Белая рубашка
– Вот так, дорогой, это для тебя, чтобы лучше думалось – труп погладил меня по голове. Вспоминаю, как я говорил ему эти слова, очень давно, и точно так же гладил его по голове. Вся наша банда стояла тогда и с ужасом смотрела на происходящее. Я вспомнил, как у кого-то не выдержали нервы, и он убежал. Да, точно, это был какой-то новенький, совсем юный парень. Его потом мы тоже удавили, чтобы он не сдал нас.
– Ты к нему попадешь после меня. Никита очень просил, чтобы я одел на тебя этот поводок. Точно. Никита, так его звали. Ну, пошли, олигарх, на прогулку. Веревка сдавила мою шею, и тут картина вдруг резко поменялась. Я оказался внутри стеклянной комнаты. Жар горячего железа пронзил всё моё тело, быстро нагревая пижаму. Внизу, в проеме между дверью и полом, всё по-прежнему. И тут я увидел, как свет мелькает, будто в белой комнате кто-то нервно ходит, не находя себе места. Я попытался вырваться, но удавка ещё сильнее сдавила горло.
– Все – сказал живой труп, наматывая веревку на кулак – в порядке очереди. Я развернулся и посмотрел на него. За его спиной длинный стеклянный тоннель уходящий далеко. Потолок, стены и пол прозрачные, а за ними происходят события.
– Мы тут, пока тебя дожидались, подружились, но я нахожусь в конце очереди и поэтому знаю чуть больше других. Ты герой моего самого любимого сериала. Я каждый день все эти годы смотрю за твоей жизнью и жду нашей встречи. Так что я лучший экскурсовод. Итак, мы начинаем! Резкий удар слева. Вижу женщину в усмирительной рубашке, которая разбила лицо о стеклянную стену, она кричит "верните моих детей. Я вас всех ненавижу". С обеих сторон летят санитары, а внизу под моими ногами лежит молодой парень в окопе. Половина головы, которого разорвана гранатой.
– Сыночек миленький Иван! Она смотрит сейчас вниз и видит то же, что и я. Слезы, рыдания, вой.
– Коля, Коленька, на кого же ты нас покинул? Она смотрит сквозь меня. Я оборачиваюсь и вижу её мужа. Он берет в руки канистру с бензином и сжигает себя. Она, рыдая, смотрит влево, я оборачиваюсь, а там служба опеки уводит её трёх малолетних детей. Она умоляет – "дети! Верните! Верните! Моих детей верните".
– Да что же это, господи! Санитары делают ей укол. Стою и смотрю вниз на её только что убитого сына, и волосы шевелятся на моей голове. Картинка расплывается.
– Эй, ей! Просыпаемся, экскурсия только началась! Пётр Иванович, алло! Поднимаю глаза и вижу себя! Половина моей головы разорвана. Вся пижама на нем в пятнах крови. Она сшита из логотипов моих компаний, как будто это карта всей моей жизни. Его руки в крови. Я смотрю на его ноги, а они наполовину в огне. Вдруг резкий звон в ушах, и я ощущаю тяжёлую пощёчину, от которой вместо себя снова вижу живой труп. Он бьёт меня по щекам.
– Петр Иванович, алло! Приходите в себя. Будьте смелее! Вы же бесстрашный миллиардер. Я прихожу в себя с ужасом.
– Слева – труп указал рукой на санитаров, привязывающих обессиленную женщину – ты видишь, Петя, прямой эфир. Это происходит прямо сейчас. Ну а то, что по бокам, я тебе растолкую. Ты грязный барыга, поэтому называть тебя по имени и отчеству перестану, и предполагая твое будущее воплощение, я буду называть тебя просто "крыса".
– Смотри, крыса. Труп щелкнул пальцем, и в пространстве появилась картина, на которой я сижу за столом и говорю Степану: "Поставь нашим уличным распространителям новый план. Пусть продают больше наркоты, а кто не справляется, оставляй без дозы и лишай денег".
