Фидель Кастро

Когда десант бойцов уже заходил в крепость, Фидель увидел примерно в 20 метрах от его машины патруль из двух солдат с автоматами Томпсона, которые приготовились стрелять в передовую группу.

Повстанцы, наблюдавшие за объектом во время подготовки к операции, никогда не видели, чтобы патруль появлялся на этом месте. Тем более не могли предположить, что он окажется здесь в столь ранний час. Как выяснилось позже, эти солдаты были дополнительно выделены для охраны казармы на время карнавала. Они приняли эту группу за заблудившихся гуляк. Но тут неожиданно раздался выстрел, который стал роковым и привел к провалу операции.

Вот как описывал эти события впоследствии сам Фидель: «Мне в голову мгновенно пришла мысль: нейтрализовать эту парочку, пока они не начали стрелять в наших товарищей, и завладеть их оружием. Когда я увидел, что солдаты целятся из автоматов в сторону поста, я быстро выбрался из машины, чтобы их схватить. Я шел за ними с ружьем в левой руке и с пистолетом в правой. Я был рядом с ними, за полуоткрытой дверью машины.

Солдаты и не увидели бы наши спрятанные машины, если бы не услышали шум от моей. Тогда они направили оружие в нашу сторону. Я, все еще оставаясь за полуоткрытой дверью, пригнулся. И все, кто был в салоне, тоже пригнулись. Потом нам наконец–то удалось их схватить.

Когда мы пытались нейтрализовать патруль, один наш товарищ выстрелил. Этот выстрел услышали в крепости и подняли сигнал тревоги. Тогда наша первая группа напала на пост. Началась перестрелка. Звуки выстрелов смешивались с сигналом тревоги. Все мои бойцы, как и было задумано по плану, проникли в крепость и взяли здание, достаточно большое, по архитектуре такое же, как и все остальные постройки в крепости. Но это был военный госпиталь, который наша группа не должна была брать по плану»[95 - Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, p. 171—172.].

Резервная группа, почти все бойцы которой имели винтовки, а не легкое охотничье оружие, как аванград, из–за незнания гаванскими водителями местности, прозевала поворот, отклонилась от маршрута и заблудилась в незнакомом городе.

Впрочем, ситуация тогда еще была далеко не безнадежной. Группа Абеля Сантамария успела переместиться к баракам, примыкающим к казарме, захватив больницу. А группа, в которой находился Рауль, без единого выстрела захватила здание суда.

Позже, многократно анализируя ситуацию, Фидель Кастро поймет, что, составляя план операции, он и его товарищи не предусмотрели путей отступления, а самое главное, не продумали, что делать в «нештатной ситуации». Для них такой ситуацией стал невесть откуда появившийся патруль.

В результате началась стрельба, в казарме поднялась тревога, и бойцы лишились своего главного козыря – фактора внезапности. Сражение, которое должно было начаться внутри крепости, произошло за ее пределами. Правда, передовая группа проникла в крепость и успела захватить склад с оружием, а также взять в плен около 50 солдат. Но часовые на крыше уже расчехлили пулеметы и изготовились к стрельбе. В результате группа Абеля Сантамария, которая не должна была в эти минуты вступать в бой, была вынуждена «ввязаться в драку».

Вдобавок у передовой части отряда оборвалась связь как с группой Ренато Гитарта, захватившей пост, так и с отделением Абеля Сантамария. В этих и без того сложных условиях труднее пришлось именно «ячейке» Абеля. Они должны были всего лишь подстраховать бойцов Фиделя. Но именно этой малочисленной «группе огневой поддержки» пришлось «принять весь огонь на себя».

Случилось то, чего больше всего опасался Фидель. Их отряд представлял из себя несколько разрозненных групп, увязших в локальных стычках и к тому же потерявших связь друг с другом. Трагичнее всего складывалась ситуация у отряда Абеля Сантамария. Мало того что у этих бойцов не было достаточно патронов для затяжного боя, они оказались окружены. Группа Абеля специально открыла огонь по казарме с тем, чтобы отвлечь внимание военных от передовой группы, прикрыла ее отход и, как оказалось, пожертвовала собой. Двадцать бойцов во главе с Абелем Сантамария до тех пор, пока не закончились патроны, героически отбивали атаки нескольких сотен солдат. В результате большая часть отряда Абеля, так и не дождавшись ни поддержки, ни приказа к отступлению, попала в плен. Показателен тот факт, что избежать расправы этим ребятам всячески помогали пациенты госпиталя. Они даже дали им больничные халаты, а один из пациентов все–таки сумел спасти самого молодого члена отряда Рамона Ферреса, выдав его за своего внука.

