– Отдохните! Довольно.
Кукушкин и Баринов, оба закоптевшие, как черти, повели меня в овраг, утешая:
– Ничего, брат! Кончилось.
– Испугался?
Я не успел еще отлежаться и прийти в себя, когда увидал, что в овраг, к нашей бане, спускается человек десять «богачей», впереди их – староста, а сзади его двое сотских ведут под руки Ромася. Он – без шапки, рукав мокрой рубахи оторван, в зубах стиснута трубка, лицо его сурово нахмурено и страшно. Солдат Костин, размахивая палкой, неистово орет:
– В огонь еретицкую душу!
– Отпирай баню…
– Ломайте замок – ключ потерян, – громко сказал Ромась.
Я вскочил на ноги, схватил с земли кол и встал рядом с ним. Сотские отодвинулись, а староста визгливо, испуганно сказал:
– Православные, – ломать замки не позволено!
Указывая на меня, Кузьмин кричал:
– Вот этот еще… Кто таков?
– Спокойно, Максимыч, – говорил Ромась. – Они думают, что я спрятал товар в бане и сам поджег лавку.
– Оба вы!
– Ломай!
– Православные…
– Отвечаем!
– Наш ответ…
Ромась шепнул:
– Встаньте спиной к моей спине! Чтобы сзади не ударили.
Замок бани сломали, несколько человек сразу втиснулось в дверь и почти тотчас же вылезли оттуда, а я, тем временем, сунул кол в руку Ромася и поднял с земли другой.
– Ничего нет…
– Ничего?
– Ах, дьяволы!
Кто-то робко сказал:
– Напрасно, мужики…
И в ответ несколько голосов буйно, как пьяные:
– Чего – напрасно?
– В огонь!
– Смутьяны…
– Артели затевают!
– Воры! И компания у них – воры!
– Цыц! – громко крикнул Ромась. – Ну, – видели вы, что в бане у меня товар не спрятан, – чего еще надо вам? Все сгорело, осталось – вот: видите? Какая же польза была мне поджигать свое добро?
– Застраховано!
И снова десять глоток яростно заорали:
– Чего глядеть на них?
– Будет! Натерпелись…
У меня ноги тряслись и потемнело в глазах. Сквозь красноватый туман я видел свирепые рожи, волосатые дыры ртов на них и едва сдерживал злое желание бить этих людей. А они орали прыгая вокруг нас.
– Ага-а, колья взяли.
– С кольями?!
– Оторвут они бороду мне, – говорил Хохол, и я чувствовал, что он усмехается. – И вам попадет, Максимыч, – эх! Но – спокойно – спокойно…
– Глядите, у молодого топор!
У меня за поясом штанов действительно торчал плотничный топор, я забыл о нем.
– Как будто – трусят, – соображал Ромась. – Однако вы топором не действуйте, если что…
Незнакомый, маленький и хромой мужичонка, смешно приплясывая, неистово визжал:
– Кирпичами их издаля! Бей в мою голову!
Он действительно схватил обломок кирпича, размахнулся и бросил его мне в живот, но раньше, чем я успел ответить ему, сверху, ястребом, свалился на него Кукушкин, и они, обнявшись, покатились в овраг. За Кукушкиным прибежали Панков, Баринов, кузнец, еще человек десять, и тотчас же Кузьмин солидно заговорил:
– Ты, Михайло Антонов, человек умный, тебе известно: пожар мужика с ума сводит…
– Идемте, Максимыч, на берег, в трактир, – сказал Ромась и, вынув трубку изо рта, резким движеньем сунул ее в карман штанов.
Подпираясь колом, он устало полез из оврага, и когда Кузьмин, идя рядом с ним, сказал что-то, он, не взглянув на него, ответил: