Административный ресурс. Часть 1. Я вспомнил все, что надобно забыть

– Но если вы окажетесь не правы и убыток продолжит расти, не обессудьте: нам снова придется собираться, и в разговор будет уже не столь дружелюбным.

Меньше чем через месяц курс фунта стерлингов подрос до необходимого Тополеву уровня. Он скинул позицию и даже сумел заработать несколько десятков тысяч долларов. Михаил Борисович лично позвонил ему по телефону и поздравил с победой, сообщив, что дал указание Литовченко выплатить Грише солидную премию и повысить в должности до уровня заместителя председателя правления банка.

В начале 1998 года атмосфера в квартире Тополевых накалилась до предела. Оксана была на последних месяцах беременности и реагировала на все придирки Евгении Львовны особенно бурно и эмоционально. Гриша к тому моменту скопил достаточно приличную сумму денег, и молодая семья была готова приобрести собственное жилье. Они с удовольствием ездили на просмотры вторичного жилья, но все-таки остановили свой выбор на первичке. В строящемся доме неподалеку от места жительства родителей Оксаны продавалась прекрасная четырехкомнатная квартира без отделки, которую они и приобрели. Многоэтажка еще не была сдана в эксплуатацию – это должно было состояться до конца текущего года, поэтому в конце марта, после рождения первенца – прелестной девочки, которую назвали Катенькой в честь Гришиной мамы, – молодые родители переехали к теще в двухкомнатную в Тушино, лишь бы навсегда избавиться от претензий и нравоучений престарелых родственников. Конечно, теперь Грише стало гораздо дальше и дольше ездить на работу, но оно того стоило: жена перестала пилить его, а бабушка – докучать подозрениями и недовольством. Теща всячески помогала с новорожденной, взяв на себя большую часть появившихся забот.

Гриша наслаждался отцовством. Каждый вечер после работы он ходил гулять на бульвар с коляской, давая жене отдохнуть. По выходным посвящал всего себя семье. С превеликим удовольствием купал маленькую Катю, кормил смесями из бутылочки – Оксана не хотела кормить грудью, дабы не портить фигуру – и часами выгуливал ребенка в начинающих зеленеть парках и скверах. Счастье и спокойствие снова вернулись в семью Тополевых, оставив старые обиды и разногласия на Тверской, в доме бабушки и деда.

На работе у Григория тоже все складывалось как нельзя хорошо. Управление работало как прекрасно отлаженный механизм, дилеры с каждым месяцем выдавали все более высокие результаты. Фабзон, окончательно поверивший в своего выдвиженца, доверил Грише контроль за личными активами, в том числе – за зданием бывшего кинотеатра «Россия» на Пушкинской площади. Теперь там располагались казино, ресторан «Пират», кинозал и прочие торговые площади. Выручка от этих бизнес-единиц была приличной – в основном в виде наличных денежных средств, поэтому контроля и особого внимания они требовали постоянно. Григорий действительно превратился в смотрящего за капиталами Фабзона в Кредитно-расчетном банке. Это позволяло ему знакомиться со всеми договорами и документами, проходящими через их кредитное учреждение, а самое главное – видеть все входящие и исходящие платежи. Вот тут он и вспомнил тот разговор с Беляевым на испанском пляже. Андрей оказался прав: миллионы долларов за покупку оружия и в качестве финансирования бандформирований в Чечне проходили через банк. Причем никто даже не стеснялся скрывать назначения платежей! Не раз Тополев сталкивался с фамилиями известных полевых командиров и арабских наемников. Выглядело это, конечно же, чудно: его Родина находилась в состоянии войны с террористами, засевшими в одном из регионов, а банк, находящийся в столице, не скрываясь занимался их финансовой подпиткой. И никому из силовых ведомств до этого не было никаких дел…

Гриша через Беляева доложил Фабзону о своих опасениях по этому поводу и посоветовал прикупить какой-нибудь иностранный банк для такого вида операций. В это время на продажу был как раз выставлен прибалтийский банк «Снорас», который группа «Москоувит» и приобрела по сходной цене. Григорию тоже пришлось летать в Вильнюс для оценки новых активов и знакомства с руководством. Благодаря «Снорасу», ликвидность московского банка выросла в разы, что позволило Фабзону влезать в более затратные проекты, в том числе в нефтетрейдинг, к которому до этого момента поющего бизнесмена особо не подпускали. Но идиллия закончилась: беда же никогда не приходит одна.

