Первая линия. Рассказы и истории разных лет

– Завидно, – поправил его старший брат. – Если уж взялся говорить, называй вещи своими именами.

Волки

Я думаю, все-таки тот мальчишка из соседней деревни был дурак и паникер. Многие до сих пор считают его лгуном, но это несправедливое обвинение, он все время говорил правду, я точно знаю. Волки у них на околице часто крутятся, наверняка мальчишка видел как мелькают в зарослях серые хвосты, но – бежать, вопить, звать на помощь? Ни ума, ни выдержки, ни чувства собственного достоинства, позорище. Неудивительно, что все так печально закончилось. Сожалею, но тут уже ничего не изменишь.

Когда очередной мальчишка теряет голову при виде серого хвоста и начинает бегать с воплями: «Волки, волки!» – обычно он говорит правду. Я не одобряю такого поведения, но я им верю. В наших краях полно волков, я вижу их очень часто, да что там, почти всегда, почти везде. Вот и сейчас несколько пар внимательных глаз следят за мной из зарослей. То ли их так много развелось в наших краях, то ли воображение мое разыгралось не на шутку. Не то чтобы я себе не доверяю, просто допускаю возможность, что некоторых волков не видит никто кроме меня. Что, впрочем, не мешает серым хищникам таскать овец, стоит мне отвернуться.

Поэтому я стараюсь не отворачиваться.

Помощь мне не помешала бы, но ждать ее особо неоткуда. Кто видит волков, тот их и гоняет, а значит, это моя работа, я – последняя инстанция. Если смогу – отобьюсь, а не смогу – что ж, наймут нового пастуха. Наверное. А как еще. Всегда находится кто-то, способный разглядеть в зарослях цветущего шиповника волчий хвост.

А когда мне становится совсем невмоготу, потому что волки везде, вы понимаете, абсолютно везде, не только в зарослях за околицей, они бродят по улицам, заходят в дома, даже в моей спальне прячется невидимый пока, но зубастый зверь, выжидающий удобного момента, чтобы вонзить клыки в беззащитное горло моего сновидения, – я не стану кричать и звать на помощь, это бессмысленно. В такие черные дни я беру в руки перо, пишу на клочке бумаги: «Волки, волки!» – кладу письмо в бутылку, запечатываю ее сургучом и кидаю в море. Если мне очень повезет, кто-нибудь, когда-нибудь, годы спустя, разберет мои каракули, и помолится за меня.

Но это – все.

Проспект Андерсена, 8

От автора

Это, по идее, должен был быть довольно большой цикл рассказов о событиях в жизни жильцов дома, расположенного по адресу: Проспект Андерсена, дом 8. Название настолько говорящее, что вряд ли имеет смысл дополнительно разъяснять, в чем, собственно, состоял замысел. Что касается номера дома, для него, конечно, можно придумать какую-то дополнительную смысловую нагрузку. Например, сказать, что восьмерка похожа на перевернутый знак бесконечности – это первое, что приходит в голову. Но, честно говоря, никакого дополнительного смысла тут нет. Просто – ну, таков точный адрес места действия. И я его почему-то знаю.

Идея протащить андерсеновские образы в повседневную реальность и поглядеть, как они станут себя вести, оказалась вполне плодотворной, если говорить о качестве рассказов, и совершенно непродуктивной, если говорить об их количестве. Три рассказа было написано в 2005 году, еще один (про Старую Даму) – год спустя, в 2006, и на этом цикл почему-то завершился. А мне-то казалось, в этом доме еще много заселенных квартир.

Впрочем, я совершенно не удивлюсь, если еще несколько лет спустя вдруг появятся новые истории о жильцах дома номер 8 по Проспекту Андерсена, так иногда бывает.

А иногда – не бывает.

Девочка со спичками

Квартира 13

Работы у нас зимой всегда хватает, но перед Рождеством и сразу после – это что-то! Труднее, думаю, только Сантаклаусам, да и то не факт. Зато и оплата тройная. Надбавка за праздничные дни, это раз. Плюс за неблагоприятные погодные условия. Ну, это всегда, если температура на улице ниже плюс пяти; а когда идет дождь или, чего доброго, снег – тем более. А еще иногда бывают спецзаказы, особенно на Рождество. А это уже не шутки, это целых три утроенных гонорара за одну поездку. Хорошо, что Анжелика установила строгую очередь на спецзаказы, а то мы бы давно за них перегрызлись. Хотя вообще-то девчонки у нас дружные подобрались. По сравнению с нашим классом, так вообще супер, лучше не бывает. Я с тех пор, как пошла сюда работать, с девчонками из класса только здороваюсь, ну еще из школы домой иногда вместе ходим, а так – ну их. Вредные и говорить с ними не о чем. Разве только о тряпках, и на кого Ян из выпускного класса посмотрел, и кому директриса снизила итоговую оценку. Нечего сказать, увлекательно.

У нас тут девчонки в сто раз лучше. С ними интересно. Иногда даже обидно бывает уходить: все так хорошо разговорились, а тебя как раз клиент ждет. Так потом ночью звонишь кому-нибудь, кто в офисе после тебя остался, и заставляешь все по новой пересказывать, хотя это уже немножко не то. А все-таки.

Но на Рождество не до разговоров, на Рождество у всех полно работы, и спецзаказов тоже хватает на всех, так что каждой достается хотя бы один. А иногда и два. Мне повезло, я была в самом начале очереди, поэтому сегодня пойду на второй рождественский спец. Будет маме такой новогодний подарок, что она упадет. Хотя, если бы мама узнала про спецзаказ, ну и вообще про работу, она бы еще раньше упала. И меня уронила бы заодно. Пару раз.

Но мама не узнает. Откуда бы?

