Через преступление к мечте

– Это прямой путь к нашей мечте. – Стив взял меня за руку. – Подумай, у нас-то и варианта другого нет. Второго такого шанса не представится.

– О чём ты мне предлагаешь подумать? Я же ничего не знаю.

– Просто скажи, что ты согласна, и я всё тебе расскажу.

– Я, если честно, до сих пор не могу осознать, что ты мне это предлагаешь на полном серьёзе.

– Я не шучу, Мэгги.

– Мне сложно вот так с ходу дать ответ.

– Особо много времени на раздумья у нас нет, поэтому, как говорится, переспи с этой мыслью и завтра мне скажешь. Чтобы ты ни решила, мы всё равно останемся вместе. Если скажешь нет, будем стараться придумать что-то другое, как нам выживать в этом мире. Хорошо?

– Угу, – кивнула я в ответ.

– Ладно тогда. Пойдём погуляем?

Стив оставил на столике деньги за кофе, после чего мы вышли на улицу и отправились гулять по городу. Гуляли мы целый день, о чём-то разговаривали, шутили, смеялись, но наш утренний диалог в кафе, конечно, никак не выходил из моей головы. Я стала внимательнее к вещам, которые меня окружают. Действительно, все вокруг будто готовились к неизбежно надвигающейся войне. Некоторые кафе поставили дополнительные тяжёлые металлические ролеты на окна, в магазинах заметно опустели полки со всем самым необходимым на случай войны, на улицах было много людей с оружием, и это были не полицейские, это были либо люди в камуфляже, либо вовсе в обычной одежде – объединяли их только нашивки, которые показывали всем окружающим, что они официально входят в Сопротивление и имеют право носить оружие. До нашего сегодняшнего разговора со Стивом я на это как-то не обращала особого внимания.

Гуляли мы не как раньше, до самого позднего вечера, а как только начало темнеть, мы сразу отправились к моему дому, потому что после того, как стемнеет, на улице находиться стало небезопасно, ведь вместе со всеми митингами и прочим на улицы пришла и преступность, к которой, по сути, мне сегодня предложил присоединиться Стив.

– Давай тогда до завтра, – сказал мне Стив.

– Угу, – кивнула ему я в ответ.

– Мы договорились, подумай… Я завтра жду твоего решения. Но помни, каким бы оно ни было, я приму любое.

– Хорошо.

Он меня обнял, затем взглянул мне прямо в глаза и произнёс:

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – ответила я.

Мы поцеловались, на несколько секунд застыли в объятиях. После чего ещё раз попрощались, и я вошла в дом. В этот раз я увидела непривычную картину перед собой. Обычно мать была одна, но сейчас в доме находился ещё какой-то мужчина. Они не сразу обратили на меня внимание, я первой решила проявить воспитание и сказала:

– Добрый вечер.

После моих слов мужчина, который всё это время сидел ко мне спиной и я могла видеть только его затылок, повернулся.

– О! – сказал он. – Я уж думал, меня твоя мать обманула.

Я увидела его лицо и застыла на месте. У меня задрожали руки и непроизвольно стали подступать слёзы.

– Где это ты так долго ходишь? Мы тебя уже заждались!

Это был Митчелл, мамин так называемый ухажёр или новый избранник, которого я ещё помню из детства. Он ни капли не изменился с момента, когда я последний раз его видела. Он был небритым и пьяным. Меня тут же бросило в воспоминания из детства, которые я всеми силами пыталась забыть раз и навсегда.

Когда Митчелл стал захаживать к матери, сначала мне это просто не нравилось, потому что я не могла принять тот факт, что мать променяла отца на него. Потом его присутствие в доме стало меня пугать. Они с матерью напивались до полностью невменяемого состояния, они могли кричать целую ночь, периодически он избивал мать так, что она потом не в состоянии была ходить.

Но её всё это, видимо, устраивало, ведь на следующий день она об этом будто забывала и они общались, как будто ничего не произошло. Выпивка всегда их мирила.

В какой-то момент Митчеллу, видимо, такое развлечение стало наскучивать, и он переключился на меня. Сначала он просто постоянно искал повод на меня накричать, хотя единственное, что я делала, это сидела в своей комнате наверху и старалась даже тише дышать, чтобы меня не было слышно. Ведь любой, даже просто неосторожный шаг, от которого скрипела половица, выводил Митчелла из себя. И он начинал на меня кричать, материть и постоянно замахиваться, желая ударить. Сейчас-то я, конечно, понимаю, что ему просто нужен был повод для вымещения агрессии. Тогда мне это казалось самым страшным, что могло со мной произойти, я и не могла подумать, что это только первый акт его нездоровой психики.

Я до сих пор в красках помню тот день, когда он пошёл дальше. Тогда я вернулась из школы, матери дома не было, был только Митчелл. Прямо с порога он начал на меня кричать, обвинять то ли в плохих оценках, то ли в том, что я слишком поздно вернулась.