Семнадцатого августа 1998 года в России произошел дефолт. Тогда обычным гражданам казалось, что кризис наступил внезапно. Однако причина дефолта заключалась в решении, принятом еще в мае 1993 года, когда были введены государственные краткосрочные облигации (ГКО). После распада СССР у российского правительства не было практически никаких средств для пополнения бюджета. Единственным источником экспортного дохода оставалась нефть, стоимость которой не превышала двадцать долларов за баррель. Поэтому было решено воспользоваться заимствованиями, как это делали западные страны.

ГКО имели номинальную стоимость в один миллион рублей и срок обращения в три, шесть и двенадцать месяцев. Банк России продавал облигации значительно ниже их стоимости, но Министерство финансов выкупало их по номиналу по истечении срока обращения. Доход для обладателей облигаций состоял в разнице между ценой покупки и продажи. В среднем инвестиции в ГКО приносили тридцать—пятьдесят процентов дохода. Однако чем выше был спрос, тем быстрее росла доходность ГКО. Выпуск облигаций практически не требовал затрат со стороны российского правительства. Деньги для выплат по ГКО брались не из бюджета, а за счет притока новых вкладчиков. Фактически, это была классическая финансовая пирамида, которую строило государство, а не частные лица.

На протяжении почти двух лет правительство надежно занималось за счет средств вкладчиков. Но в 1995 году действующему президенту Борису Ельцину предстояло баллотироваться на второй срок. В стремлении обойти коммунистов его команда дала множество обещаний, на которые не хватало средств, поэтому пришлось увеличить заимствования.

Министерство финансов увеличило доходность ГКО и разрешило иностранцам покупать облигации. В начале 1996 года доходность долговых бумаг выросла до ста процентов, а за месяц до президентских выборов она достигла двухсот пятидесяти. ГКО покупали все, у кого был миллион рублей: от директоров предприятий до чиновников правительства и лидеров организованной преступности. Даже сотрудники Центрального банка, который выпускал облигации, вкладывали свои деньги в ГКО. Эта финансовая «пирамида» начала разрушаться в октябре 1997 года, когда в странах Юго-Восточной Азии произошел экономический кризис. Инвесторы начали выводить свои средства из рискованных активов, включая российские облигации. Регулятор в течение нескольких месяцев осуществлял выплаты с использованием золотовалютных резервов, но затем прекратил это делать.

В мае 1998 года продажа ГКО стала массовой. Каждую среду Министерство финансов должно было погашать ГКО и размещать новые облигации, чтобы получить средства для погашения старых. Задолженность государства по выпущенным облигациям превышала всю наличную денежную массу в стране.

В августе 1998 года цены на нефть упали до девяти долларов десяти центов за баррель, а правительство задолжало по облигациям более тридцати шести миллиардов долларов. Министр экономики России Евгений Ясин на совещании в Центральном банке заметил: «Представьте себе: нефть – восемь долларов за баррель, долг государства по ГКО четыреста сорок миллиардов рублей, а доллар стоит шесть рублей, и мы не даем ему подорожать. Нестыковочка». В это время в Москве не было ни одного из ключевых руководителей страны. Президент Борис Ельцин уехал на рыбалку в Валдай, а главы Центробанка и администрации, Сергей Дубинин и Анатолий Чубайс, отправились отдыхать за границу. Премьер-министр Сергей Кириенко, известный как «киндер сюрприз», поехал в Пермь и Казань, заверяя, что рублю ничего не грозит. Однако паника на фондовом рынке заставила их вернуться в Москву.

Четырнадцатого августа Борис Ельцин утверждает: «Девальвации не будет. Это я говорю категорически и уверенно. Я не просто фантазирую, все это расчетливо спланировано». Пятнадцатого августа правительство начинает обсуждать варианты реструктуризации государственного долга. Шестнадцатого августа Сергей Кириенко приезжает к Ельцину и согласовывает с ним план антикризисных мер, включающий отказ от обязательств по государственному долгу и девальвацию рубля. Семнадцатого августа государство объявляет дефолт и переходит к свободному плавающему курсу доллара. Интересно отметить, что до этого рубль считался одной из самых стабильных валют в мире. Курс доллара почти два года не превышал шести рублей двадцати копеек. Однако после объявления дефолта он резко вырос до девяти—десяти рублей за доллар, и в большинстве обменных пунктов валюта заканчивалась. В результате за три с половиной недели доллар подорожал в три с половиной раза и достиг двадцати одного рубля. Из-за дефолта сорок процентов населения оказались за чертой бедности, а зарплаты были сокращены на две трети.