Противники Кастро потом нередко говорили, что Фидель попросту забыл об Абеле Сантамария, который в плену, через несколько часов после захвата, принял мученическую смерть. Вообще критики Кастро часто делали упор на то, что любая яркая «звезда», появлявшаяся на революционном небосклоне рядом с Фиделем, сравнимая с ним по таланту и силе народной любви (Абель Сантамария, Че Гевара, Камило Сьенфуэгос), быстро «сгорала», погибая при до конца невыясненных обстоятельствах. Некоторые студенческие лидеры тоже обвинили Фиделя Кастро в «безответственности и трусости», но ему уже было все равно.

В бою блестяще проявила себя немногочисленная группа под руководством Рауля Кастро. Мало того что его бойцы успели захватить пленных, они разоружили патруль у здания суда и заперли его вместе с пленниками в одной из комнат этого учреждения. Фидель даже не догадывался, в какую сторону ушел его брат. Связь между ними на время была утеряна.

Перестрелка в казарме продолжалась почти два часа. Штурмующих Монкаду революционеров было в 15 раз меньше, чем ее защитников. Стало ясно, что вскоре в Сантьяго прибудут силы из Гаваны. Кроме того, из–за потери фактора внезапности потерпела неудачу операция в Баямо и бойцы, находившиеся там, не смогли захватить и взорвать железнодорожный мост.

«Можно было продолжать наступление, но мы бы ничего не добились, и жизни моих товарищей мне были важнее, – вспоминал Фидель. – Пришел момент, когда я дал команду отступать. Я находился посередине улицы, недалеко от КПП, у меня было ружье 12–го калибра, а на крыше одного из зданий стоял пулемет 50–го калибра, который мог заблокировать улицу. Мне пришлось взять его на себя, пока все уезжали на машинах. Каждый раз, когда я пытался подбежать и завладеть брошенным оружием, он стрелял.

Я не видел ни одного стоящего солдата. Я втиснулся в последнюю машину и, только оказавшись внутри, увидел нашего оставшегося бойца. Я выпрыгнул из машины и уступил ему место. И машина уехала.

Я остался совсем один, на середине улицы, один. Я стоял перед входом в крепость, и в этот момент мне была безразлична смерть. Вдруг откуда–то выскочила машина. Не представляю, как и почему эта машина направилась ко мне и забрала меня. Я никогда не спрашивал деталей моего спасения. Я хотел поговорить с этим человеком, который меня спас, но, как всегда, не хватало времени. К сожалению, он умер лет через десять после этого»[96 - Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, p. 173.].

Этот человек, которого, как выяснилось позже, звали Сантана, продолжил череду чудесных спасений Кастро. Сантана отвез его на ферму «Сибоней». В колонне отступающих было три или четыре машины.

Фидель решил поехать в хорошо знакомое ему местечко Каней в провинции Ориенте. Там произошла одна из важнейших битв второй войны за независимость 1898 года, и он замыслил атаковать находившуюся там небольшую военную крепость. Но, увидев опустошенные глаза бойцов, шокированных провалом штурма Монкады, Фидель понял, что их сложно будет поднять еще на одну операцию. Фидель также понимал, что не может помочь людям, оставшимся в Баямо и в Монкаде, но не собирался складывать оружие. Он намеревался уйти в горы. Из 40 человек, которые в конечном итоге вернулись на ферму «Сибоней», на призыв Фиделя пойти с ним откликнулись только 19. Но тех, кто остался на ферме, вскоре захватили в плен и зверски замучили.

