В гостях у старца. Путешествие мудрости и обретение смысла жизни

Полное выгорание и желание перезагрузится. Богатый русский язык. Что может значить слово – перезагрузиться? Человек не компьютер, чтобы просто нажать кнопку «перезагрузка» и начать с чистого листа. Человеку надо нести ответственность за дела и ему важно делать, решать и выполнять поставленные задачи!

«Кому надо?» – раздался тихий шелест голос, легким дуновением ветерка пробежавший холодком по каменной спине и сдавленным скулам. Я расслабился и взглянул на экран монитора. Руки непроизвольно начали открывать папку за папкой. Диск… Работа… Работа… Отчеты… Отпуск… График отпусков… Отпуск только через полгода. Но почему-то я открываю заявление на отпуск и заполняю его на две недели начиная со следующей недели. Я ни с кем не посоветовался, и я не обсудил его с женой. Это очень спонтанное решение. У меня огромная нагрузка на работе, чтобы принять настолько безрассудное решение и уйти сейчас в такой сложный период для компании в отпуск. Как я могу оставить сейчас компанию, когда во мне все нуждаются? На меня опять нахлынула волна раздражения и негодования, теперь уже на мою безответственность перед фирмой.

Распечатав и положив заявление на отпуск на стол генерального директора, я пошел выбирать куда уехать. «Уехать или сбежать?» Странные вопросы у меня сегодня в голове. Я еду в отпуск или бегу из этого «нормально». Перебирая страницы сайтов с предложениями отелей, я натыкаюсь на сайт с предложением аренды домов в деревне.

О как! Шале в глуши. Экстравагантно и интересно окунуться в жизнь деревни. И тут вижу объявление об аренде дома в лесах Мордовии. В объявление жирным текстом указано – полное отсутствии связи и интернета. Оно самое, чтобы сбежать от цивилизации. В голове опять мелькает кричащая мысль: «Ты не посоветовался ни с женой и ни с кем вообще, обсуди поговори об своем решении. Как ты будешь контролировать рабочие процессы? Как ты будешь говорить с женой?».

Не знаю почему, но мои пальцы не слушая крики мозга подтверждают бронирование. Я полностью оплачиваю проживание на две недели. Странное и непонятное решение для меня самого. Что – то внутри меня отчетливо говорит, что я поступаю сейчас правильно. «Я сейчас делаю то, что правильно!» – отметило мое тело покрывшись гусиной кожей. Я почувствовал прокатившуюся по телу волну возбуждения.

Еще большее удивление ждало меня дома. Вечером дома я объявил о своем спонтанном решении жене. После этого я ожидал долгого и монотонного разговора о несознательно принятом решение, которое идет в поперек планам нашей семьи. Под понятием планов нашей семьи обычно подРазумевается решение, принятое женой и которое для меня, является безоговорочным. Обычно передо мной ложатся два-три варианта решений, из которых мы совместно выбираем то, что интересно нашей семье. А тут я сам принял решение ни с кем, не посовестившись что-то и где-то выбрав.

Если смотреть на мою ответственность на работе, то она описана словами руководитель подразделения. Но если смотреть на мою жену, то ее ответственность на работе описывается словами – руководитель высшего звена. На ней лежит ответственность за существование их компании на рынке. Ей ежедневно приходится принимать решения и нести ответственность за сотни людей. И эта привычка глобального руководства перешла и на нашу семью. В первые годы нашей совместной жизни я активно с этим боролся, но с годами смирился и затих.

И в этот вечер она смотрела на распечатанный лист, с бронью на дом, и на подписанной заявление. Переводила взгляд на меня и на бумаги. Она о чем – то думала и молчала. Бесконечно долгое молчание, бесконечно долгое ожидание. Я сижу напротив и чувствую себя нашкодившим мальчишкой.

То, что происходит у меня на работе постепенно перешло и в семью. Я на нервах и раздражении прихожу домой, принося все это в семью. Устали все, и я и жена. Она устало смотрит на меня. Молча встает и идет накладывать ужин. Тишина, гробовая тишина.

«Это правильное решение.» – меня как холодной водой окатили ее слова, вышвырнув из состояния страха и забвения. Слова были как луч солнца, разрезающего черные облака неба во время грозы.