– Нормальное такое решение наркобарона – и вот, мы спускаемся и видим Диму. Для выполнения плана он раздаёт бесплатные конфеты детям. А конфеты с наркотиком внутри. Смотри, это юноша по имени Иван. Да, это он внизу в окопе лежит. Он шёл на тренировку и ничего не подозревал, потому что не знал, что его однокурсник Дима наркоман и твой распространитель. Всего неделя прошла после того, как он с Димой покурил травку и съел веселую таблетку. А это уже Иван в жуткой ломке получает свой первый пакетик на распространение. "Ух ты, смотри-ка". В своем кабинете ты пьешь коньяк с полицейским, который уже получил деньги за молчание. Он просит тебя сдать ему пару распространителей. Нужно выполнять план по раскрытию, чтобы создать видимость борьбы с наркотиками. Наш Иван попадает на скамью подсудимых, даже не успев ничего продать. 10 лет тюрьмы, как тебе, крыса? Я смотрю вниз, а на меня смотрит Иван. А вот и спасители, они предлагают заменить срок на службу в частной военной компании, а дома мама и трое малолетних сестрёнок. Результат смотрит сейчас на тебя. Труп дважды обвивает удавку вокруг моей шеи. Я хриплю, и глаза мои наливаются кровью.
– Смотри, крыса! Он разворачивает голову направо и продолжает – смотри – это отец Ивана. Он едет в поезде из столицы домой, везет деньги, заработанные на стройке тяжелым трудом. А рядом с ним твои вагонные, шулеры наливают ему водки. О! Твои любимые картишки. И вот уже отец проиграл все, включая квартиру. Твоим шулерам! Как ты потом назовешь его жирным лохом? Это люди! Крыса! Наши люди! А теперь смотри сюда!
Он тащит мое лицо по стеклу, и я вижу, как в гараже отец Ивана поджигает себя заживо из канистры с бензином.
– А знаешь, крыса, что было последней каплей? Удавка сильнее затянулась на моей шее, и пульс ударил кровью по вискам и всему моему лицу. Кредиты и твои коллекторы, бандиты – вышибалы из твоих микро кредитных организаций. Он сдался и застраховал свою жизнь везде, где только мог, ради семьи! А это три сестрёнки, три лапочки дочки, которых забрала опека, потому что мать, работающая на трех работах, сошла с ума от горя после смерти мужа, а потом сына. А знаешь, что происходит прямо сейчас? Твои адвокаты с главврачом отжимают у несчастной женщины квартиру по недееспособности. Как тебе цена одной таблетки, бесстрашный миллиардер?
Я посмотрел наверх и взгляд уперся в клетку, сквозь которую небо гремит проливным дождём.
– Что, крыса? Пропало солнышко, и небо уже в клеточку?
– Смотри-ка, да теперь у нас клеточки со всех сторон, а что у нас внизу? Под моими ногами творился настоящий ад. В ломках стонали наркоманы, избивали проституток, матерились дети, рыдали на могилах родители. Слева мучились заключенные, а справа шла панорама их преступлений. Я присмотрелся и увидел среди прочих множество знакомых, с кем я отжимал ларьки, сочинял законы, ездил на разборки. Эти судьбы вдруг сплелись в единый длинный коридор. Вдруг все умолкло, и я уже смотрю на обшарпанный потолок. Я отчетливо чувствую запах плоти и каких-то медицинских препаратов. Шею сдавливала уже не веревка, а широкий ошейник. Руки и ноги прикованы, грудь зафиксирована очень плотно, а пространство наполнено скрежетом несмазанных колес. Каким-то резким движением труп перевёл кровать в стоячее положение. Слева извлекали органы у людей и расфасовывали по контейнерам, а справа в черных траурных повязках рыдали родители.
– Я знаю, крыса, что ты об этом не знал. А теперь ты сам видишь, чем приторговывают твои подчинённые. Я смотрю вперёд в тоннель, который стал черным с кроваво-красными мелькающими огнями, тяжёлым дымом, и спрашиваю:
– Скажи, что будет дальше?
– Возмездие в том, что ты лично познаешь боль, которую испытали все эти люди. Этот бумеранг бьет в три раза сильнее. Тут всё посчитано, и возмездие придет за всё.