Утром 26 июля Батиста созвал экстренное совещание и устроил разнос своим генералам. Он приказал немедленно отправить в Сантьяго части спецназа и беспощадно подавить бунт: поймать всех мятежников, выяснить любыми способами, включая пытки, кто является организатором штурма крепости, сопротивляющихся казнить на месте и выдавать их за павших в бою. Более того, диктатор приказал убить по десять революционеров за каждого солдата своей армии, погибшего при защите Монкады, и представить кубинцам и миру мятежников как террористов, направивших свои акции против мирного населения. Когда на молодых революционеров пресса начала выливать «ушаты грязи», Фидель сказал: «Нас женили на лжи и заставляли все время жить с нею»[97 - Леонов Н. С, Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. С. 74.].

Уже через несколько часов были зверски убиты захваченные в плен Абель Сантамария и почти все бойцы из его отряда. По счастливой случайности из отряда Абеля остались в живых лишь Айде Сантамария и Мельба Эрнандес. Правда, этим девушкам на допросе прижигали кожу сигарами. Еще живому Абелю выкололи глаза и преподнесли во время допроса его сестре, травмировав ее психику на долгие годы. Какой–то сержант принес глаз брата Айде и сказал: «Это глаз твоего брата, если ты не скажешь то, что он не захотел нам сказать, мы вырвем ему и второй». Айде, сильно любившая своего брата, мужественно ответила: «Если вы вырвали у него глаз и он вам ничего не сказал, я тем более не скажу вам ничего». Остается поражаться стойкости Айде, ведь в эти дни погиб не только ее брат, но и жених Борис де ла Колома. Когда солдаты сообщили Айде о гибели жениха, она невозмутимо ответила: «Он не мертв, потому что умереть за родину – значит жить!» (Сегодня все глазные больницы и клиники на Кубе носят имя Абеля Сантамария.) Когда мать Абеля и Айде возвращалась из тюрьмы Бониато, в автобус, в котором она ехала, сел убийца ее сына, один из самых кровожадных батистовских палачей Эулалио Гонсалес по прозвищу «Тигр». Узнав о том, что вместе с ним едет несчастная мать Абеля и Айде, он начал бахвалиться своими «подвигами»: «Да, я вырвал много глаз и буду продолжать делать это». Фиделя же этот случай лишь укрепил в ненависти к режиму Батисты: «Рыдания матери от этого трусливого оскорбления, которое нанес ей убийца ее сына, лучше, чем любые слова, свидетельствуют о невероятном моральном падении, которое переживает наша родина»[98 - Героическая эпопея: От Монкады до Плайя–Хирон. С. 80—81].

Если в боях за Монкаду было убито всего шестеро повстанцев, то в следующие несколько дней каратели убили 55 человек. Казнили без суда и следствия. Им вводили в вены воздух, чтобы вызвать закупорку кровеносных сосудов, выпускали якобы на свободу, а затем стреляли в спину. Их закапывали по грудь в землю и использовали в качестве мишеней, сбрасывали с крыш высоких зданий, раненых волокли по лестницам, пока они не умирали. Вот свидетельство судебного патологоанатома, осматривавшего трупы повстанцев: «Все фиделисты были одеты в мундиры цвета желтоватого хаки, под которыми были рубашки и брюки. Все мундиры оказались целыми. Никаких следов пуль на них не обнаружено. На некоторых трупах мундиры были вывернуты наизнанку. Когда их раздели, то стала видна вся жестокость, садизм, жертвой которых они стали <… > У большого числа трупов голова была раздроблена автоматной очередью, выпущенной в упор. У многих были изуродованы половые органы. У других были выбиты зубы. У троих были вырваны глаза. Не было ни одного, кто бы не был подвергнут страшным пыткам, прежде чем быть приконченным»[99 - Леонов Н. С, Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. С. 75.].

Фидель на суде представил ужасающую картину расправы над безоружными людьми: «Происходило истребление людей руками прекрасно вымуштрованных профессиональных убийц. Казарма Монкада превратилась в фабрику пыток и смерти, а некоторые недостойные люди превратили военный мундир в подобие передника мясника. Стены были забрызганы кровью, пули застревали в стенах вместе с кусками кожи, брызгами мозга, волосами, опаленными выстрелами в упор. Газон во дворе крепости был залит темной и липкой кровью. Руки убийц, которые вершат судьбами Кубы, начертали для пленных при входе в эту камеру смерти надпись, которая висит у входа в ад: „Оставь надежду всяк сюда входящий“»[100 - Героическая эпопея: От Монкады до Плайя–Хирон. С. 77.].

