Гнезда Химер. Хроники Овётганны

Чувствовалось, что к Таонкрахту у него какие-то личные претензии – за партию дерьмоедов тот с ним не расплатился, что ли?

– Эта пучеглазая задница, Таонкрахт – Великий Рандан Альгана, – продолжил он. – Это значит, что когда кто-то из альганцев нарушает волю Ванда, Таонкрахт должен приехать к непокорному и огреть его своей Метлой.

– Как это – метлой? – опешил я. До сих пор мне казалось, что метла – это примитивное орудие труда, приличествующее, разве что, дворникам и старомодным ведьмам, которые используют ее, чтобы посетить вечеринку на Лысой горе.

– А то чем же! Страшная, скажу тебе, штука – Метла Рандана! От нее память отшибает посильнее, чем от плохого огня. И обычно навсегда. Так что он не совсем зря похвалялся.

– А кто такой Ванд, чью волю нельзя нарушать?

– Ну, он-то как раз и есть тот самый «главный человек» в Земле Нао, о котором ты спрашивал, – охотно объяснил Мэсэн. – Говорят, он ничего мужик: вспыльчивый, но отходчивый. Не знаю, я с ним никогда не виделся, хотя дерьмоедов в его замок возил, и не и раз, – важно добавил он. Очевидно, считалось, что это очень круто.

– Понятно, – кивнул я. – Значит, есть этот Ванд, который «самый главный», есть Великий Рандан Таонкрахт…

– Не только он, – перебил меня Мэсэн, – их трое. В каждой земле есть свой Великий Рандан, а кроме них, в каждой области есть Эстёр[27 - Эстёр – высокая государственная должность в Земле Нао. Считается, что Эстёр – своего рода «мировой судья» – первый помощник Рандана той провинции, к которой принадлежит вверенная его заботам территория, но на деле Эстёры и Ранданы обычно враждуют или, в лучшем случае, просто соперничают.].

– А это что за должность?

– Эстёр тоже следит за тем, как выполняется воля Ванда, – неопределенно пояснил он.

– А чем, в таком случае, Эстёр отличается от Рандана? – удивился я.

– Ничего себе! Ну, ты сказанул! – восхитился Мэсэн. – Как это – чем?! У Рандана – Метла, у Эстёра – Лопата.

– И что он проделывает с помощью своей Лопаты? – заинтересовался я. – Копает?

– Нет, не копает. Если Эстёр трахнет своей Лопатой какого-нибудь беднягу, тот оцепенеет и будет стоять как вкопанный целый день, а то и дольше, это смотря как огреть, – коротко хохотнул Мэсэн. – Ну, в общем, их боятся немного меньше, чем Ранданов: по крайней мере, дураком не станешь… А есть еще Пронты[28 - Пронт – своего рода «глаз Ванда», «контролер». Пронтов всегда выбирают из числа Шархи. Пронт ездит по вверенной ему территории и проверяет, «все ли там в порядке», беззастенчиво собирая взятки со всех, кто не хочет рассориться с Вандом. Кстати, Ванд ничего не платит своим Пронтам за службу, поскольку отлично понимает, что должность и без того хлебная.]. Этот может стукнуть Ложкой по лбу – тоже неприятно! Но от Пронта легко отделаться: накормил его хорошим обедом, и порядок! Они так и живут: ездят из замка в замок, их там кормят до отвала… О, а вот мы и приехали!

– Но я еще ничего толком не понял, – пожаловался я.

– Потом, потом! – отмахнулся Мэсэн. – Сначала – обед!

Мэсэн быстренько запер в сарае вяло упирающихся болотных жителей, которые как раз начали приходить в себя и теперь активно страдали ностальгией по родине. Потом извлек откуда-то из таинственных недр телеги здоровенную тушу питупа. Я сразу узнал его: точно таких же птиц я видел во дворе Таонкрахта, они клевали кашу и чью-то горемычную задницу заодно. С этой ношей Мэсэн устремился на кухню, а мне велел отдыхать.

В течение часа я клевал носом у стола: вся эта болотная эпопея здорово меня вымотала.

Наконец в комнате появился Мэсэн. Грохнул на стол здоровенное блюдо, на котором лежал обещанный питуп, запеченный в глине. Он был несколько меньше страуса, но гораздо крупнее индейки. Шеф-повар радостно провозгласил: «Йох! Хваннах!» – и ударил ребром ладони по твердой корочке. Куски глины разлетелись в разные стороны; один я чудом успел поймать в нескольких миллиметрах от собственной рожи. Потом мне в нос ударил упоительный аромат.

– Я забираю себе задницу! – безапелляционно заявил Мэсэн. – Нет возражений?

Я растерянно помотал головой. Он тут же разломил тушу на две более чем неравные части: мне досталось крылышко, хозяину дома – все остальное. Очевидно, считалось, что птица состоит исключительно из задницы и крыльев. Впрочем, я не возражал: размеры этого самого крылышка превосходили мои самые смелые представления о большой порции.

* * *

– Слушай, может, еще разик съездим на болото? – весело предложил мне Мэсэн на следующее утро. – Понимаешь, какое дело: маловато у меня пока грэу. Я меньше чем с десятком торговать не еду. А так наберем их побольше и поедем искать твою Быструю Тропу. По дороге я и торговлей займусь. Зачем делать одно дело, когда можно сразу два?

Мне не слишком понравилась эта идея, но я как-то не решился возразить: я был чересчур сонный, чересчур сытый… и, если совсем уж честно, не слишком спешил расставаться с Мэсэном, чье общество делало меня убийственно спокойным и почти равнодушным к собственной судьбе.