Мозг не успокоился, все мысли и все вокруг, гнетуще говорило об моей безрассудности. Я бросаю работу, я бросаю семью. Я настолько безответственно поступаю перед всеми. Заказчики, подрядчики – это все настолько важно. Подводя всех, куда – то уезжаю чтобы отдохнуть и расслабится. Рой мыслей хочет разорвать мою голову и вырваться наружу. Они накатывают волнами давя с большей и нарастающей силой. А где – то глубоко внутри, тихий и шелестящий голосок обдувая меня ветерком опахала в летнюю жару, говорит: «Молодец, ты справишься».

3. Дорога

Утром собираясь в путь, я по дороге решил быстро заехать на объект и решить технические вопросы. Приехав на объект, я застал забастовку. Рабочие, сидят без денег и не проявляют особого желания к работе. Долго уговаривая и обещая скорую выплату, я мотивировал их к работе. Переругавшись по телефону с руководством, я в полном нервном истощении и бешенстве прыгнул в машину, чтобы отправиться в путь. Как же я устал мотивировать, уговаривать работников, ругаться с руководством и лебезить перед заказчиками. К горлу методично подкатывал ком тошноты. До тошноты устал.

Пробираясь через тягучую пробку города, я заводился все сильнее и сильнее. Город вставал в глухую пробку. Светофоры, лихачи, подрезающие и прыгающие между рядами. Справа слышалась гулкое «бум, бумц» … в древней и пошарпанной «пятерке» играла настолько громко музыка, что мою машину от этого гула потряхивало. Километр за километром я двигался в сторону шоссе. «МКАД» – с грустным облегчением выдохнул я. Надежда была не оправдана, МКАД стоял. Он стоял настолько хорошо, что из моей груди вырвался толи стон, толь рык разочарования и злобы.

Только спустя четыре часа я выехал на шоссе. Время уже было после обеда, и я решил заехать на заправку, заправиться и перекусить. На заправке стояла такая же монотонная пробка, как и на самом шоссе. «Ладно, сейчас перекушу, а заправлюсь на следующей заправке» – подумал я, пристраиваясь на парковке. Съев ход – дог и выпив кофе, я с явным чувством изжоги вырулил на шоссе. Пробка – большой и верный друг москвичей.

«Зачем и куда я еду? Что я хочу обрести во время своей перезагрузки?» – в голове крутились и вопросы, и ответы на них. Я разговариваю сам с собой. Наверно пора к психиатру. Но я осознанно понимал, что мой побег – это стремление обрести себя и принять себя таким какой я есть. Осознать, как хорошо быть собой, а не кем – то другим. Обрести чувство собственного достоинства и осознать, что я достоин любви. Осознать и принять все свои достоинства и таланты. Найти свой внутренний источник любви и самоуважения. Научиться с достоинством и благодарностью принимать все дары, которые дает мне жизнь. Научиться распознавать ложный и истинные цели. Я отчетливо понял, что мне надо выйти из моей старой истории жизни и выбрать для себя новый путь.

Вырвавшись из тягучести московских дорог, я летел в отпуск по шоссе. Навигатор свернул меня проселочную дорогу. Время клонилось к закату и солнце уходило на покой. Я плутал по разбитым дорогам России, как вдруг у меня разрядился телефон. Поискав в бардачке и подлокотнике, я не смог обнаружить провод подзарядки. И тут еще загорелась лампочка топлива, взглянув на приборную доску я увидел, что топлива осталось на пятьдесят километров. Фиаско всего дня – телефон сел, зарядника нет и топливо на исходе. И где в этой дыре мне найти заправку?

Я продолжал двигаться по дороге в надежде найти заправку и там заправиться, купить провод зарядки или хотя бы карту. Раньше у всех в бардачке лежали дорожные карты, а сейчас у всех навигатор и в них нет никакой необходимости. Попал так попал, по дороге нет ни одного опознавательного знака. Начиналась истерика и паника – я потерял контроль над ситуацией. Ночевка на дороге никак не входила в мои планы.

Увидев поворот на съезд, я резко повернул руль и спрыгнул на грунтовую дорогу в надежде найти хоть какую-ту деревню. На приборке указатель топлива показал прочерки, по памяти я помнил, что топлива есть километров на 30—40. Надежда найти деревню, сменялась сильным раздражением на все. Громко, ругаясь, я обвинял все и вся. В полном негодовании и недобрым словом я вспоминал и руководителя, и дорожников, и заправщиков. Как вдруг невдалеке заметил проблески слабого света.