Тогда же, 26 июля, Батиста узнал, кто является лидером повстанцев, и приказал уничтожить Фиделя на месте. Ходили слухи, что спецназовцы имели разрешение не просто казнить Фиделя, а перед убийством кастрировать его.

Покинув ферму, отряд Кастро направился на юг, якобы к побережью, чтобы сбить с толку пытавшихся проследить за незнакомцами. Затем повернул к горному массиву Гран–Пьедра. По пути им повстречалась убогая хижина, где жила старая негритянка, помнившая еще те времена, когда в XIX веке в горах провинции Ориенте сражались бойцы за независимость Кубы. В ее доме не оказалось ни крошки хлеба, но она подарила бойцам все сигареты, что хранила для себя, и дала в сопровождающие своего внука, который провел отряд на самую вершину Гран–Пьедра, находившуюся на высоте более тысячи метров над уровнем моря.

От идеи пересечь горный хребет и продолжить борьбу в провинции пришлось отказаться: военные взяли под контроль все дороги. Между тем состояние раненых бойцов, лишенных лекарств, ухудшалось. Фидель решил переправить шесть человек обратно в Сантьяго к доверенным людям, тем более что военные бросили все свои силы на поиски беглецов в горном массиве и не ожидали, что мятежники вернутся обратно по тому же пути, которым уходили. Оставшимся повстанцам пришлось передвигаться почти по вертикальному склону. Фидель единственный в группе имел альпинистские навыки, но даже ему было трудно. Однажды передохнуть им пришлось на таком крутом склоне, они привязались к деревьям, чтобы не свалиться вниз.

Шел четвертый день поисков группы Кастро. Военные уже расстреляли тех бойцов, которые не успели покинуть ферму «Сибоней», арестовали четверых раненых из шести, пробиравшихся в Сантьяго. Кардинал Кубы Артеага, узнав о жестоких расправах над безоружными и ранеными людьми, попросил военных прекратить казни повстанцев, но расправы не прекращались. По узким горным дорогам разъезжал на джипе архиепископ Сантьяго монсеньор Перес Серантес и в громкоговоритель призывал повстанцев сдаться под гарантии церкви о сохранении жизни.

Фидель предложил товарищам дойти до местечка Чивера, пересечь на лодке залив до другого берега и продвигаться в сторону самой большой в провинции горной гряды Сьерра–Маэстра. Кастро был уверен, что искать их в этом направлении не будут. Мог ли он в юности, занимаясь альпинизмом на горных склонах родной провинции Ориенте, представить, что всего через три с половиной года ему придется искать убежища именно в горах Сьерра–Маэстра?

Перед тем как пересечь залив, повстанцы решились навестить крестьянина по фамилии Сотело, чей дом находился под покровительством епископа. От него Кастро узнал, что большая часть его товарищей, штурмовавших Монкаду, убита. Вестей о Рауле не было. Одно обнадеживало – под давлением церкви и общественности военные прекратили расправу над пленными. Все силы бросили на поиски Фиделя и его ближайших соратников. Предложение Фиделя двигаться дальше поддержали только двое из них – Хосе Суарес и Оскар Алькальде. Остальные бойцы предпочли поверить слову церкви и сдаться.

Фидель с двумя товарищами отправились в путь. И тут они, усталые и измученные, допустили ошибку: свернули на дорогу, чтобы найти место, где можно было поспать, собраться с силами. Нашли сарайчик, где крестьяне обычно оставляют свои рабочие инструменты, и впервые за шесть дней заснули не на земле, а в помещении, где было сухо и относительно тепло. Уснули мертвецким сном, забыв выставить одного человека в караул.

Через несколько часов они проснулись от шума, цокота копыт и лязга передернутых затворов. Позже так и не удалось выяснить, сдал ли трех бойцов военным тот самый крестьянин, или их случайно обнаружил патруль, прочесывавший местность.