– Это как?
– А вот так. Труп щелкнул пальцами, и я уже сейчас смотрю на таблетку в моей руке, поднимаю глаза и узнаю Диму. Я знаю, что произойдет дальше. Понимаю, что вижу это глазами Ивана. Я чувствую все, что чувствует он, но не в силах ничего сделать. Я заперт в его теле, и я бессилен. Я кричу – нет!!! Я стучу всеми нервами. И вдруг его руки останавливаются, и он поднимает глаза на Диму.
– Точно на это не подсаживаются?
– Да, точно – посмотри на меня. Я могу бросить в любой момент. Давай, смелее. Иван глотает таблетку. Я бессилен и знаю, что впереди чудовищные страдания.
– А теперь внимание! Результат всех твоих трудов и ответ на вопрос в виде яркой презентации. Труп, ликуя, щелкает пальцами.
Вдруг я вижу, как Дима вместо денег за проданную таблетку кидает полено в костер. Жуткая боль, сдавливающая горло. Я запрокидываю голову вверх, а там труп двумя руками держит меня за ошейник. Мои ноги начинают чувствовать языки пламени, жар. Я слышу дикие крики, и уши начинают болеть. Смотрю вниз, а там вокруг огромного чана, бурлящего мерзким варевом, в который меня сейчас бросит труп, тысячи распространителей кидают дрова под этот котёл. Банкиры кидают деньги пачками, какие-то документы, чтобы огонь разгорался сильнее.
– Это результат твоих трудов – труп опускает меня, и я смотрю с ужасом вниз. И вдруг там внизу какой-то мальчик бегает вокруг и вытаскивает дрова из огня. Я поднял голову вверх и над плечами трупа вверху за металлической дверью все так же сквозь щелку мелькает свет. Я вижу, как там волнительно кто-то ходит. Этот маленький лучик – это и есть надежда!
– А кто там внизу? Кто вытаскивает из огня горящие дрова?
– Ух ты, заметил, все-таки – это тебе рано знать, мерзкая тварь, сам догадаешься. Труп щелкнул пальцами и вместо котла опять стеклянный тоннель. Плотно зафиксированный ремнями, я смотрю вверх и вижу множество стеклянных этажей и таких же туннелей.
– Посмотри, какая красота. Вверху все твои друзья. Они пока живы и здоровы. Все влиятельные, как и ты, только рангом повыше, но все уже здесь, они контрактники, так сказать. А внизу, под твоими ногами и вокруг тебя, все уже заждались. Знаешь, есть и хорошие моменты во всем этом. К твоим друзьям сверху тоже придут за возмездием все кто снизу. Сейчас кажется, что они высоко и тебе до них никак не достать. Ты будешь смеяться, но и они так думают. Видишь, как высоко вверх уходят эти сотни потолков. Посмотри вниз, они там внизу прыгают и хотят тебя достать. Понимаешь, крыса, у нас тут все по-другому работает. Труп повернул все пространство вокруг, как песочные часы. Те, кто был вверху, очутились под моими ногами, а те, кто мгновения назад прыгал внизу за спиной трупа, превратились в одну гигантскую очередь, которая винтовой лестницей теперь уходит далеко вверх.
– Смотри, это очередь к тебе – а теперь и к ним за возмездием. Я буду первым, выбери меня. Умереть от голода и жажды с удавкой на горле, связанными сзади руками и ногами лучшее начало, чем сжигать себя заживо. Труп оглянулся на выстраивающуюся очередь, засмеялся и сказал: "Вот такие тут у нас аттракционы". Под моими ногами лестница продолжалась вниз, и я увидел там много знакомых лиц.
– А кто же там в глубине жерла?
– О, крыса, ты обязательно туда придешь за возмездием, в этом можешь не сомневаться – а пока вернемся к нашим делам. Труп хлопнул в ладоши. Все опять вернулось в прежнее состояние, но теперь только там, впереди в глубине тоннеля я стал слышать более отчетливо детские голоса. Как будто где-то открыли форточку, через которую дети кричали матерные выражения, до такой степени похабные, что даже труп скривился.