По результатам расследования генерального прокурора Юрия Скуратова выяснилось, что в сделках с ГКО участвовали семьсот восемьдесят высокопоставленных государственных чиновников, включая Анатолия Чубайса, вице-премьера Валерия Серова и министра иностранных дел Андрея Козырева. Однако в феврале 1999 года Скуратов был отправлен в отставку.

В начале августа началась паника. В течение всей недели спрос на валюту на российском рынке не утихал. Валюту покупали все: простые граждане, нерезиденты и юридические лица. До середины недели Центральный банк активно удовлетворял запросы банков, продавая доллары по курсу около верхней границы валютного коридора (приблизительно шесть с половиной рублей за доллар на тот момент). Однако в пятницу, седьмого августа, было обнаружено, что золотовалютные резервы сокращаются гораздо быстрее обычного: за неделю они сократились на один миллиард четыреста миллионов долларов и составили семнадцать миллиардов долларов. В пятницу, четырнадцатого августа, ряд банков прекратил продажу валюты. В обменных пунктах остальных банков доллары продавались по сверхвысокому курсу – до восьми рублей за доллар. И это несмотря на то, что ЦБ потратил на поддержку рубля еще полмиллиарда долларов.

В сентябре-октябре достигался пик исполнения форвардных контрактов, которые российские банки заключали с нерезидентами при покупке ГКО. Согласно правилам, установленным Центральным банком с начала 1998 года, иностранцы могли входить на российский рынок ГКО только по форвардному договору, который предусматривал обратную конвертацию рублевых бумаг в валюту с отечественным банком. Таким образом, Центральный банк явно стремился защитить валютный рынок страны от потрясений во время погашения государственных бумаг. Однако российские банки, заключая такие договоры, рассчитывали, что правительство и Центробанк смогут удержать курс рубля к доллару в пределах «наклонного» валютного коридора (от пяти рублей двадцати семи копеек до семи рублей тринадцати копеек за доллар с постепенным снижением в течение года; среднегодовой курс шесть рублей двадцать копеек за доллар). Когда стало ясно, что девальвации рубля не избежать, стало очевидно, что российским банкам придется выплачивать многомиллиардные суммы западным контрагентам.

Четырнадцатого августа информационные агентства сообщили, что банк «Империал» полностью прекратил свою деятельность. Клиенты СБС-Агро, Мост-банка и других крупных банков внезапно обнаружили, что для снятия денег с валютных вкладов или даже с использованием карточки им нужно стоять в очереди только для того, чтобы записаться на получение денег «на следующей неделе». Вокруг каждого крупного банка ходили самые невероятные слухи.

В выходные дни, пятнадцатого и шестнадцатого августа, участники рынка и вкладчики банков размышляли о том, что произойдет дальше и какие потрясения принесет новая неделя. А в понедельник они обнаружили, что проснулись в стране-банкроте.

В результате смертельного трюка, произошедшего семнадцатого августа 1998 года, граждане России пополнили свой словарный запас новым иностранным словом – «дефолт». Государство отказалось от исполнения своих финансовых обязательств, что привело к параличу власти, обесцениванию национальной валюты и краху крупнейших банков.

Вначале многие осуждали решение о дефолте, однако позже стало ясно, что принятые меры не были абсолютным злом. Однако большинство из них были запоздалыми, что привело к чрезмерной резкости решения. Например, обсуждения о необходимости девальвации рубля начались еще с конца 1997 года, и было очевидно, что Центральный банк не смог обеспечить стабильный курс рубля при низких ценах на нефть.

Семнадцатого августа обменные пункты Московского и Петербургского Сбербанков закрылись «по техническим причинам» на неопределенный срок, не проводя операции по продаже валюты. Сбербанк Москвы также приостановил конвертацию безналичных рублей в валюту, объявив это временной мерой. Такая политика была ожидаемой, так как курс доллара сразу же вырос до верхней границы нового валютного коридора, и предсказать его дальнейшую судьбу было практически невозможно.

