На новый лад… 3

– А можно мне поиграть на гитаре? – спросила она Медведя. – Я и спеть могу…

Косолапый отстегнул ее от себя, когда они ужинали, поэтому Лиса могла перемещаться по помещению – естественно, под пристальным «взглядом» пистолета.

– Валяй, – ответил Медведь, – но берешь только гитару, иначе, – и он погрозил ей стволом.

– Все, как ты скажешь, дорогой, – улыбнулась Лиса.

Она взяла гитару, сдула с нее пыль и, перебирая струны, начала тихонько петь. Ведь она ВИДЕЛА, как в кофейник был добавлен яд. И сейчас оставалось только немного подождать…

Медведь налил новую порцию кофе и подошел к Лисе. Краем глаза она увидела, что и Лягушка наливает себе кофе в кружку. Лиса продолжила петь, но слова песни вдруг не понравились Медведю, он выхватил гитару и сломал ее. А потом – одним махом снова пристегнул Лису к себе!

– Нет, нет! – завопила Лиса, но было поздно. И в этот момент Медведя вдруг сложило пополам, и он, изрыгнув из себя нечто кровавое, упал на пол и стал извиваться в страшных судорогах. «Ключ!» – мысль ударила в голову Лисе, и она принялась искать карманы на Медведе.

– Ах ты… тварь… – глаза Медведя впились в Лису, язык его еле слушался. – Ты… отравила… кофе…

– Не я, дорогой, – улыбнулась ему в ответ Лиса, продолжая шмонать карманы.

Лягушка с ужасом увидела, что все еще держит в руке горячую кружку – и тут же отбросила ее. А Медведь последним усилием воли перевернул Лису, треснул ей в нос и, оттошнившись на нее напоследок, замер. Когда же Лиса снова начала поиски, над ней навис Петух и его револьвер:

– Не испытывай моего терпения, – и ей пришлось заняться своим внешним видом.

– Внимание! Всем стать мордами вон к той стене! – Два револьвера Петуха были более чем весомым аргументом для того, чтобы незамедлительно исполнить это требование. Только Лиса, пристегнутая к мертвому Медведю, оставалась лежать на полу. Лягушка уже приноравливалась, как ей там лучше встать к стенке, когда Петух окликнул ее:

– Иди сюда! – Та подошла. – Возьми револьвер и направь на них. – Видя, что Лягушка ничего не понимает, Петух продолжил: – Если хоть кто-то дернется или что-то скажет – стреляй!

До Лягушки наконец дошло.

– А! В отличие от Медведя, ты поверил, что я новый начальник полиции…

– Нет, – отрезал Петух, – просто ты тоже хотела выпить кофе. Так что это кто-то из них.

Лиса уже нашла ключ, когда тело Медведя дернулось от попавшей в него пули.

– Ключ, тварь! – Петух подошел к ней и, забрав ключ, выкинул его в камин.

– Сволочь! Гад! Поганый заднеприводный ублюдок! – Лиса была серьезно разочарована ходом событий. – Когда ты сдохнешь… – но труп Медведя еще раз содрогнулся, и ей пришлось заткнуться.

– А сейчас нам придется все выяснить, – Петух присел за стол и принялся заряжать револьвер. – Медведь предположил, что кто-то из вас, стоящих у стены, а может и все, стоящие у стены, в сговоре с этой дрянью. И кто-то из вас отравил кофе, от которого Медведь помер, и от которого могли помереть другие достойные обитатели этого места.

– Например, я, – процедила Лягушка, сжимая револьвер. – И мне кажется, я знаю, кто виноват.

– Не спеши, – предостерег ее Петух. – Спешить нам некуда. Мышь!

Мышь повернулась к обладателям револьверов.

– У меня не выходит из головы тот разговор с тобой, когда мы ставили в сарай нашу таратайку, – сказал, вставая, Петух. – Потом я вошел сюда, осмотрелся. Потом твоя пицца… Скажи всем еще раз, будь добра, как долго Мухи нет здесь?

– Примерно неделю. Я же говорила – она решила быстренько слетать на юг, что-то там подвернулось. Вот и попросила меня поглядеть за этим местом.