В который раз Фидель Кастро оказался на волосок от смерти. Солдаты спросили у Фиделя и товарищей их имена. Кастро представился «Франсиско Гонсалесом Кальдеро–ном», сказал, что он и его спутники из «Армии освобождения» – так назывались вооруженные отряды патриотов, воевавшие против испанских колонизаторов в XIX веке. Конечно же им не поверили.

Ослепленные жаждой мести солдаты уже были готовы нажать на курки, когда раздался повелительный голос: «Не трогайте их!» Из–за спин солдат вышел высокий чернокожий лейтенант. Этот немолодой человек, которого звали

Педро Саррия, стал еще одним ангелом–хранителем Фиделя. Оттащив озлобленных солдат от измученных беглецов, Саррия повел пленников к армейскому грузовику.

«Лейтенант успокаивал людей как мог. Он всё говорил: „Не стреляйте, идеи не стреляют…“ – вспоминал впоследствии Фидель. – „Идеи не стреляют“. Это он бормотал сам себе. Не знаю, слышали ли это солдаты <…> Я помню этих разозленных солдат. Когда я споткнулся, они нас ударили прикладами так, что мы все упали на землю, и навели автоматы. Я сказал: „Не стреляйте, когда я на земле. Если хотите стрелять, стреляйте, когда я стою“. Мне разрешили встать и повели дальше. Лейтенант Саррия, который шел рядом со мной, сказал тихим голосом: „Вы очень отважные, ребята, очень отважные“.

Когда я увидел, как ведет себя этот мужчина, я сказал ему: «Лейтенант, я и есть Фидель Кастро». Он мне быстро ответил: «Никому это не говорите, никому». То есть и до этого момента он знал, кто я. Знал ли он, что я сделал? Мы зашли в дом к одному крестьянину, который жил недалеко от дороги, там был автобус, нас погрузили в него. Там уже были солдаты с другими пленными»[101 - Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, p. 184—185.].

Впрочем, некоторые источники утверждают, что Кастро не был расстрелян на месте, потому что Педро Саррия знал, что сохранение жизни лидеру повстанцев гарантировано лично католическим архиепископом Сантьяго Пересом Се–рантесом. По свидетельству Альфредо «Чино» Эстевеля, который называл себя одним из самых близких друзей Кастро в молодые годы, немалая заслуга в том, что Фиделю была сохранена жизнь, принадлежала его супруге Мирте Диас–Ба–ларт, которая попросила об этом одного из близких знакомых Батисты, имевшего влияние на диктатора, а также на архиепископа[102 - «El fallido golp de Castro al cuartel Moncada», American Experience/ FidelCastro/ Gente y Eventos/ PBS, http://www.pbs.org].

Для безопасности лейтенант Саррия взял Фиделя в кабину автобуса и посадил между собой и водителем. Не успела машина проехать несколько десятков метров, как дорогу ей преградил отряд спецназовцев с автоматами, возглавляемый майором. Это был один из самых жестоких карательных отрядов, задействованных в поиске повстанцев. Майор Перес Чаумонт, в те дни прославившийся особо изощренными пытками заключенных, охотился на братьев Кастро. «Дай его мне», – приказал Чаумонт чернокожему лейтенанту. Однако Саррия и бровью не повел, спокойно ответив: «Пленник мой» и добавив, что сам отвезет свой «трофей» в Сантьяго. Так он во второй раз спас жизнь Фиделю.

Пытки захваченных в плен соратников Фиделя происходили в казарме Монкада. Педро Саррия понимал, что, если он доставит «разыскиваемого номер один» именно туда и отдаст в руки военных, Фидель проживет максимум несколько часов, несмотря на гарантии церкви. «Если бы меня повезли в Монкаду, меня бы там расстреляли, не оставив ни кусочка тела без пули, – рассказывал Фидель. – Только представьте мой приезд туда! <… > Все уже было предусмотрено. Даже было объявлено в газетах о моей смерти. <…> 29 июля появилась эта новость. Я все еще был в горах. Тогда меня еще не поймали. В те дни я умирал несколько раз»[103 - Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, p. 185.].