Свет точно исходил из окна дома, он был слабым и это был не свет люстры или электрической лампы. Я нажал на газ и по ухабам попрыгал в сторону света. Выехав на большую и просторную полянку, я увидел посреди нее большой бревенчатый дом. Дом был как из старых русских сказок: ставни, резные наличники, высоко возвышающееся над землей крыльцо. Из окна дома исходил свет и это был свет толи от камина, толи от керосиновой лампы. В голову полезли обрывки сказок про бабу-ягу, лешего и кощея бессмертного.

Остановив машину недалеко от дома, я сидел и думал, что делать дальше. Из машины меня выгнало мое затекшее и полуонемевшее тело от многочасового сидения за рулем. Я вышел, потянулся и начал разминать свое застывшее тело, которое с хрустом отозвалось на мои потуги его размять. Где я? Что это за место? Зачем я здесь? Я полез в машину за распечаткой моей брони дома. Посмотрев на фото дома в листочке, я начал сравнивать с домом. Сходство есть, да и что можно разглядеть ночью. «Ладно, все равно выбора нет. Не ночевать же на улице. Раз свет горит, значит хозяева не спят» – раздраженно пробормотал я себе под нос и пошел в сторону дома.

4. Зачем я здесь?

Я постучал в большую деревянную дверь, сделанную из массивных досок с ручкой в виде большого железного кольца. Такие двери я видел в старых фильмах о деревни или в сказках советских времен по телевизору. «Странное место… очень странное место… Зачем я здесь?» – крутилось в моей голове. Не услышав никакого ответа, я постучал громче. За дверью была тишина. Я постучал еще громче. «Что мне на улице ночевать?» – в сильном раздражении пробормотал я.

И вдруг дверь открылась. Без скрипа, легко и плавно она распахнулась предо мною. Я готов был поклясться, что не слышал никаких шагов за дверью. Я не слышал скрипа пола, как обычно это бывает в деревянных домах. Вообще не было никаких звуков. И хоть мои глаза привыкли к темноте, но я отчетливо не мог разглядеть того, кто стоял за дверью.

– Проходи, – прозвучал голос, явно немолодого человека.

– Я сбился с пути и заблудился. Навигатор сел. Топливо на исходе. – начал я невнятно бормотать, оправдывая свое положение.

– Проходи, – повторно сказал человек, спокойным и ласковым голосом.

Я вошел в дом и пошел за мужчиной. Мы прошли в просторную комнату, в углу которой горел камин. «Вот откуда шел свет, который я увидел из машины.» – пролетела мысль в голове. Комната была просторная. Возле камина стояло два больших кресла. С другой стороны, стояли две массивные кровати аккуратно застеленные, а на полу лежали старинные ковровые дорожки. Я отметил, что в углу чуть выше лица на полочке стояла зажженная лампадка и икона с изображением женщины. Я помнил, что у бабушки в деревни тоже стояли иконы и горела лампадка.

– Голоден? – спросил старик. Его голос походил больше на утверждение, чем на вопрос.

– Да, нет. – опять начал я говорить оправдывающимся голосом.

– Пойдем. – утвердительно сказал старик.

Сейчас при свете я отчетливо видел, что это очень старый мужчина. Передо мною стоял старик с длинными седыми волосами и длинной седою бородой в рубашке до пола и подпоясанный ремешком. Точно определить возраст я не мог, но лет ему было очень много. Я пошел за ним. Пройдя на кухню, если в понятии городского человека это можно назвать кухней. Комната, посреди которой стояла очень большая русская печь. На меня снова нахлынули воспоминания детства. У бабушки в деревни стояла точно такая же печь, на которой мы спали детьми. В ней бабушка в котелке готовила и супы, и каши, и пекла пироги.

Старик рукой показал мне на лавку рядом с большим столом, указывая чтобы я присаживался. Он отрыл печь и наложил мне из чугунного котелка кашу. Откуда-то достал глиняную крынку и налил в чашку молока. Поставив все передо мною, взглядом показал на еду.

– Кушай. – произнес он и я заметил, что его губы продолжали слегка шевелиться. Он очень тихо что-то говорил. «Старик и есть старик.» – отметил я.

– Я … – начал было я говорить, желая объяснить свое положение.

– Кушай, для разговора еще будет время. – прервал меня старик.

Я принялся за еду. Обычная и простая деревенская еда: каша, молоко и хлеб. Но что я для себя отметил, вся посуда была сделана из дерева. Ложка, тарелка и чашка были искусно и красиво вырезаны, покрыты тонкой и изящной резьбой. Резьба рисовала кружева по краям тарелки и чашки, а пальцы рук ощущали теплоту и грацию ложки. Я с огромным удовольствуем уплетал кашу при свете свечи.

