Прислонясь к чугунной колонне, поддерживавшей крышу галереи, я видел, как три фигуры, плотно сомкнувшись во тьме, уходят в сырую тьму улицы, уходят медленно и покачиваясь, точно ветер толкал их.
Оставшийся сторож, присев на корточки, зажег спичку и осматривал панель.
– Тиша! – сказал он, когда я подошел, – не наступи на свисток, свисток я потерял… Я спросил:
– Кого это повели?
– Так, какого-то…
– А за что?
– Стало быть – надо…
Мне было неприятно, обидно, а все-таки, помню, я подумал, торжествуя:
«Ага?»
Через неделю я снова увидал клоуна, – он катался по арене пестрым котом, кричал, прыгал.
Но мне показалось, что он «представляет» хуже, скучнее, чем раньше.
И, глядя на него, я чувствовал себя в чем-то виноватым.