Как и следовало ожидать, одной экспедицией на болото дело не ограничилось. На следующее утро Мэсэн бодро сказал: «Ну, еще штук шесть поймаем – и хватит!» Потом он снова и снова повторял, что «маловато будет». Некоторые походы вообще не приносили результатов: насколько я понял, грэу неплохо умели прятаться от незваных гостей, так что иногда Мэсэн понапрасну лупил дубиной по своему идиотскому шлему по несколько часов кряду. Однажды мы забрели в самую глубь болота и поймали одного бэу, точную копию дерьмоеда, который жил во дворе у Мэсэна. От грэу он отличался только телосложением: те были высокими и худыми, а бэу – более приземистым и коренастым.

Я жил как во сне: долгие неторопливые поездки в тряской телеге и такие же долгие прогулки по болоту, регулярные физические нагрузки, обильная еда, ранние побудки – как, оказывается, мало надо человеку, чтобы забыться! Ежедневные незамысловатые беседы с моим новым приятелем не могли меня встряхнуть: я настолько отупел от такой жизни, что почти не воспринимал информацию, которую получал от Мэсэна, просто складывал ее в самый дальний сундук, пылящийся в одном из темных углов моей пассивной памяти. Время от времени я сам рассказывал ему какую-нибудь историю и сам себе не верил: эти изумительные события никак не могли происходить со мной, начинающим охотником на дерьмоедов, подающим, впрочем, большие надежды.

Я обзавелся новыми привычками – пугающе быстро, как всегда. Отвар из лесных трав по утрам – я уже не мог без него обходиться, совсем как когда-то без кофе, а потом – без камры; сытный ужин перед сном, который действовал на меня, как хорошее снотворное: никаких сновидений, заставляющих мучительно сжиматься сердце, только блаженная темнота и безмолвие. Я уже не морщился от необходимости выносить горшок и оставлять его под деревом, на радость вечно голодному дерьмоеду: эта процедура стала для меня чем-то очень обыденным, все равно что нажать на хромированную кнопку и спустить воду в кабинке общественного туалета. Я без содрогания смотрел на зубастого Куптика, который при близком знакомстве оказался похож не столько на «свинозайца», сколько на помесь бобра с бегемотом. Я даже научился кормить его из рук пучками бледной болотной травы, и он жрал ее с таким же аппетитом, как и окровавленную конечность несчастного разбойника, чья гибель в свое время потрясла меня до глубины души. Я окончательно отказался от романтической идеи, что любой живой человек должен ежедневно принимать душ, решительно расстался со шмотками моего пучеглазого «благодетеля» Таонкрахта и переоделся в кожаные штаны и меховой жилет, такие же, как у Мэсэна, благо он великодушно разрешил мне проредить его скудный гардероб.

Одним словом, я вполне обжился в мэсэновской хижине, и в этом было что-то пугающее.

* * *

Так прошло дней десять, а то и больше. Честно говоря, я сбился со счета. Но однажды ночью я проснулся – совершенно самостоятельно и внезапно. Создавалось впечатление, что в глубоких недрах моего организма сработал некий таинственный будильник.

– Все! – сказал я вслух и поначалу сам не узнал свой голос. – Пора выбираться отсюда, дружок.

Потом я разыскал белоснежную рубаху из Таонкрахтовых сундуков, отправился во двор и битый час стирал ее в бочке с питьевой водой с пугающим меня самого остервенением. Покончив со стиркой, я разделся и вымылся сам. Собственное тело я тер с такой же необъяснимой яростью, которая только что обрушилась на рубаху. С удивлением обнаружил, что здорово подкачал мускулы, перетаскивая контуженных грэу. Более того, я даже умудрился слегка растолстеть, чего со мной прежде не случалось ни при каких обстоятельствах.

– Боров, – сердито сказал я себе. – Смотреть на тебя тошно!

Разумеется, я здорово преувеличивал, но иногда стоит перегнуть палку – для профилактики.

Я надел мокрую рубаху на такое же мокрое тело: решил, что вместе им будет веселее сохнуть. Вернулся в дом и решительно отправился на кухню. Переступил через Мэсэна, спящего между окном и печкой на толстенной стопке меховых одеял, и начал крутиться перед огнем: у меня были все основания полагать, что так мы с рубахой быстрее высохнем. Мэсэн тут же учуял, что на его заповедной территории объявился чужой, проснулся и изумленно уставился на меня.

– Ты чего, Ронхул? – ошалевшим со сна голосом спросил он. – Проголодался?

– Сохну, – лаконично ответил я.

– А где ты намок?

– Я не намок. Я рубаху постирал, – объяснил я.

– Зачем? Ночь на дворе!

– Я знаю, что ночь. Что делать: рубаха была грязная, как не знаю что, а утром я должен уходить.

– Куда уходить?

– А ты забыл? Немудрено: я и сам чуть не забыл, – сердито согласился я. – Мне нужно найти этих, как их там… Вурундшундба. Ты обещал поискать для меня Быструю Тропу. Впрочем, это не так уж важно. Не найдешь «быструю», пойду по обыкновенной. Как-нибудь доберусь.

– Эк тебе приспичило! – Мэсэн неодобрительно покачал головой. – Я как раз собирался отправиться на ее поиски, денька через два-три… Может, подождешь?

– Нет, – твердо сказал я. – Я ухожу сегодня утром. Это решено.

Он окончательно проснулся и теперь рассматривал меня так внимательно, словно мы только что встретились.

– Ладно, – неожиданно кивнул он. – Решено так решено. Что ж ты сразу не сказал, что тебе по-настоящему надо?

– А разве я не сказал? – удивился я.

– Нет, – невозмутимо ответил Мэсэн. – Ладно уж, сейчас поедем. Дай хоть горячего попить!

– Да я и сам не откажусь, – улыбнулся я.