– Режет по ушам – согласись. А знаешь почему ты будешь здесь это слушать всегда?
– Почему? – со страхом спросил я.
– Потому что принадлежащие тебе СМИ и директора развлекательных каналов, всевозможные пидары убедили тебя однажды, что это модно, современно, и ты это одобрил. Ну да ладно, давай принимать решение! Щелчок, мигающий свет, и я снова привязанный. Сознание в каком-то жутком желеобразном состоянии. Где-то далеко едва различимы слова трупа, голова которого теперь в медицинском колпаке. Он светит в глаз фонариком, и я понимаю, где я.
– Признаюсь все же, что это лучший вариант для тебя сейчас. Прямой эфир! Вся острота возмездия в реальном времени. Что скажешь? Оставить тебя страдать в теле умирающей от горя матери Ивана?
– Нет! Нет! Я чувствую, как труп сдавил мои челюсти так сильно, что зубы прорезали щеки.
– Выбери меня! Я дольше всех тебя жду! Выбирай! Выбирай, подлая крыса! В эту секунду тяжелым боем загрохотало моё сердце. С каждым ударом стеклянные стены туннеля вокруг начали раскалываться и покрываться трещинами. Вокруг все стали выть, предвкушая расправу. У трупа появился громадный трезубец, который кто-то из-за спины вложил в его руку. Кровать пропала, а ремни на ногах, шее и теле превратились в железные кандалы.
– Помогите! Помогите! Ору в горячих тяжелых цепях.
– Начинаем акклиматизацию – взревел труп и размахнулся раскалённым до бела огромным трезубцем. Весь он превратился в одно пылающее и вырастающее в своих размерах чудовище, которое орет, целясь в моё сердце: "Это тебе за погубленных людей, нерожденных детей и внуков". Зажмуриваюсь от страха. Бездна. Небытие.
Утро началось гадко. Боль в груди, затем свет и звенящее, как после контузии пространство. Я огляделся вокруг. Это всё та же белая комната, только значительно больше. Начинаю щипать себя. Всё чувствую, даже вкус крови из разрезанных зубами щек. Ужасно болит голова и особенно затылок. Подхожу к зеркалу. Воспоминания накатывают то вспышками, то какими-то фрагментами, сменяя друг друга. Отправляюсь в туалет. Опять зеркало и моё опухшее лицо, перегар и седина. Умываюсь. Стареющие, трясущиеся с похмелья руки. Стошнило. Минута и опять унитаз. Залпом выпитая минералка и опять унитаз. Тяжёлая глубина и повисшая в воздухе правда. Нужно всё это заканчивать и вести здоровый образ жизни. Организм уже кричит мне об этом. В руках телефон. Ищу номер Святослава. Вдруг резкая боль, будто бы копье пробило сердце, шок и темнота. Белая комната, белый стул, белый телевизор, белый холодильник, белая кровать. Душно. Во рту все пересохло. Пытаюсь встать, но кружится голова. Я блюю прямо на пол. Пульс грохочет в висках. Ору как в тумане.
– Степан, Степан, где ты? – зову своего телохранителя, но ничего не слышу в ответ. Окно открыто. К нему! Поднимаюсь с кровати, одной ногой становлюсь в свою же блевотину. Едва не упав, подхожу к окну. Открываю. Морозный ветер, снег бьет в лицо, но я этому рад, пускай. То, что нужно. Дышу и не могу надышаться такой чистой морозной свежестью. Вдруг окно автоматически закрывается. Оборачиваюсь. Вижу графин с водой и два стакана. Бросаюсь и выпиваю графин залпом. Голова кружится сильнее. Ищу глазами дверь туалета. Вот отлично, она такая же белая, как и все вокруг. Скорее туда. Открываю и вижу белоснежный унитаз, белую плитку вокруг и белоснежную туалетную бумагу. Все вокруг белое, включая небо, снег и горы за окном. Мои руки трусятся, надвигается животный страх. Я с ужасом вспоминаю, что вчера был первый день лета. Кричу во все горло, харкая:
– Где я! Чего вы хотите!