– Я очень часто ел пиццу в своей жизни, – заметил Петух. – И всегда – если это было одно и то же место – вкус конкретной пиццы там был один и тот же, ведь повар тоже был один и тот же. Так было и у Мухи. Тогда почему – если, как ты говоришь, ее уж неделю как нет – пицца точно та же?

Ответа не последовало, только Лягушка присвистнула.

– А вот это кресло, прикрытое сейчас пледом – кресло Мухи. Она всегда сидит в нем. Здесь все – Мухи, и кресло – Мухи, и она по жизни настолько ленива, что если куда-то и направится, то только вместе с этим креслом. И я думаю, – Петух резко сдернул плед, – м-м, я оказался прав…

– Что там? – засуетилась Лягушка, переводя взгляд со стоящих у стены на Петуха и обратно.

– То, что я и думал, – ответил Петух, – пятна смерти Мухи.

– О-о, – закатилась Лягушка, – вот как, значит? Вот как?

– Получается, – задумчиво произнесла Мышь, – что ты, Петух, обвиняешь меня во лжи? На основании чего-то там, что тебе помнится, и чего-то, что тебе показалось? Притянуто за уши…

– Не так все и притянуто, – засмеялся Петух, – и я докажу это элементарно. Пару лет назад Муха повесила над баром объявление: «Крысам и козлам вход воспрещен!»

Лягушка залилась хохотом. Петух же посерьезнел.

– Я помню это объявление с первых дней, как оно появилось. А знаешь, Мышь, почему оно исчезло? – Мышь молчала, и Петух продолжил: – Здесь постоянно спорили о критериях того, кого точно считать козлом. И поэтому когда ты мне говоришь, что Муха решила слетать на юг – это маловероятно, но возможно. А вот когда ты сказала мне, что Муха обратилась к такой крысе, как ты, поглядеть за этим местом, самым драгоценным местом для нее на всем белом свете, – вот именно это я и имел в виду, когда сказал, что это совершенно не похоже на правду. Вот теперь я обвиняю тебя во лжи. И если ты лжешь, – а это так, – то ты и убила Муху! – и Петух опустошил весь барабан револьвера в стоящую перед ним Мышь.

Все молчали. Петух тем временем подошел к столу и стал невозмутимо заряжать револьвер.

– Нас становится все меньше. Но мы ни на йоту не продвинулись в расследовании того, кто же все-таки отравил кофе, – он сел на стул и поглядел на стоящих у стены Блоху и Зайца. – Мышь играла на пианино, следовательно, это не она. Тогда кто?

Никто не ответил.

– Хорошо. Если никто не признается, – продолжил Петух, – в том, что хотел отравить нас и спасти Лису, я просто вылью весь кофейник в глотку этой дряни. Итак? Ну? Ладно, время вышло…

– Стой! – Заяц чуть вышел вперед. – Это я.

– Ага! – закричала Лягушка. – Мать его, я знала это! Расписной, сейчас ты сдохнешь…

И в этот момент кто-то в подполе прошептал: «Скажи пока своим висюлькам, Петя!», а потом пуля прошила дощатый пол и вонзилась снизу в Петуха, который тут же с воплем рухнул.

Лягушка обернулась назад, и Блохе хватило этого, чтобы выхватить спрятанный ствол и выстрелить в нее. Лягушку отбросило, но она сумела извернуться и выстрелить в ответ, и Блоха упала на бок и медленно завертелась. За это время Петух отполз к противоположной стене и оперся на нее спиной. Парой секунд спустя рядом с ним разместилась Лягушка.

– Как ты? – спросила она Петуха.

– И не был мужиком, а теперь шансов им стать стало еще меньше, – горько пошутил тот. – А ты?

– Ну, в принципе… – начала объяснять Лягушка, но Петух прервал ее:

– Это был сарказм, милочка. Мне насрать на тебя, – и они на пару засмеялись. Потом Петух застонал и проговорил:

– Надо следить за этими говнюками у той стены. А еще за тем говнюком, что сидит в подполе.

– Оставь это мне, – успокоила его Лягушка и заорала: – Эй, ты! Считаю до трех! Или ты откроешь люк, выкинешь оружие и вылезешь с поднятыми лапами, или я продырявлю этой дряни башку! Понял меня? Раз… два…

– Не стреляй! – грубый голос остановил счет. – Я выхожу…