Раздражение начало оставлять меня и с каждой ложкой я начинал расслабляться. Успокоиться не мог мой мозг. «Что это за место? Из какой такой сказки оно появилось? Кто этот старик?» – мозг атаковал меня вопросами нагоняя страх и страх становился сильнее. Я поднял глаза и всмотрелся в лицо старика. «Сколько ему лет? 100—200—300???». Он был очень стар, но его глаза. Они были детские, чистые как небо и глубокие как океан. Они были живые и очень юные. Я доел и только хотел поблагодарить, как мой мозг взорвался истерикой страха и желанием сбежать из этого дома вопросом: «ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?»

– А ЭТО правильный вопрос, с него всегда начинается большое путешествие. – тихо и ласково произнес старик.

Я в шоке и онемении от страха посмотрел на старика. Я точно понимал, что не произносил ни слова. Да и какое путешествие может начаться в такой глуши и посреди ночи.

Я нерешительно стоял посреди комнаты, не зная куда податься. Сначала хотел сесть в кресло и растянуться в нем после дороги, но было неудобно как-то. Увидев у стола, расположенного у окон деревянную табуретку, присел. Осмотревшись, я отметил, что в доме очень уютно. Вообще нет ни одной лишней вещи и предмета интерьера. На письменном столе лежали старинный книги с названиями вроде на русском, но какими – то странными буквами. Кровати были старые и деревянные, устланные по-армейски строго. Два таких же старых кресла у камина и маленький столик между ними. Старые, но чистые коврики на полу. И все.

Старик взял с камина чайник и налил в деревянные чашки чай. По комнате разлетелся запах лесных трав. Я увидел его руки, они были… и меня вырвали из реальности воспоминания прошлого. Перед моими глазами оказались руки мой бабушки. Старые, морщинистые руки, огрубевшие от постоянной работы в земле. Но при этом родные и теплые. Руки, которые обнимая, окутывают любовью и заботой. Я вернулся туда, где я был счастлив. Туда, где все было просто и легко.

Я вздрогнул, вернувшись сознанием в настоящее. Он поставил на столик чашки и сел в кресло. Я завороженно и настороженно за ним наблюдал. «Что-то не так.» – твердит мой воспаленный мозг. Старик повернулся ко мне и улыбнулся.

– Присаживайся поближе. – указал он рукой на второе кресло.

– Мне и здесь нормально. Все в порядке. – ответил я настороженно.

Во мне все боролось с тем, чтобы встать и уйти или остаться. Это было очень странное место. Старый дом. Старинная мебель, которой практически нет. Старик, которому непонятно сколько лет. Вся моя логика твердила уйти и попробовать найти, где-нибудь заправку. Но очень глубоко внутри меня звучал тихий голос – «Останься.» Я всю свою жизнь слушал только голос Разума, говоривший логикой и шаблонами. Я всегда делал только то, что правильно и нормально. А этот тихий голосок, когда он звучал, то всегда не так, как требовали обстоятельства или как советовали окружающие. Он всегда был в разрез с общим, общественным и социальным мнением. Со временем я его вообще перестал слушать. А сейчас он звучал, хоть и тихо, но очень отчетливо.

– Нормально? Максимушка, хотеть больше, чем просто удовлетворенность. Вот это нормально. – прозвучал ласковый голос и меня будто током ударило.

Я ему не говорил свое имя. Я готов биться о заклад, что свое имя ему не говорил. Старик терпеливо ждал, когда у меня внутри утихнет борьба между тем, чтобы уйти или остаться. Я смотрел на его лицо и улыбку и не понимал ничего в том, что со мною сейчас происходит. Внутри меня шла отчаянная борьба. Вся моя сущность рвалась отсюда, но что-то глубоко удерживало и уговаривало остаться. «Кто ты, старик?» – прозвучали мои мысли.

– Прохор, меня именуют Прохор. – ответил на мои мысли старик.

Я подпрыгнул на стуле. Он читает мои мысли. Теперь уже было желание не просто уйти, а убежать – бежать вон отсюда. Я часто так делал, когда что-то не понимал и вместо того, чтобы разобраться, я всегда убегал. «Остаюсь.» – решил я. Я заметил у старика озорную улыбку и игривый взгляд.