Бандит с Черных Холмов

Он шагнул к двери. Навстречу ему вышла голубоглазая Жанетта Миллер, как всегда переполненная смехом и болтовней, но при этом умеющая превосходно танцевать. Она ничуть не изменилась, даже помолодела. Герцог кивнул ей и улыбнулся. Однако Жанетта прошествовала мимо, не удостоив его ни словом, ни приветом.

Нет, она не могла не увидеть его! Их взгляды столкнулись, это было так же несомненно, как рукопожатие. Но она ушла, продолжая смеяться и болтать с большим, тяжеловесным Холом Джексоном, своим приятелем.

Итак, второй удар. Конечно же он встретил его, как всегда, достойно. Немного откинул голову и улыбнулся своей знаменитой улыбкой. Ну и что? Его белое лицо стало призрачно-бледным, еще белее, чем было до этого. А сзади, похоже, раздался приглушенный смех? Да. Парни, курившие в холле, не упустили ничего.

И все же такого не могло быть! Хорошо, вот еще одна проверка. В дверях появилась огненно-рыжая прическа радушной и доброй Рут Бойер. Они танцевали вместе тысячу раз. Тысячу раз смеялись и разговаривали. Она была для него лучшим другом, настоящим другом. В танцах они были неразлучной парой.

Рут тоже прошла мимо. Музыка кончилась. Пары остановились, начали расходиться. На этот раз никто не захлопал, выпрашивая повторения. Странно. Но не менее странным было то, что все взоры устремились прямо на Герцога.

Он подошел и заговорил с Рут Бойер, но она ничем не показала, что слышит его слова. Девушка спокойно и осторожно смотрела сквозь него. Затем повернулась и продолжила беседу со своим приятелем.

Этого было достаточно. Герцог рванулся назад к двери, сердце его сжалось от стыда. Оглядел бездельничающих мужчин. От этого на их лицах исчезли даже малейшие признаки улыбок. Слава Богу, нервы его не сдали в этот жестокий момент. Никто не догадывался, чего ему стоило сохранить самообладание. О, если бы что-нибудь оказалось под рукой! То, что можно схватить, сломать, разбить! Нет, он должен терпеть и улыбаться – улыбаться! – когда так хочется выхватить пистолет и затеять хорошую драку!

Герцог отвернулся от двери, но что-то ведь надо было делать! Что? Войти в танцевальный зал, увешанный гирляндами флагов и лент, переплетающихся под потолком, нельзя – он не может встретиться с ярким светом, этими лицами и многозначительным шепотом.

Пришлось вернуться в холл. Джон Морроу прошел в его дальний конец, скрутил цигарку и начал прогуливаться взад-вперед. Мужчины, стоявшие неподалеку, приглушенно, но восторженно посмеивались – похоже, сверх всякой меры праздновали победу. Презрение, которым две девушки окатили вчерашнего заключенного, они восприняли как полный его крах. Подойти бы да взять их за горло!..

Он вдруг оказался перед лестницей и начал подниматься по ступеням, не зная, куда они ведут. Только на самом верху опомнился. Вдоль стены шла галерея для зрителей, которой никто не пользовался, потому что на Западе в танцевальных залах не бывает просто сидящих и наблюдающих – все собираются на первом этаже. Галерея напоминала пыльный, пустынный чердак, который освещал только один тусклый фонарь, подвешенный в углу, а скорее даже не освещал, а наполнял помещение тенями. Теперь, скрытый милосердной темнотой, Герцог смог перегнуться через перила и посмотреть вниз.

Слух о его провале, естественно, распространился. По галерее, на которой он скрылся, рыскали любопытные взгляды. Ребята из холла, судя по всему, не теряли зря времени – рассказали о его позорном бегстве. Теперь почти все находящиеся в танцевальном зале смеялись. Их веселью не было предела. Ведь смеялись над Джоном Морроу – над самим Герцогом!

Он закрыл глаза и покачнулся, пьяный от гнева и стыда. Потом воздел руки к небу и дал себе страшную клятву – за все это отомстить. И в ту же секунду в углу балкона что-то зашевелилось.

Это уж слишком! Наверняка какой-нибудь свидетель его мучений решил нанести рану побольней. Не размышляя, Герцог бросился к предполагаемому наглецу. Действительно, здесь кто-то стоял, в блестящем плаще, и пытался открыть дверь. Герцог вспомнил о существовании еще одной лестницы, ведущей на галерею. Но почему этот кто-то решил уйти по очень опасным старым ступеням? Да и дверь, похоже, разбухла от дождя. Если раньше она довольно легко открывалась и закрывалась, то теперь это сделать было непросто.

– Что-то не так? – поинтересовался Герцог.

Человек в плаще удвоил усилия, пытаясь справиться с дверью.

– Ничего! – раздался ответный шепот.

Женский голос! Герцог остановился как вкопанный. Даже сейчас он должен быть любезным.

– Может, разрешите вам помочь?

– Пожалуйста!