Золотые ворота
Яркий белый свет. Морщусь, делаю глубокий вдох, выдох вижу Святослава и трех медсестер рядом. Поднимаюсь с кровати и кричу: "Зеркало!"Святослав с улыбкой посмотрел на медсестру, которая в суете сначала проверила свои карманы, затем карманы стоящих рядом медсестер и, не найдя зеркало, развела руки начав нервно ходить по комнате.
– Надежда, остановись уже, – сказала Вера, – посмотри, что у тебя в кармане халата. Она достала зеркало. Стоящая рядом девушка расхохоталась. – Любовь, – продолжил Святослав и тоже расхохотался. Внезапно, я ощутил огромную силу в этом всеобщем смехе, и плавно утонул в каком-то нарастающем спокойствии. Будто я сейчас там, в глубине, в детстве, в безмятежном счастье, а вокруг меня девочки с красивыми именами Вера, Надежда, Любовь. Отлегло. Полегчало.
– Ох, Надежда, – ответила Любовь, – без Веры ты даже в собственных карманах умудрилась запутаться. Увидев зеркало в руках Веры, Надежда выдохнула с облегчением и тоже засмеялась. Я понял, что произошло. Никакого зеркала в кармане изначально ни у кого не было! У меня отвисла челюсть, и я посмотрел на Святослава. В его глазах было давно знакомое и очень древнее свечение. Так смотрит учитель на ученика, который отвечает выученный урок. Я взял зеркало из рук Веры и окончательно успокоился. Мне стало легко на душе в этой белой комнате с этими смеющимися врачами. В отражении я увидел себя, опухшего с потухшими глазами. Коричневая пижама забрызгана рвотой и жутко воняет. Штаны в моче, ноги босые и грязные. Во рту перегар.
– Итак, Пётр Иванович, у нас с вами впереди месяц, а позади сумрак. Вы сделали перевод, и мы начали процесс борьбы с вашим старением. Представлю вам моих помощниц. Это Вера, Надежда, Любовь. А это – Святослав обвел пространство белой комнаты – ваша душа. Он налил из графина на столе воду в прозрачный граненый стакан и подошел с ним к окну. Словно почуяв какой-то незримый приказ, я тоже подошел к окну, встав рядом. Завыла метель, и стекло покрылось инеем.
– Сегодня январь, и для начала нужно очистить организм от ядов. Он поднял стакан с водой, продолжая смотреть сквозь окно, и медленно начал его переворачивать. Я смотрю на струю, а она поливает маленький кактус в горшке на подоконнике. И как я его раньше не заметил?
– Для этого – продолжает Святослав, мы проведем трехдневное голодание на воде. Когда выпьете всю воду из графина, можете набрать её из крана. Уверяю вас, это самая чистая вода на всем белом свете. Стекло оттаяло, а за окном воссияло яркое солнце, заливая комнату светом.
– У вас всё получится, Пётр Иванович, – правда, Вера? В ответ девушка улыбнулась. Любовь отвела глаза в сторону, и яркое солнце утонуло в белоснежном январском небе. Святослав посмотрел на меня, а затем на Надежду, которая вздохнула и развела в сомнениях руками.
– Там, – Святослав указал на белоснежную дверь, – находится ваша библиотека, где собрано всё, что вы накопили за всю свою жизнь. Страх, жутким воспоминанием, ударил кровью во все моё тело, сердце заколотилось, и я просто опустил глаза вниз. Затем набравшись мужества открыл дверь. Огромная комната со стеллажами и книгами, в самой глубине которой была ещё одна дверь. Святослав чихнул, и клубы пыли поднялись в воздух.
– Здесь мы устроим генеральную уборку. Не советую что-либо приносить из библиотеки в белоснежную комнату. Надеюсь, вы уже это поняли. Не захламляйте душу, Пётр Иванович. Святослав подошёл к выходной двери и открыл её. Метель утихла, и белоснежная равнина засветилась в солнечных лучах. Впереди, в десяти шагах от нас, огорожено место.