Анжелика у нас все-таки молодец. Понимает, что у всех мамы-папы и другие родственники. Которым, конечно, очень нравится, что после уроков мы не шляемся где попало, а зарабатываем деньги. Еще больше им нравится, когда какую-то часть этих денег мы приносим домой. Но при этом им хотелось бы думать, что на работе мы занимаемся какой-нибудь детсадовской ерундой – правильно, за деньги. Например, печем печенье или, ну не знаю, вышиваем. Крестиком. И еще ноликом, ага.

Анжелика все это прекрасно понимает, сама, небось, когда-то точно так же от мамы пряталась, поэтому теперь делает вид, будто мы все тут мастерим игрушки. Такие, знаете, экологически чистые уродцы из тряпочек, деревяшек и сосновых шишек. Если кто вдруг зайдет, хотя это у нас не приветствуется, увидит большой круглый стол, заваленный щепками, лоскутками и прочей ерундой. Мы действительно иногда мастерим игрушки – в те вечера, когда совсем нет клиентов. Чтобы было чего приносить изредка домой и дарить мамам. Вот, дескать, разрешили одну игрушку себе взять. За хорошую работу. Мамы, что самое поразительное, заполучив в дом экологически чистого уродца, всякий раз искренне радуются. Хотя, казалось бы, совершенно бесполезная вещь.

– Лола, ты готова? – спрашивает Анжелика. – Через пять минут выходить, а ты…

– А я готова-готова-готова! Одежда – на мне! Товар – при мне! Капсула – как всегда!

От избытка чувств я не говорю, а кричу ритмично, практически рэп читаю. Еще и подпрыгиваю, и кружусь по комнате, роняя на пол шишки и деревяшки.

– Тогда сделай одолжение, перестань выглядеть такой счастливой.

Анжелика очень старается быть строгой. Так старается, что еще немножко, и я ей поверю.

– Понимаю, – говорит она. – Каникулы, праздник, мама пирог печет с корицей, завтра с утра в кино, потом по магазинам с подружками. Все мне с тобой ясно, дитя мое. Но никому больше это быть ясно не должно. Соберись.

– Я в машине соберусь, честно-честно, – обещаю. – Мы же ехать полчаса, наверное, будем.

– В лучшем случае, – кивает моя начальница. – В городе ужас какой-то творится. Все как с цепи сорвались, поехали по магазинам за подарками… Ладно, ни пуха тебе.

И как только я открываю рот, чтобы ответить: «К черту», – за окном начинает бибикать машина, и я пулей лечу во двор.

За рулем нынче Ник – уж если везет, так везет! Из всех наших водителей самый симпатичный и вообще хороший. Они все ничего, но Ник – это Ник. Если бы можно было как-то устроить, чтобы двадцать пять лет назад его родила не чужая тетя, а моя мама, был бы у меня самый лучший на свете старший брат. Такого обо всем можно расспросить, и позвать, если во дворе обижают, и пожаловаться на неприятности, о которых маме не очень-то расскажешь. Но Ник уже однажды родился – не у моей, а у своей собственной мамы, и это его единственный серьезный недостаток.

– Ты чего такая довольная, Ло? – спрашивает он. И сам же отвечает: – А, ну да. Спецзаказ. Полтора часа, как обычно?

– Час, – гордо говорю я. – Всего час за те же бабки, прикинь.

– Да, ты у нас везучая, – соглашается Ник. – Поехали?

– Ну.

И мы едем-едем-едем – не в далекие края, конечно, а всего лишь на улицу Длинную, в ту ее часть, которая граничит со Старым городом. Самый «фешемебельный», как говорит мой дедушка, район. В смысле самый дорогой. А то! У нас, по-моему, четверть клиентов с этой самой Длинной. Если не треть. Останавливаемся за два квартала от дома заказчика, все как положено. Надо, чтобы я на место пешком пришла, иначе несерьезно.

– У тебя еще пятнадцать минут, – говорит Ник. – Быстро доехали. Перекур?

Он знает, что я сама не курю, но люблю, когда пахнет дымом. Если хорошие сигареты, конечно. Когда я была совсем маленькая, и папа еще жил с нами, бегала за ним на кухню и на балкон – нюхать, как он курит. А теперь вот нюхаю, как курит Ник. Вот смеху будет, если я, после всего, выйду замуж за кого-нибудь некурящего! Придется тогда немножко изменять мужу, нюхать иногда чужой дым на чужих кухнях, или в чужих машинах, вот как сейчас. Но это, наверное, никому не обидно, а значит, можно.

– Ты капсулу-то взяла? – спрашивает Ник. – Самое главное.

– Ну а как ты думаешь? Я же не совсем дура.

– Не совсем, – ухмыляется Ник. И добавляет печально: – Не нравится мне, что ты эту пакость глотаешь. Вернее, вы все…

Как маленький прямо. Не понимает простых вещей, и все тут.

– Капсула совершенно безвредная! – в который раз объясняю я. – Анжелика еще потом такой сироп дает… ну или не сироп, не знаю. Сладкое что-то, короче. И сразу все проходит, даже ноги не ватные.

– Ага, «совершенно безвредная», – ворчит Ник. – Я, конечно, не химик. И даже не фельдшер. Но никогда не поверю, что дрянь, от которой человек полчаса лежит, как паралитик, и почти не дышит, может быть безвредная.

Спорить с ним бесполезно, уж я-то знаю.

– В любом случае я их не каждый день жру. Спецзаказов хорошо если два-три в год. Неделя перед Рождеством, неделя после – и привет.

– И слава богу.

Ник затягивается сигаретой, выпускает дым кольцами – специально, потому что мне нравится.

– Ты там осторожно, – говорит он. – Если что-то не так, вызывай, я буду рядом, сразу прибегу. Телефон-то при тебе?