Автобус с пленными, покружив по улицам Сантьяго, так чтобы не попасть в руки военных Монкады, приблизился к крепости Вивак, охраняемой полицией, а не солдатами. Саррия знал, что Вивак был гражданской тюрьмой, а это означало, что заключенные находились под юрисдикцией трибуналов. Лейтенант сдал пленных под расписку караула и тепло попрощался с Фиделем, пожелав ему всего хорошего. Так лейтенант в третий раз стал спасителем Фиделя.

Карьера Педро Саррия в армии так и не сложилась. Выросший в семье батраков, он не смог смириться с тем, что служит в армии, воюющей против народа. Когда Повстанческая армия под руководством Фиделя начала одерживать первые победы, батистовцы вспомнили о строптивом лейтенанте, который, передав Фиделя полиции в июле 1953 года, сохранил ему жизнь. Его уволили из армии и упекли в тюрьму. Когда победила революция и стихла эйфория, Фидель распорядился разыскать лейтенанта.

В этом проявилась еще одна из черт характера Фиделя: он всегда помнил о злодеяниях врагов и был предельно честен и благодарен тем людям, которые его выручали.

В 1959 году Педро Саррия получил повышение по службе в Революционных вооруженных силах, был назначен капитаном–помощником у президента Кубы Дортикоса Торра–до, а впоследствии командиром президентского эскорта. К сожалению, этот «мужественный и достойный человек», как называл его Фидель, прожил недолго, подхватил лихорадку, ослеп и вскоре умер. Кастро лично шел во главе похоронной процессии в 1972 году, провожая гроб с телом Саррия. Педро Саррия был похоронен со всеми воинскими почестями.

В тюрьме, куда доставили Кастро, уже находились несколько десятков его товарищей. Первыми из них его увидели через решетку женщины – Айде Сантамария и Мельба Эрнандес. Весть о том, что он жив, быстро распространилась среди заключенных и была встречена с ликованием. «Там, в застенках Монкады, после штурма были моменты, когда нам действительно хотелось умереть, потому что мы не знали, что с Фиделем. Мы сидели там с абсолютной уверенностью, что если Фидель жив, то будет жив и пример Монкады, что если Фидель жив, то будет много других Монкад… А если Фидель погиб, то все наши потенциальные герои будут жить для нас, но кто их откроет для нации, как умел открывать он. И, узнав, что Фидель жив, мы сами ожили, ожила вся эпопея Монкады, выжила Революция»[104 - Леонов Н. С, Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. С. 80.],– вспоминала Айде Сантамария.

Только в тюрьме Фидель наконец–то узнал, что жив его брат Рауль. Его схватили двумя днями раньше на дороге, ведущей в Биран. Там он планировал укрыться. Рауль назвался другим именем, разыграв из себя человека, возвращающегося с карнавала в Сантьяго. Поскольку в те дни арестовывали всех молодых людей, вызывавших подозрение и не имевших при себе документов, Рауль был доставлен в Вивак для проверки личности. Но там нашелся негодяй, опознавший его. Не миновать бы братьям Кастро смерти, если бы в Сантьяго не съехались журналисты всех ведущих кубинских изданий и корреспонденты западных газет. В этих условиях скоропалительная казнь мятежников выглядела бы, по меньшей мере, странной. Но почему братьев Кастро не приговорили к пожизненному заключению, так и осталось загадкой. Может быть, на их пути встретился такой же человек, как лейтенант Саррия? Впрочем, и роль жены Мирты, просившей за Фиделя в «высоких инстанциях», безусловно, нельзя умалять.

По одной из версий, что ходила в американских СМИ, за Кастро перед Батистой лично «замолвил» словечко архиепископ Кубы Артеага, который был знаком с отцом братьев, доном Анхелем Кастро. Еще одна, более правдоподобная, версия заключается в том, что казненные без суда и следствия в период зачисток повстанцы стремительно обретали на Кубе ореол мучеников. И Батиста, все еще грезивший о том, что он добьется популярности в народе, решил прекратить расправы над участниками штурма Монкады, отдав дело в руки суда.