Она метнулась в сторону, как только он сделал шаг. Ну и стервы же эти девушки! Если им не удается открыто оскорбить его в присутствии своих парней, то они начинают шарахаться от него, как от насильника. Это было верхом унижения. Герцог схватил ручку двери с единственным желанием – разломать ее на кусочки. Но дверь легко подалась. Он повернулся к девушке. Она что-то пробормотала, видимо слова благодарности, и скользнула к открывшемуся проему. И тут Герцог не выдержал. В порыве гнева он преградил ей путь.

Глава 8

Салли Смит

– Леди, прошу прощения, что задерживаю вас, – произнес он, – но, черт возьми, мне совершенно непонятно, почему вы меня боитесь?

Она отпрянула от руки, перекрывшей ей проход. Из-за резкого движения полы плаща распахнулись, и Герцог увидел сияние воздушного платья. Полумрак галереи не помешал ему разглядеть розовый сатин, яркий, словно отражение солнца на воде. Затем он перевел взгляд на стройные ноги. Девушка подняла голову, тень от огромного сомбреро больше не скрывала ее лица, но из-за темноты он его почти не видел.

– Ничего я не испугалась, – презрительно пояснила она. – Я не боюсь ни вас, ни кого-либо еще.

– О-о! – Неожиданно для себя Герцог улыбнулся. – Тогда это кое-что меняет. Но минуту назад мне показалось, что вы довольно-таки быстро пробирались по галерее, чтобы избавиться от меня.

– Выбиралась наружу, – последовало объяснение. – И это не значит, что я вас боюсь.

– Тем более, что для этого нет причин. Пока… – добавил он, так как в голову ему вдруг пришла дерзкая мысль. – Пока вы не узнали меня, леди!

– Еще не имела удовольствия, – сказала девушка более спокойным голосом. – Но, полагаю, мне это скоро предстоит.

– Меня зовут Джон Морроу, – сообщил он гордо. – Но некоторым людям я больше известен под именем Герцог.

Несколько долгих секунд царило молчание.

– А меня зовут Сальвина Гертруда Смит, – представилась наконец и она, – но некоторым людям я больше известна под именем Салли.

Они дружно рассмеялись. Герцог был просто сражен. Он и представить себе не мог, что в этом краю, окруженном горами, найдется хоть одно человеческое существо, которое не слышало бы его имени или хотя бы прозвища. Какое же наслаждение не чувствовать на себе тяжелых цепей репутации! Машинально Герцог прикрыл дверь.

– Разве я сказала, что хочу остаться здесь? – спросила Салли Смит.

– Лестница не совсем надежна.

– Она даже не скрипнула, когда я поднялась наверх.

– Должно быть, ветер помешал вам услышать скрип. Это самая коварная лестница в здешних краях. Наверное, вы не местная, раз не знаете о ней.

– Не местная, – подтвердила Салли.

– И поэтому мы преспокойно сидим наверху и слушаем музыку? – спросил Герцог. – Все же что заставило вас взобраться сюда?

Она замялась:

– Хотела прежде взглянуть на все, что там, в зале, происходит.

– Неплохая мысль! – прокомментировал он, всей душой желая и думать так же.

Он изо всех сил вглядывался в черты лица, белевшего перед ним. Тьма сводила с ума. Словно чьи-то черные руки отталкивали его от тайны, которую ему так хотелось открыть. И все же Герцог догадывался – девушка очень хорошенькая. Глаза как два больших омута. Когда она повернула голову, удалось разглядеть ее вздернутый носик, подбородок и щеки, будто высеченные из мрамора.

Облокотившись на перила, она смотрела на танцующую толпу. Герцог увидел пухлые губки, приоткрытые от возбуждения и любопытства. Впрочем, ему и самому страстно хотелось оказаться среди танцующих, двигаться в такт музыке. Он встал рядом с Салли, тоже глянул вниз. Пары кружились в вальсе. Все девушки в основном были в простых легких платьях, мужчины – в самых разных нарядах. Многие пришли сюда прямо с полей, разве что отмыв руки и лицо. Несколько ковбоев из покрытой кустарником долины у подножия гор гордо демонстрировали свои ссадины. Кто-то был в сапогах для верховой езды, правда начищенных до невероятного блеска, кто-то – в штанах, растрепавшихся на щиколотках, но все-таки большинство – при галстуках, в традиционных костюмах из лавки.

Герцог видел, что его новой знакомой все это очень интересно. Не странно ли? Конечно, танцы в Уорнер-Спрингс – большое событие, но не настолько, чтобы взволновать такую хорошенькую девушку, как она. Хорошенькие девушки давно ими пресытились. Судьба вообще балует их. С детства их окружают поклонники, их воля – закон. Они повелевают с помощью жестов и легких улыбок. Казнят сердитым взглядом и ранят смехом. Герцог мог сравнить хорошенькую девушку только с одной вещью на свете – прекрасным шестизарядным пистолетом, удобным, метко стреляющим, повинующимся опытной руке. Но он также был убежден – хорошенькая девушка более смертоносна, чем любое оружие.