– Это свалка, – сказал Святослав, – Думаю, что пора переходить на Ты. Я одобрительно кивнул. Мы подошли ближе к большой яме.
– А здесь будешь сжигать всё, что можешь сжечь. Девушки остались в комнате. Я смотрю в могучую спину Святослава и ощущаю босыми ногами не лед, ни снег, а тёплую землю, как в детстве. Он внезапно разворачивается и смотрит прямо мне в глаза, затем говорит: «Не бойся, если ты жив, то многое можно исправить, понял?». Эти слова были самыми нужными для меня именно сейчас. Так говорят родители или очень близкие, желающие тебе добра друзья. Я заплакал, зарыдал от бессилия. Боль вытекала из сердца скупыми мужскими слезами. Вспомнил ушедших из жизни мать и отца, деда, жену, бросившую меня, так и не подарившей мне детей. Зажмурился и рыдая в кулак, опустился на колени. В подавленном молчании, в этих слезах и соплях сжималась моя душа. Я ревел, а там за спиной, за белоснежной дверью, опять кто-то нервно ждал. Впереди, в этой яме, я видел могилу – свою могилу. Вдруг резко, как непослушного капризного ребенка, Святослав поднял меня за подмышки и встряхнул с громкими словами: "А ну-ка, быстро пришел в себя! Соберись! Ты не один! Это ясно!"Я шмыгнул носом, резко выдохнул и глубоко вдохнул морозный воздух. Святослав взял снег и размазал его по моему лицу.
– Некрасиво быть нытиком перед девушками.
– Да, конечно, я взял снег и умылся, растерев его по вискам и шее.
– Смотри, – сказал Святослав, кивнув куда-то за моей спиной. Я обернулся. Медленно поднимаю глаза и вижу, что по бокам стены комнаты упираются в горы, затем смотрю вверх, там следующий этаж, в котором уже два окна. Мой взгляд поднимается выше, и я вижу, что на третьем этаже уже три окна. Я насчитал двенадцать этажей с окнами. Последний, этаж, вообще без окон, а в его центре большое полукруглое место, где точно в своих рамках поместилось яркое солнце. Дом врезан в огромные горы, уходящие с обеих сторон за горизонт. Спрашиваю Святослава: "Неужели я в Солнечном городе?"
– Да, ты прав. Он находится за этим домом и горами.
– А можно мне хотя бы одним глазком посмотреть на него?
– Нет. Ты просто сгоришь, если попытаешься подняться на второй этаж.
– Почему?
– Потому что мусор в твоей душе загорится.
– Я все понял. Значит, очищаясь, я могу подниматься выше по этажам и только дойдя до вершины смогу увидеть Солнечный город и не сгореть?
– Да, все так в основном, лучше думай, как в этой яме сжечь весь мусор с со всех этажей. Пойдем в твой дом, холодно становится.
– Пей воду и прочищайся. До завтра – сказал Святослав и открыв невидимую ранее дверь в стене ушел вместе с девушками.
Пережить день голодания на воде оказалось несложно. Проснувшись на следующее утро, я думал о том, что произошло вчера. Мыслей было много: как там сейчас моя империя? Что будет дальше? Я сделал зарядку и выпил два стакана воды. Дверь открылась, и в белоснежную комнату вошел Святослав. Он нажал на белоснежную стену, и из нее выскочил выдвижной шкаф с одеждой моего размера.
– Одевайся, начнем наши занятия с прогулки. Жду тебя снаружи. Простые черные сапоги, синие джинсы, белая футболка, рыжая кожаная куртка и теплая шапка. Я быстро оделся и вышел во двор, где была безветренная зимняя погода, без мороза. Святослав был в костюме, почему-то в туфлях и без куртки. На его голове не было шапки. Мы медленно направились к огромным золотым воротам. Приближаясь, я поражался их размерам. В самом верху, как и на последнем этаже дома, была выемка, в которой точно помещалось Солнце.
– За этими воротами увидишь тропинку, которая приведет тебя в небольшой городок. Там ты выполнишь следующие задания:
1. Побороть чувство голода.
