Толпа ликует, демонстрируя, что мечтала услышать о еще пяти годах несвободы.
Чтец сворачивает свиток.
Равнодушно.
Он не прочел о том, что через четыре года Красса убьют парфяне.
Через семь лет Помпея – египтяне.
Через двенадцать – Цезаря римляне.
Чтец не рассказывает будущее никогда.
Триумвиры прощаются на глазах у толпы.
Пожимают руки, придерживая предплечье собеседника.
Смотрят друг другу в глаза, отдают военные салюты.
Больше они не увидятся никогда.
Но об этом чтец тоже молчит.
Глава 8. Диктатура Цезаря
Царственное. На злобу дня.
В марте 45 года до н. э. отгремела наконец битва при Мунде, последняя битва этой гражданской войны.
Надо было обустраивать Рим и как-то обустраиваться самому, жизнь-то не вечная, а возраст уже за пятьдесят, из которых десять лет в Галлии, краю диком и суровом.
Опять же, реформировать реформы, приводить в соответствие Сенат, даровать гражданство гражданам и привилегии городам.
В общем, дел у Цезаря было по горло, и из-за них все время не получалось заняться действительно важными вещами.
Ибо ничто так не укрепляет демократию, как династия.
Да, демократически выбираешь себе наследника, и народ ликует, ибо что есть первая забота власти как не сохранение спокойствия в государстве?
Рейтинг там под 90 %, никаких смут и всеобщая воодушевленность.
Цезарь это понимал как никто другой и приступил сразу.
Сначала диктаторские полномочия на год.
Многовато по времени по римским меркам, но времена суровые, человек уважаемый, проголосовали.
По ходу стало понятно, что год – это смешно, нужно десять лет.
Ну куда ж деваться-то, тем более, слышите этот мелодичный скрежет с улицы?
Легионеры точат мечи о мраморные колонны со скуки, чё их лишний раз будоражить?
Проголосовали.
Вскоре выяснилось, что предыдущий преступный режим во главе с ловко погибшими Катоном, Помпеем и прочими завел страну в такие дебри, что десяти лет не хватит никак.
Даже как-то смешно и говорить об этом.
Выход с трудом, но нашли.
Пожизненная диктатура дражайшего Гая Юлия Цезаря.
Ибо кто, как не Он?
В окружении совсем не друзей-то, Армений там, Парфий и прочих Иудей.
Даже как-то неловко на это идти, дорогие товарищи, но если Родина так настаивает, почтенные отцы-сенаторы, так и быть.
Голосуйте и тяните руки повыше, чтобы хорошо было видно.
Вот так, да, спасибо, нет-нет, подпрыгивать не надо, этого вполне достаточно.
Проголосовали пожизненное.
Дальше в общем-то было вполне логично предположить, что престиж пожизненного Диктатора Римской Республики решительно требует некоторых мер.
А именно, обожествления.
Ибо как еще продлить жизнь Отцу Нации, как не государственными молитвами?
Вопрос прошел практически на «ура».
Вспыхнули огни на алтарях, забубонили жрецы, замычали жертвенные животные и потянулись к мраморным потолкам струйки фиама.
И вот тут возник неловкий, не всем понятный тонкий момент.
Вдумайтесь, Диктатор, это хоть и официально, но все-таки как-то грубовато звучит.
Слышится в этом слове грохот солдатских калиг и скрип кожаных ремней панцирей.
Не то.
А вот если скажем, например….Царь?
Подумайте, произнесите так мягко и протяжно, Ца-арь…
Ну, ведь совсем другое дело, а?