История рока. Во всём виноваты «Битлз»

Я вам НЕ СОВЕТУЮ: читать эту книжку в метро, автобусах, такси, а также барах, ресторанах и других общественных местах. Постарайтесь по возможности остаться с ней наедине.

НЕ СОВЕТУЮ: использовать ее в виде подставки под чайник, для записи телефонов, на самокрутки и в туалетном смысле.

А также НЕ СОВЕТУЮ: «прочтя, передать товарищу», – товарищу желательно настойчиво порекомендовать купить себе такую же, так как каждый отдельный экземпляр должен безраздельно принадлежать только одному человеку и быть ему другом до конца дней.

Хотя всем этим несоветам можно и не следовать, а поступать с книжкой как вам заблагорассудится – лишь бы она принесла вам какую-либо ощутимую пользу.

А теперь, когда мы немного познакомились, я прошу у вас прощения за этот маленький фокус и приглашаю одних вернуться на первые страницы, других – просто продолжить чтение.

Из жизни жаб

Вообще, у меня обостренное чувство справедливости, в просторечии почему-то называемое «жабой». Хочу, к примеру, шапку купить, но как бы дороговато, – тогда не покупаю. Ну чего я буду покупать, если мне дорого. А вокруг все говорят, вот, мол, «ЖАБА ЗАДУШИЛА». И наверное, чем дороже предмет, тем и жаба больше.

На шариковую ручку денег пожалеешь, значит, маленькая жабка лапками к горлу подбирается, щекочет, а вот уж если на зимнее пальто или на подарок к дню рождения, тогда точно бойся: матерая жабища навалится и задушит насмерть. Я с этим «чувством справедливости» давно веду борьбу, трех или четырех жаб сам задушил, а одну загрыз зубами, но все равно опасаться надо: с нашими ценами да инфляцией за каждым углом они поджидают и с каждым днем все здоровее и толще.

Но наши родные жабы все-таки ни в какое сравнение не идут с иностранными, валютными. За границей жабы нас прямо на вокзале и в аэропорту встречают, даже у пароходных сходней бычатся. За все почти семьдесят пять лет советской власти, чем больше рубль от инвалюты отрывался, тем сильнее жабы ихние матерели и скалились.

Приплыли как-то в немецкий город Любек. Мы с моим одним приятелем в город решили выйти, жабу подразнить. Он мне до этого рассказывал, что какие-то родственники умоляли его комбинезончик детский купить и игрушек. Вот идем, присматриваемся. Порт-то на окраине находится, а двигаемся мы по направлению к центру. Идем, естественно, пешком, транспортную жабу успокаиваем. Чем ближе к центру, тем магазины больше и богаче, а товары разнообразнее и соответственно дороже. Наконец, первый детский магазин. Мой товарищ, а он немножко плохо видит, подходит к витрине близко-близко, таращится туда и что-то бормочет. Ну, это-то мне понятно, что происходит – за десять метров слышно, как у него в мозгу щелкает – ясно: пересчитывает цены с марок на рубли. Я смотрю: из-за угла жабка высунулась небольшая еще такая, но плотная и мордастая. Пасть разинула, прислушивается.

Мой друг подсчеты закончил.

– Отдохнут! – говорит. Это, надо думать, по поводу родственников.

Я со страхом за жабой наблюдаю: вроде ничего, покрутила башкой и назад усунулась, наверно, упрыгала переводчика искать, жабка-то немецкая.

Вздохнул облегченно, дальше идем. Через пять минут еще магазин, побогаче. Около него уже пара жаб околачивается – ждут клиентов. Друг-то их не видит, все его внимание витриной поглощено. А цены – еще выше, а жабы – еще крупнее.

Я на всякий случай поближе подошел, слабые места у врагов высматриваю. А он опять пошептал, фыркнул возмущенно:

– Умоются! Пошли, Максик.

Жабы посмотрели друг на друга: «Вас ист дас, нихт ферштейн», – но на всякий случай за нами потащились. А мы уже к этому времени почти до центра дошли, прямо перед нами роскошный детский магазин. Около него урна такая красивая, что я сигареты почти целой не пожалел: чего урне зря пропадать, – да промахнулся, но вдруг слышу: чмок – из-за урны жабка давешняя выскочила, ням окурок на лету. Видно, перевел ей уже кто-то, вот она и караулит.

Только я собрался приятеля предупредить, а он уже у витрины ногами топает – совсем забыл про осторожность:

– Отсосут, – кричит, – на фуй…

Вот тут-то они все втроем на него и кинулись. Я даже не заметил, как та сладкая парочка подтянулась. С ног его сбили, навалились и душат, душат. Но у нас как принято? Сам погибай, а товарища выручай. Я, значит, где стоял, так оттуда в гущу их толпы и прыгнул. Они его облепили – не оторвать, он уж глазки закатил, бедный. Говорить, конечно, не может, только руку левую просунул, какие-то знаки ей делает.

Смотрю, а в руке-то 5 марок зажаты. Надо сказать, что в экстремальных ситуациях у меня голова здорово соображает. Я деньги схватил и шмелём в магазин. Заскочил, глаза разбежались, но вот оно, красное пластмассовое, ровно 5 марок стоит. Я его, это красное, хвать, продавщица даже «Данке» не успела сказать. Выбегаю и прямо с порога, как матрос Железняк последнюю гранату, кинул эту игрушку в самый их жабий клубок.

Они сначала-то не заметили, сильно душением увлечены были, потом присмотрелись оценивающе и, нехотя, отвалились одна за другой.

Товарищ мой лежит бездыханный, я ему поделал искусственное дыхание – ничего не помогает. Стал тогда делать «рот в рот», лицо у него порозовело.

Тут туристы наши идут:

– Смотри, Миш, педики паршивые места другого найти не могли, тьфу…

– Да нет. Та, что сверху, с хвостом, – это ж баба. Просто у их здесь свободная любовь.

Я поднялся, говорю:

– А ну пошли к ёбаной матери!

– Вот видишь, Миш, мужик это все-таки, а по-русски как чешет – даром что с хвостом.

Я опять говорю:

– Вали, вали, а то сейчас поцелую.

Тут уж они стремглав бросились, а за ними целая свора жаб поскакала с нашей троицей во главе. Мой товарищ уже встал, держит красную игрушку в руках, рассматривает. Я подошел, жду благодарности за спасение жизни. Какое там!

– Ты что, за 5 марок ничего получше найти не мог, что это такое, вообще, – какая-то красная херовина. Да что я с ней делать-то буду?

– Родственникам подаришь, да и какая разница – тебя ж чуть не задушили, радуйся.

– Какая разница, какая разница! – продолжает он кипятиться. – Пять марок псу под хвост. Ты знаешь, сколько это на рубли будет?

– Во-первых, не псу под хвост, а жабам, во-вторых, вон видишь, две остановились, прислушиваются. И не просто остановились, а окаменели, потому что такого жлобства на своем веку еще не видали. А вот сейчас как опомнятся да позовут своих со всего города, тогда узнаешь, где зимуют раки, омары и другая членистоногая сволочь.

– А и правда, – он говорит, – очень даже неплохая игрушка. Пойдем, Максик, скоро вроде обед.

Мы все на будущее этот его опыт хорошо усвоили. Вслух уже ничего не говорим. Нужно, например, выяснить у товарища сколько вещь стоит? Спрашиваешь. Тебе показывают один палец (но не средний) – значит первый вариант: отдохнут. Два пальца – второй вариант: умоются, три пальца….

Сразу становится ясно и понятно, и все довольные расходятся по своим делам.

Вот однажды Подгородецкий принес на репетицию кроссовки – посоветоваться.

– Мне, – говорит, – купить предлагают за столько-то.

Мы все дружно:

– Третий вариант!

– Вау! Дык, они же надувные, и шнурки у них натуральные.

Мы посмотрели:

– Ну, это совсем другое дело. Тогда – первый.

Такие-то вот дела. Только – ТССС! – жабы обо всем об этом никак узнать не должны.

Худшая песня

…мне в четверг обещали билеты в пятницу принести на субботу на «Воскресенье».

(Разговор двух фанов в метро)