2. Побороть информационный голод. После этих слов Святослав отдал мой смартфон, и я его взял.
3. Познакомиться Олегом Михайловичем.
– Лечится информационный голод просмотром почты, активируется сила воли. Нужно удержаться и не залезть дальше в просмотр новостей и остального мусора. Важно пресекать все попытки договориться с самим собой. В этом упражнении проявляется сила воли, способность противостоять матрице. Важно ощутить ее силу, которая сконцентрирована в черных экранах. Научиться держать все на контроле и осознать, что кнопкой выключения и включения владеешь только ты. Фиксировать каждое желание включить черные экраны. Тяга к смартфону – это вызов, и ты должен победить. Одновременно избавляйся от жеста курильщика – бессознательного движения подношения сигареты к губам. Когда человек бросает курить то машинально, следуя этой привычке начинает много есть. Соедини оба этих рефлекса, осознай, как единый вред здоровью и борись. Будет очень трудно – не сдавайся. Паразиты забирают твою энергию, внимание, а значит и жизнь через черные экраны и уничтожают табаком демонстрируя куренье в сериалах и фильмах. Они действуют разными способами, чтобы вызвать у тебя эмоциональную реакцию – это главная пища. Чем сильнее твоя реакция, тем паразиты и матрица в целом становятся богаче, тем слабее и беднее ты, тем хуже твое здоровье. Это начало очищения, и чтобы перейти к следующему шагу, ты должен понять, что из себя представляет городок. Когда устанешь, возвращайся домой. Если захочешь пить, обратись к любому и тебе дадут стакан воды. Про то что ты бросил курить, пить и всю остальную дрянь даже не говорю. Это понятно?
– Да.
– Тогда до вечера – сказал Святослав и закрыл за мной золотые ворота.
Впереди извилистая асфальтированная узкая пешеходная дорожка, уходящая далеко, вниз утонула в густом лесу из елей и сухих безжизненных деревьев. Воздух вокруг был пропитан тлеющим костром и напоминал мне смесь сигаретного дыма и гниющей плоти. В мутном мареве чудились небольшого размера и серого цвета сущности. Жутко захотелось курить и во руту сформировался привкус. Они кружили на до мной и в сизом тумане и шептали "сейчас бы затянуться", "в городке есть твои любимые сигары", "быстрее туда". Смрад становился плотнее, и я ускорил шаг. В глубине показался маленький городок, а над ним до самого горизонта раскинулось море. Я шел, кашлял и обдумывал слова Святослава. Захотелось включить смартфон и проверить все мои счета, покопаться в каких-то новостях, социальных сетях, посмотреть уже не важно что, лишь бы мелькало перед глазами, лишь бы не думать о сигаре. Начал искать оправдания, чтобы это сделать. Вспомнив о том, что тягу можно ослабить, просмотрев почту достал смартфон. Сдержался и убрал в карман. На подходе к городку, в нос ударила волна нового неприятного запаха. Это была гремучая смесь из перегара, жира и нечистот. Меня стошнило, и проснувшаяся жажда заставила продолжить путь. Дорожка, мощеная древним кирпичом с каждым шагом становилась грязнее. Услышал сигнал автомобиля и отшатнулся в сторону. Мимо меня пронесся большой грузовик, в кузове которого я разглядел ящики с моим любимым коньяком и сигарами. Вслед за ним на высокой скорости промчался второй грузовик, груженный сырьем для фастфуда. Поднявшись с дороги, коричневая пыль, смешалась с ветром и ударила в лицо. Чихая и сморкаясь, я протирал глаза и ждал, когда пыль уляжется. Печень колола в правом боку, будто я только что съел что-то острое. Жажда нарастала, но больше всего хотелось вдохнуть свежего воздуха. Я проделал свой путь вниз, помня слова Святослава о том, что в городе любой угостит меня водой. Впереди возвышалась коричневая арка, выложенная в древнем архитектурном стиле. Когда я подошел ближе и потрогал ее своими руками, то очень удивился. Она была покрыта жиром и грязью.