События развивались дальше в нарастающем темпе. Финансовый кризис перерос в политический. Несмотря на то, что сразу после объявления дефолта президент Борис Ельцин, по информации СМИ, не принял отставки главы Центрального банка Сергея Дубинина и министра финансов Михаила Задорнова, демонстрируя свою поддержку финансовым властям, через неделю весь кабинет министров подал в отставку, а в начале сентября Дубинин ушел в отставку, что было логичным. Двадцать шестого августа Россия фактически лишилась валютного рынка, так как Центральный банк, из-за нехватки валютных резервов, отказался продавать свою валюту и ушел с рынка. Это привело к прекращению торгов долларами на ММВБ, а в обменных пунктах американская валюта резко выросла до двадцати рублей за доллар. Товарный рынок тут же отреагировал: некоторые продовольственные товары, такие как колбаса и сыр, подорожали на сорок процентов в тот же день. На следующий день наличный рынок валюты в Москве был практически парализован. Банки прекратили как скупку, так и продажу долларов из-за отсутствия биржевого курса. В результате Центральному банку пришлось отменить валютный коридор, и с тех пор о нем никто не вспоминал.

Возвращение Виктора Черномырдина на пост главы правительства не принесло желаемого успеха, поскольку Государственная Дума отказалась утверждать его в должности премьера и начала подготовку к импичменту президента. В течение почти трех недель страна осталась без правительства, политические страсти разгорались, а прилавки опустошались. Слова «очередь» и «дефицит» вернулись. Твердый рубль, которым гордились, рухнул вниз, как описал ситуацию президент Борис Ельцин в своем обращении к нации.

Компромисс был достигнут только после назначения Евгения Примакова, министра иностранных дел, на пост главы правительства одиннадцатого сентября. Примаков был бывшим членом Президентского совета и Совета безопасности СССР, председателем палаты Союза Верховного Совета СССР и бывшим шефом Службы внешней разведки России. Главой Банка России был утвержден Виктор Геращенко, бывший глава Госбанка СССР и позднее российского Центрального банка. Первым заместителем Примакова стал Юрий Маслюков, бывший председатель Госплана СССР.

Таким образом, ответственные за экономику страны были назначены люди, которые ассоциировались с социалистическими методами управления экономикой, а не с рыночными. Однако стоит отметить, что ни Примаков, ни Геращенко не предпринимали радикальных мер, направленных на восстановление советской экономической модели.

Не смотря на некоторое восстановление политического равновесия, финансовая система страны не была спасена. Рынки акций, государственных облигаций и срочных сделок умерли. Крупнейшие банки начали крах, оставшись с большими портфелями бесполезных государственных облигаций. За первый год после августовского кризиса лицензии лишились более ста восьмидесяти банков, включая известных олигархов. Хотя в большинстве случаев частным вкладчикам удалось частично вернуть свои деньги, множество предприятий потеряли все. Это привело к тому, что десятки тысяч людей остались без зарплаты, а доходы большинства значительно снизились в долларовом выражении.

Поэтому события августа 1998 года обычно воспринимаются как кошмарный сон, а не как действия правительства, направленные на восстановление экономики.

В Кредитно-расчетном банке семнадцатое августа 1998 года встретили во всеоружии: у Фабзона была инсайдерская информация о неизбежной девальвации, поэтому Гришу заранее предупредили, чтобы он закрыл все форвардные контракты на продажу и по возможности прикупил долларов на свободные рубли, поэтому случившийся в стране дефолт не так сильно ударил по их банку. Российский рынок, естественно, умер, поэтому дилинговое управление полностью перешло на торговлю через Форекс – международный валютный рынок. Так поступили большинство выживших в России банков, поэтому волатильности там прибавилось. Конечно же, в связи с новыми условиями приходилось искать и новых клиентов.

Самым известным частным инвестором, которого знали практически во всех крупных банках Москвы, был Артак. Этот молодой армянин торговал на Даниловском рынке столицы подмосковной зеленью, а заодно – и английским фунтом против немецкой марки через свои брокерские счета. У него был неплохой портфель российских акций, которые он заложил в качестве депозита, и так он начал с большим кредитным плечом торговать валютами. Банки не скупились и предоставляли ему услуги маржинальной торговли по курсу один к ста, то есть на один американский доллар в депозите он мог торговать ста долларами за раз. Благодаря этому, позиции Артака росли как на дрожжах. Он зарабатывал сотни тысяч в валюте ежедневно. В какой-то момент величина его открытой позиции достигала одного миллиарда фунтов стерлингов. Но когда российский рынок начал рушиться, а стоимость его залогов резко уменьшилась в цене, то банки потребовали от него либо сократить позицию, либо доложить собственные средства. Но Артак не понимал слово «продать», он знал только «покупаю». В одно злосчастное утро курс фунт-марки, в которой он держал все активы, обвалился, да так, что обслуживающие Артака банки не успевали закрывать его огромную позицию и были вынуждены ликвидировать все его активы с убытками для себя.