Но, в любом случае, ждать милости от судей Фиделю и товарищам не приходилось. Уже на следующий день после поимки Фиделя повстанцы из тюрьмы в Виваке были переведены в тюрьму небольшого провинциального городка Бониато. Фиделя начал допрашивать начальник тюрьмы полковник Чавиано. Фидель Кастро сразу же взял на себя всю ответственность за штурм Монкады. Больше всего Чавиано интересовало то, кто на самом деле за этим стоит. Он не верил, что на это могли решиться молодые люди, не имевшие опыта политической и повстанческой борьбы, денег и связей. Потому следователь упорно пытался найти связь между повстанцами и бывшим президентом Карлосом Прио Со–каррасом. Фидель ответил, что повстанцев никто не финансировал, что оружие они покупали на собственные деньги в оружейных магазинах, не прося ни у кого помощи извне.

Все попытки журналистов пробиться к Фиделю были безрезультатными, в газетах появлялись скупые заметки, что «Кастро пойман и сидит в тюрьме». Наконец, следователи снизошли до того, что разрешили побеседовать с ним журналисту одной из пробатистовских газет, и Кастро получил возможность наконец–то объяснить смысл своих действий. «Фидель стоял в центре, держался очень прямо. Если не ошибаюсь, на нем была светлая рубашка с короткими рукавами и брюки, выцветшие на коленях. По–моему, они были из джинсовой ткани. Было заметно, что его лицо с пробивающейся бородой опалено солнцем, – вспоминал журналист. – Он в сжатой и конкретной форме рассказал о программе, которую ставили перед собой революционеры в случае победы. Он отметил, что они намеревались восстановить суверенитет народа, обеспечить крестьянам право оставаться на своей земле, гарантировать людям, жившим сельским трудом, безопасность от насильственных выселений и от безработицы в так называемые мертвые сезоны, допустить трудящихся к участию в прибылях, создаваемых их трудом, подтвердить права мелких землевладельцев, дать медицинскую помощь нуждающимся в ней, а детям – школы и учителей, оздоровить государственную администрацию и сделать более достойной жизнь всей страны. „Одним словом, мы хотим возродить Кубу“»[105 - Леонов Н. С, Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. С. 80.], – заключил Кастро.

Сальвадор Лью, университетский знакомый Фиделя, после революции эмигрировавший в США, вспоминал: «Когда Батиста взял власть, Фидель увидел свой шанс стать национальным лидером. Поэтому он и атаковал Монкаду. Он знал, что проиграет, но станет известным всей стране. Фидель поставил на карту свою жизнь, он ведь не знал, убьют его или нет»[106 - Первухин Н. 75 лет одиночества // Супермен.ру.]. А для Игнасио Раско, который учился с ним в колледже и в Гаванском университете, известие о том, что Фидель напал на Монкаду, вовсе не было неожиданностью. Еще с детства он знал, что Кастро способен «свернуть горы»: «Помню, он поспорил на пять долларов с другим студентом, который его спровоцировал, что на полной скорости въедет на велосипеде головой в стену в школьном коридоре. Он въехал и без сознания попал в больницу. Но пять долларов выиграл. Я всегда смотрю на этот дурацкий случай, как на репетицию нападения на Монкаду»[107 - Там же.].

Фиделю впоследствии часто задавали вопрос: а не проще ли было просто убить диктатора? «Мы были против Батисты, но никогда не использовали покушение <… > – отвечал он. – Подготовить атаку на самого Батисту было бы в десять раз легче, но мы никогда этого не делали. Тирания существует для совершения революции. Если просто убить диктатора, не изменишь то, что вызвало тиранию <… > Люди, которые готовили атаку на Монкаду, могли убить Батисту в его усадьбе, по дороге или где–нибудь еще, но у нас была идея: убийство диктатора не решит проблемы. Также мы много обсуждали, что коммунисты нападали на банки. В истории СССР некоторые говорят, что Сталин нападал на банки. Теория нападения на банки для изъятия денег на самом деле противоречила самой коммунистической идее. Это было очень непопулярно на Кубе, специфической стране, где банки и банкиров очень уважали. Это не вопрос этики, это вопрос на самом деле практики: помогало ли это революции или врагу»[108 - Cien horas con Fidel, Conversaciones con Ignacio Ramonet, p. 239.].