Он схватил меня за руку и поволок к дивану, затем взял в руки провод от зарядки. Силой уложил меня на колени и нанёс несколько ударов, боль от которых прокатилась от ягодиц до самой головы и ударила в виски. Но, как выяснилось, это тоже было не самым страшным.

После этого сначала стал хватать руками за ноги, при этом он пыхтел и причмокивал ртом. Затем его рука начала двигаться всё выше. Тогда я ещё не понимала, что происходит, боялась, что сейчас он нанесёт следующие удары.

Но вместо этого он задрал мне юбку, стащил с меня трусы и сунул ладонь прямо между ног. Сейчас и каждый раз, когда я это вспоминаю, прямо чувствую его руку у себя в интимном месте, отчего у меня бегут мурашки по всему телу.

Он трогал меня, от этого процесса у него в прямом смысле текли слюни, как у бешеного животного. Причмокивая, он говорил, что я совершила ужасный поступок и сейчас он меня накажет. После он сунул другую руку себе в штаны и стал одновременно трогать и себя, и меня. Продолжалось это ужасных пять, или даже больше, минут. От страха и непонимания, что происходит, я не могла пошевелиться.

Затем он схватил меня и резким движением поставил на диван. С меня спали вниз трусы и остались на ступнях, тем самым ещё больше сковав движения, теперь я даже если постаралась бы, не смогла бы убежать. Он окинул меня взглядом, закатил глаза, судорожно прижал колени друг к другу и снова сунул руку себе в штаны. Другой рукой схватил меня за попу и подтянул ближе к себе, желая поцеловать. Он буквально облизал мне всё лицо.

Не знаю, чем бы тогда это закончилось, но в этот момент в дом вошла мать. Она прекрасно видела, что происходит. Сейчас, в уже зрелом возрасте, я понимаю, что увиденное ей нельзя было ни с чем спутать, это не выглядело со стороны не как иначе, только как попытка изнасиловать ребёнка. Причём не какого-то абстрактного или чужого, а её собственную дочь. Но она сделала вид, что ничего не изменилось. И это был не последний случай.

Не каждый день, но каждую неделю он стабильно либо зажимал меня, либо трогал за самые интимные места. Иногда он врывался ко мне в ванную или в туалет с ножом в руках или просто, угрожая избить, заставлял меня при нём купаться или ходить в туалет, а он смотрел на меня, при этом держа руку в штанах. Под угрозой избиения он заставлял меня, когда этого ему захочется, задирать юбку, наклоняться в юбке так, чтобы он мог посмотреть на мою задницу. Иногда он и вовсе заставлял меня спускать трусы и задирать кофту вверх.

Всё это, конечно, происходило не прямо при матери, но всегда в непосредственной близости от неё, и она каждый раз то ли делала вид, что не замечает, то ли воспринимала это как норму. Хотя, скорее всего, ей было просто наплевать. Весь этот ужас продолжался, наверное, с полгода точно. Я не знаю, как это не сломало мне напрочь психику и я просто не попала в психиатрическую клинику, видимо, мне повезло. Но уже тогда, в совсем юном возрасте, меня стали посещать мысли о суициде, я даже планировала, как это сделать безболезненно… Но тут мне повезло, если это можно так назвать, ещё раз. Митчелл попал в тюрьму и больше не появлялся в доме. Думаю, ещё чуть-чуть, и он бы перешёл к открытому насилию, но что-то меня уберегло.

Я надеялась, что больше никогда в жизни его не увижу, но сейчас он стоял прямо передо мной.

– Не узнаёшь меня, что ли? – сказал он и начал двигаться в мою сторону.

У меня в голове сразу промелькнула мысль о том, что если он был готов на такое по отношению к ребёнку, то какие извращённые фантазии крутятся у него в голове сейчас, когда видит меня, повзрослевшей и симпатичной девушкой. На что он способен, я даже представить себе не могла и не хотела испытывать судьбу.

Поэтому просто сразу же развернулась и хотела выбежать из дома, но он схватил меня за руку.

– Ты куда это собралась? У нас с твоей матерью сегодня праздник, как видишь. – Мой взгляд упал на пустые бутылки из-под алкоголя, которые валялись под журнальным столиком около дивана. Их было не меньше пяти точно. – Меня из тюрьмы выпустили, что, не отпразднуешь с нами?

Я изо всех сил дёрнула руку и открыла дверь. Он сказал мне в спину:

– Да куда ты денешься, домой всё равно придёшь!

Я выбежала на улицу и стала догонять Стива, он совсем недалеко ушёл от дома. Я набросилась на него, чуть не сбив с ног.

– Что случилось? – сказал он.

И тут на смену адреналину пришли самые неприятные эмоции, страх и все те мерзкие воспоминания. Началась настоящая истерика.

– Я не могу домой, – это последнее, что я успела ему сказать, прежде чем стала буквально задыхаться от слёз и нахлынувшего на меня приступа истерии.

* * *

Стив успокаивал меня, наверное, час. Сначала мы просто шли, а потом сели на лавочку. По удивительнейшему стечению обстоятельств это была как раз та самая лавка, где он уже однажды меня успокаивал после того, как меня избила Барбара.