать бы не стал…

Глава пятая

– За что вы так Витю невзлюбили, за «олуха»?

Мы потягивали напитки, болтая ногами в воде в другой части бассейна. Женя утащила с собой пляжный сарафан, я же, наоборот, снял кроссовки и любимые белые носочки.

– Да ладно, я-то тут причем. За державу обидно.

– За какую именно? Их в наличии три: мексиканская, русская и американская.

Я помешал кусочки льда в стакане.