Воскрешающая 2. Среди пауков. Книга первая

Мне ничего не оставалось, как смириться с его присутствием и отправиться на поиски Нацтера. Первое, что попалось на моем пути – это светлое помещение, похожее на парикмахерскую. Всюду какие-то расчески, ножницы, парики, зеркала, множество косметических средств, запахи духов и лака.

Сначала мне показалось, что в помещении никого нет. Но когда я собралась уйти, откуда-то прибежал симпатичный паренек, и, затараторив что-то свое, стал настойчиво указывать на кресло. Я поняла, что он приглашает меня сделать прическу, но я то не знала, что именно он собирается делать с моими волосами, и потому продолжала растерянно стоять при входе. Я бы может, воспротивилась такой настойчивости, но вовремя вспомнила слова Эйла о смертельном оскорблении.

Он усадил меня в кожаное кресло, потом положил руку на ножницы, и сказал что-то, мне показалось, будто он о чем-то спрашивает.

– Нет, нет, – я отрицательно завертела головой, – резать не надо. Если ты об этом говоришь…

Он словно поняв, взялся за расческу, и принялся расчесывать мои волосы. От них он был в восторге. То и дело с его губ слетали обрывочные, наполненные яркими эмоциями фразы, после которых он неизменно посматривал в упор на моего зеркального двойника и улыбался. Паренек был подвижным, он вертелся вокруг меня юлой, и я вдруг сообразила, что он просто не знает, что делать с такими необычными волосами. Тогда я показала рукой на разноцветные парики. Он удивленно замер и вдруг затараторил что-то с оттенком возмущения, при этом начал бурно жестикулировать, словно пытался отговорить меня от чего-то, что не укладывалось в его голове.

– Ну, ладно, ладно, не надо парик. Я и так здорово выгляжу!

Парень немного успокоился, и опять начал мудрить с волосами. Он вплетал в них бисер из самоцветов, скручивал в причудливые пряди, делал начесы, использовал для закрепления прически ароматные лаки. Вообще, вскоре я могла честно себе признаться, что такой красивой я себя еще не видела.

Последний штрих – на мой левый висок была подвешена при помощи серебряной цепочки брошка в виде многоконечной изумрудной звездочки с рубиновым глазком посередине. Она качалась каждый раз при наклоне головы.

Наконец, я могла встать и в свое удовольствие повертеться перед зеркалом. Кого-то я себе напоминала, кажется, определенно особу не ниже королевской крови. Даже жена Президента Федерации вряд ли могла сравниться со мной.

Одарив паренька благодарной улыбкой, сказав много хороших слов о результатах его работы, я оставила его одного в парикмахерской в счастливом душевном смятении, пока он еще что-нибудь не выдумал по поводу моих волос.

На выходе столкнулась с Нацтером, одетым в элегантный золотистый костюм, а на голове его был черный с синими прядями парик, из-за которого я его едва узнала.

– Нацтер!

– Лануф! Ты такая…– у него не нашлось слов выразить восхищение.

– Ты тоже потрясающе выглядишь, Нацтер. Я тебя едва узнала, – и обратилась к Эйлу: – Куда теперь?

– Вы многое не видели, а время еще есть. Почему бы вам ни заглянуть в другие торговые палатки? Осчастливьте кого-нибудь своим вниманием.

Мы согласились.

Народу на площади с каждой минутой становилось все больше. Но нам проход всегда был обеспечен. А смотреть было на что: от антиквариата до современных изделий. Надеюсь, мы никого не обидели, так как везде где мы останавливались, находилась вещь, которая привлекала наше внимание своей необычностью или красотой. Охранники, загруженные всякой всячиной, то и дело по очереди уносили их в наши апартаменты.

В общем, свободное до ритуала время, мы провели с большой выгодой для себя, ведь за все платит султан. Хотя, если подумать, зачем нам все это? Может, чтобы в роскоши закончить свои дни?

Пока я вертела в руке шкатулку из рубиновых камней, Нацтер куда-то убежал. Удивляюсь, как охранник поспевал за ним, уж если мне порой было трудно угнаться за парнем.

Женщина расхваливала свой товар, с трепетом ожидая моего решения.

– Беру, – сказала я, и вручила шкатулку охраннику. В глазах ее блеснуло облегчение. Она начала еще что-то говорить, но я уже не слушала. Я всматривалась в нарядную толпу, разыскивая Нацтера.

«Нацтер, где ты?» – крикнула я мысленно, отчего-то забеспокоившись.

– Лануф! – издалека услышала я его голос.

И увидела. Он махал мне, подпрыгивая на «прыгачах», его охранник, кстати сказать, тоже прыгал. Это Нацтер сделал ему подарок по доброте душевной. И то правда, вдруг султан, увидев его без охранника, казнит последнего за некомпетентность.

Я направилась к нему.

– Иди, скорее, Лануф, – торопил Нацтер.

Мне стало интересно, и я ускорила шаг.

Нацтер был среди толпы любопытных граждан, наблюдавших, что-то происходящее на арене. Люди то замирали, то начинали возмущенно галдеть.

Эйл все время был со мной, я спросила его:

– Что там происходит?

– Бои Абарбидов.

– Чьи бои? – переспросила я.

– Пауков.

– Ужас! – я остановилась. Идти мне сразу расхотелось.

Старец окинул меня сочувственным взглядом, и промолвил:

– Не надо бояться пауков. Надо бояться Зайрай. Без ее ведома, ни один паук не осмелится навредить человеку.

– Твои слова меня совсем не утешают. Я их боюсь и все!

– Тс-с… – Эйл приложил пальцы правой руки к своим губам. – Если кто-нибудь догадается, что вы их боитесь…

– Что будет? Засмеют?

Эйл улыбнулся.

– Нет. Все захотят вас излечить от этого страха.

– Как? – поинтересовалась я шепотом.

– Вас силой засунут в клетку с пауками.

– Но это ужасно! Они не посмеют! Я же под покровительством султана!

– Вряд ли он сумеет вам помочь. Он сейчас очень занят. Идемте, а то люди на нас косо поглядывают.

Они не то чтобы косо поглядывали, они уставились на нас во все глаза, особенно те, кто окружал арену. Они будто бы понимали, о чем мы говорим. Мне вдруг стало страшно, но я продолжала стоять.

Старец произнес:

– Если вы придете в гости к знакомым, которые, к примеру, содержат в аквариуме рыб, кормят их с руки, а вы вдруг скажите, что у вас аллергия на чешую, как, по-вашему, отреагируют ваши знакомые?

– Обидятся наверно.

– Вот и здесь так. Пауки для многих домашние животные. Их содержат не для устрашения, а ради забавы. Люди просто не понимают, как можно бояться их любимцев, и потому вам лучше восхищаться ими, как это делают все.